Хаос и Амбер - Роджер Желязны

— Но я же помолвлен с Браксарой.

— Подобные мелочи никогда не были помехой для истинной любви.

Тут настала моя очередь произнести:

— Гм-м-м…

То, о чем говорил Эйбер, мне не очень-то понравилось. Тут такое творилось… Нас то и дело пытались прикончить, и вообще… Так что мне совсем не улыбалось, чтобы все. кому не лень, швыряли в мои объятия своих засидевшихся в девках дочурок.

— Можешь прихватить с собой меня, — предложил мне Эйбер, — в качестве компаньона.

— А может быть, она предпочла бы выслушать предложение руки и сердца от тебя, поскольку я уже помолвлен?

— Мою кандидатуру уже рассматривали и отвергли, как неподходящий, как я уже изволил выразиться ранее, брачный материал. Боюсь, меня сочли чересчур артистичной натурой. Семейство Этшеллов — закоренелые вояки.

Я снова взглянул на письмо с приглашением.

— Тут ничего не говорится о том, что я могу взять с собой кого-то еще.

— Не волнуйся. С тобой, согласно этикету, должен был бы пойти отец, но, поскольку он в отлучке, сгодится любой родственник мужского пола.

Эйбер взял листок бумаги, быстро набросал короткий ответ, сложил листок и, запечатав послание воском, знаком подозвал того слугу, который доставил мне послание.

— Вот наш ответ, — сказал Эйбер.

— Хорошо, сэр. — Слуга с поклоном удалился. Как только он переступил порог, Порт закрыл дверь. Я обернулся к Эйберу.

— А какова она собой?

— Гонория? О… Ее не так просто описать…

— А ты все-таки попробуй.

— Пара-тройка лишних глаз, с полдюжины рук, рыжие волосы и весьма округлые формы. Вполне такая… женственная, я бы сказал.

— Рыженькая, говоришь? — Я вздернул брови. Некоторые из моих лучших любовниц были рыжеволосыми.

— Угу. Волосы у нее жутко рыжие, очень длинные, ужасно густые и растут по всему телу. — Заметив, как у меня вытянулось лицо, Эйбер хихикнул. — Ну, то есть… на тех частях тела, которые я видел невооруженным глазом. О прочем я могу только гадать.

— Не сказал бы, — уныло проговорил я, — что это звучит многообещающе.

— У Этшеллов обед проходит скромно, но с соблюдением всех традиций. Не более двадцати приглашенных. Не сомневаюсь, ты на всех произведешь должное впечатление.

— С соблюдением всех традиций, вот как? Насколько я понимаю, это означает народ, разодетый в пух и прах, занудные застольные речи напыщенных стариков и их женушек?

— Тебе доводилось обедать у них раньше?

Я вздохнул.

— Не у них, так у их двойников в Илериуме.

— Ты убедишься в том, — ободряюще кивнув, заверил меня мой брат. — что к ним стоит наведаться хотя бы ради угощения. Ну а теперь тебе надо почистить перышки перед приемом у тетушки Ланары.

Я примерял наряд за нарядом. Гораций и Эйбер помогали мне. Мой братец с помощью Логруса извлекал неведомо откуда роскошные одежды, но всякий раз, стоило мне только подумать, что я выгляжу лучше некуда, Эйбер неодобрительно мотал головой и снова принимался за дело. Кружевные воротники, туфли, похожие на золотые копытца, шляпы неимоверно замысловатых форм — я примерял все это, а потом срывал с себя. У меня на кровати скопилась груда забракованного шелка, кожи и кружев с оборками.

Когда я в очередной раз встал перед зеркалом и взглянул на свое отражение, я еле удержался от хохота. Последний наряд показался мне нелепым. Алые штаны, красная рубаха со множеством складок и рукавами, пышностью сравнимыми с перезрелыми дынями, и на редкость легкомысленная шляпа с длинными, ниспадающими назад красными перьями. Ничего более дикого в своей жизни не видел.

И что самое печальное, Эйбер ко всему этому отнесся удивительно серьезно. Сам он нарядился во все темно-синее — только на рукавах рубахи сверкали золотистые блестки. Перья у него на шляпе были еще длиннее и роскошнее, чем у меня — но тут уж, естественно, я ничего не имел против.

Я повертелся перед зеркалом, еще раз придирчиво оценил свой наряд и решил в конце концов, что не так все плохо. Если не обращать внимания на яркие цвета и пышность рукавов, в остальном все предметы одежды сидели на мне отлично и очень мне шли.

— Видела бы меня сейчас Хельда, — пробормотал я.

— Что ты сказал? — осведомился Эйбер из глубины комнаты и, подойдя ко мне, подал мне ремень с висящим на нем мечом.

— Скажи, ты уверен в том, — спросил я, наверное, в десятый раз, — что все будут одеты примерно так же?

— Конечно.

Если верить Эйберу, то согласно традиции я не имел права прибыть в гости через посредство Карты. Я должен был доехать до дома тетушки Ланары в открытом экипаже, торжественно выйти из него, затем взойти по лестнице, где меня обступит толпа гостей, явившихся засвидетельствовать свое почтение и выразить наилучшие пожелания. После всего этого я наконец должен был прошествовать в большой зал. Там должен был начаться пир в мою честь, а потом — бал и прочие развлечения до рассвета. За ужином мне предстояло впервые узреть Браксару — в то мгновение, когда ее папаша произнесет тост в нашу честь.

— Приемы у тетушки Ланары издавна славятся своей сверхроскошностью, — сообщил мне Эйбер. — Все сколько-нибудь важные персоны непременно съедутся туда. Не исключено даже, что к ним может пожаловать сам король.

— А отец?

Эйбер нахмурил брови.

— Ему следовало бы появиться. Если его не будет, все это заметят и пойдут разговоры. Не хочешь еще разок попробовать вызвать его через Карту?

Я пожал плечами.

— Наверное, лучше попробовать. Даже если он не приедет туда, ему следует узнать о том, что тут у нас делается.

Эйбер принес мне отцовскую Карту, и я старательно вгляделся в нее. Получилось не сразу; прошло довольно много времени, прежде чем изображение отца дрогнуло. Казалось, он где-то очень далеко, и именно поэтому так долго не откликался. Отец предстал передо мной словно через туманную дымку. У него за спиной темнел сосновый лес.

— В чем дело? — рявкнул он.

— Мы волновались за тебя, — сказал я. — Аудиенция у короля Утора…

— Не состоялась, — закончил за меня начатую фразу отец. — И хватит об этом. Происходят намного более важные события. Я вернусь через пару дней. До той поры смотрите в оба. Наши враги торопятся.

Неожиданно он исчез. Я так и не успел рассказать ему о змее, который подглядывал за мной, о жуткой и таинственной грозе, о Реалле, которая была послана, чтобы убить меня, о моей помолвке с Браксарой. Кто, интересно, сильнее торопился?

Я пересказал брату все, что услышал от отца.

— Очень любопытно, — отметил Эйбер.

— Очень, — согласился я.

— По крайней мере он намеревается вернуться. А как ты думаешь, где он находился? Хоть какие-то догадки у тебя есть?