Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » О войне » Судьба Алексея Ялового - Лев Якименко

Судьба Алексея Ялового - Лев Якименко

Читать онлайн Судьба Алексея Ялового - Лев Якименко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 121
Перейти на страницу:

Сестра наша Болгария! Ты не забыла еще кровь и соленый пот, пролитый русскими солдатами за твое освобождение. София! Ты слышишь призывный голос Георгия Димитрова!

Мы протягиваем руку помощи Югославии. Освобождаем Белград.

Нас ждет Прага. Чехи и словаки не смирятся, не могут смириться с оккупантами. Они с нами! Казак напоит своего коня из Влтавы и принесет вам свободу.

Мы в центре Европы. Побеждает братство, коммунизм — песенная юность мира.

Мы навеки похороним фашизм. И по Берлину, по его улицам и площадям вновь пойдут красные фронтовики со своим знаменитым маршем и рукой, сжатой в кулак для