Заказанная расправа - Эльмира Нетесова

— А сыновья у него имеются?

— Конечно! Целых три козла! А толку ни от кого! Все только к себе гребут. Отца не видят! Я б передушил эдаких выродков. Они даже пенсию у старика забирали. Теперь — шалишь! У новой хозяйки ни из рук, ни из зубов — не вырвать. Машину тоже по ее совету продал, покуда родня вконец не раздолбала ее! О! Сколько тут крику было! Требовали подарить. Не просили, вымогали. Грозили отдать его на обследование и сдать в дурдом по слабоумию! Когда он их выгонять стал, упрашивали оформить доверенность снова. Он отказал. Тогда пошли на хитрость, мол, сдай ее нам в аренду, платить будем. Иваныч им всем по локоть показал. И продал мне вместе со всеми запчастями. Теперь вот нас его машина кормит, — улыбался хозяин.

— Вы Николая Ивановича давно знаете? — поинтересовался Рогачев.

— С детства его помню. Как иначе? Всю жизнь в одном поселке.

— А сыновей его?

— Конечно! Старший — мой одноклассник. А средний и младший тоже на моих глазах росли.

— Младшему сколько лет?

— Двадцать пять, по-моему.

— Как зовут его?

— Сашка! Ну, Александр! Он поздним родился. Тупой оттого. Не любят его в поселке. Головой и руками работать не мог. Только кулаками. Оттого самого тыздили часто. Да что взять с поскребыша? Мозгами обделен. Такую девку в жены взял! Но живут хуже, чем кошка с собакой. Всяк день дерутся!

— С женой дерется? — удивился Славик.

— Ну да! Она ж у него работник милиции. От самбо до мамбо все знает. Вламывает ему так, что мало не кажется. Иная с ним не уживется. А эта и скакуна в штопор свернет. Своего Саню в ежовых рукавицах держит. — Мужик ел горячий борщ и рассказывал:

— Я видел, как она его из пивбара домой гнала. С месяц назад то приключилось, когда все они поняли, что машина им не обломится! Небось с горя решил Сашка ужраться и ввалился в бар. Там, как всегда, взъелся на кого-то и закрутилась драка. А его дом напротив. Ну, баба в окно высунулась и приметила. Выскочила наружу и в пивбар. Ее мужика свои же поселковые уже на сапоги взяли. Вламывали, что надо. Баба своего последыша вырвала из-под ног, взяла за шиворот, тряхнула — он вмиг протрезвел. А она как засадила ему в ухо! У нас, на что уж мужики, внизу живота от ужаса все заледенело. Тот Сашка от самого пивбара до родных ворот кувыркался через жопу. А баба подошла, приподняла за воротник, и нет, чтобы втащить во двор, — через забор перекинула. Уж не знаю, как и чем он продышался, по жена опять поставила его на ноги, да как врезала поджопник. Сашка мордой двери в дом открыл. С тех пор на улицах не появлялся долго. Мужики над ним хохочут. Да и есть за что. А баба у него хорошая, правильная. Самая лучшая из этой семьи. Если того обормота в руках не держать, добра не жди…

— Где живет Александр?

— Напротив пивбара и поныне. Это на соседней улице. В самой середине, — ответил хозяин.

— Можно взглянуть на документы машины? — попросил Славик и поинтересовался:

— Кто из сыновей Николая Ивановича чаще других пользовался самосвалом?

— Конечно, Сашка. Кирпич возил из Белоруссии в Москву. Перепродавал. Все хотел себе машину купить. Да только серьезные дела с пустой головой не делаются. А может, не везло ему, кто знает? — отмахнулся хозяин.

Рогачев пришел к дому Сашки уже через полчаса. Двери ему открыла рыжеволосая зеленоглазая женщина в спортивном костюме и легких тапках. Узнав, что за гость пожаловал к ним, насторожилась. Погасли озорные огоньки в глазах:

— Что он отмочил? — глянула умоляюще на Рогачева. Но тот уклонился от ответа, спросил коротко:

— Он дома?

— Где ж еще? Заходите, — пропустила следователя и вошла следом.

Александр подгонял двери в спальне. Весь в опилках, стружках, как заправский плотник, он никого не ожидал и не оглянулся на вошедшего.

— Эй, Санька! А ну иди сюда! — позвала жена. И, указав взглядом на следователя, спросила леденящим душу тоном:

— Что отмочил, козел? Колись, шарамыга! подтолкнула к столу.

— Ничего, нигде, — удивился Сашка.

— Не суши мозги. Просто так следователи не приходят. Да еще из уголовного розыска!

— Ни сном, ни духом! Сама знаешь — все дни дома, как сыч в дупле, сижу.

Рогачев глянул на Сашку. Ирина Лапшина довольно точно описала его.

— Нам нужно побеседовать с вашим мужем наедине, — сказал Рогачев женщине. Та сникла, спросив одними губами:

— Что-то очень серьезное случилось?

Славик слегка кивнул головой. Женщина вышла во двор.

— Александр, когда вы в последний раз виделись с Евгенией? Той самой малолетней путанкой по кличке Мартышка? С нею и двумя ее приятельницами вы состояли в близких отношениях довольно продолжительное время. Только предупреждаю заранее, доказательств собрано достаточно. И говорить, что вы не знаете этих девиц, наивно и бессмысленно.

Сашка смотрел на следователя тяжелым взглядом. Что-то обдумывал или вспоминал. Потом прорычал глухо:

— Заложили, высветили, подставили суки! Ну, доберусь я до них!

— Кому грозите? — усмехнулся следователь.

— Знамо дело! Этим вонючкам! — у Сашки потемнели глаза.

— Хватит звереть! Ваша песня спета! Кому бы грозить?! Убили девчонку, да еще ее подруг обвиняете?

— Я никого не убивал!

— Кто насиловал всех троих, измывался, доводя до полусмерти? Кто избивал малолеток так, что они на ноги встать не могли? Кто сожительствовал с ними, издеваясь над телом каждой? Кто грозил им расправой? Кто караулил их во дворах и подъездах и обещал урыть живьем? Кто заразил сифилисом? И, отправив на тот свет Евгению, изнасиловал ее уже мертвую? Кто отправил Ирину в вендиспансер? Или снова скажете, что не вы?

Вас на самосвале не раз видели жильцы соседних домов и очень подробно описали ваш кожаный костюм и джинсовую куртку. Вас знают слишком многие. А потому отрицать свою вину — бессмысленно. Давайте собирайтесь, поедем в отдел! — потребовал Рогачев, вставая, и увидел, что лицо Сашки на глазах становится серым. От Лапшиной он слышал, что это признак приступа ярости, с каким Сашка самостоятельно справиться не мог.

— Не убивал я никого! Хотя их всех размазать стоило, — еле продохнул сквозь зубы хозяин.

— Вот там и выясним, кто в чем виноват.

— Я не поеду в милицию. К вам стоит попасть, потом до конца жизни не очистишься! — упрямо не хотел вставать Александр.

— Вас доставят!

— Я понимаю! Вы пришлете свору своих легавых, ведь собраны улики… Но они — еще не доказательство!

— Куда ж дальше? Вы грозили всем троим малолетним путанкам расправой! Тому есть свидетельница! Одна! Но живая! Вторая — мертвая! Со следами насилия, истязаний! Это ваша работа! Ваш почерк!

— Я никого не убивал! Я оплачивал им все. И они были довольны!

— Ложь! Они скрывались, прятались от вас. Убегали! Не хотели видеть.

— Послушайте! Каждый в городе знает закусочную, где мы обедали. Там этих путанок — свора! Выбирай любую. Почему, если я такой плохой, эти трое дрались с остальными из-за меня? И сами разыскивали и вешались на шею?

— Это ваши фантазии, — не поверил Рогачев.

— Фантазии? А номера телефонов всех троих сучек? Сами дали!

— Узнали по справке…

— Я и сегодня не знаю их фамилий. Какая справка даст номер телефона по именам? В городе сотни Женек, Ирок и Наташ.

— Значит, силой заставили сказать…

— Чепуха! За такие деньги, какие давал им, я мог поиметь целый притон. И ни одна не вякала б обо мне хреново! Да и зачем мне убивать сикуху, если их по городу хоть бульдозером сгребай! На каждом шагу по сотне. Была б возможность со всеми справиться, — ухмыльнулся Сашка криво.

— Почему избивали их до полусмерти?

— У каждого свой кайф! Я не терплю ленивых и послушных телок. Мне с огоньком нужны, чтоб выли и стонали, извивались всем телом. Что толку иметь метелку — ленивую размазню. Пусть скачет, тогда сам загораешься, — поделился сокровенным.

— Ну а если вас прижучат всем притоном, те, кого вы изводили? И тоже измесят? Они жалеть не будут! Душу на куски порвут за все пережитое! И за Женьку! Ее то зачем убили?

— Женька? Это какая из них?

— Вот эта! — достал фото Мартышки Рогачев.

— Я вообще никого не убивал. А эту держал особо. Она была на десерт. Как вобла к пиву! — рассмеялся Сашка. — Таких не гробят, берегут. Морда у нее была корявой. Зато во всем остальном — буря! Умела любить, метелка! Когда меня раскусила, сама стала зверковать. Только суну ее в кабину, враз набрасывалась. Всего обгрызет, искусает, облапает да с визгами, стонами, криками. Едва зарулю с ней в кусты, она выскакивает, уже голая. И плевать ей, что кто-то увидит. Хоть весь город смотри! Я с нею чаще, чем с теми, виделся. Однажды средь ночи позвонил. Так Женька уже через две минуты в кабине была. Всего обласкала. Эх, если б жена такою была, ничего другого у жизни не просил бы! — вздохнул Сашка.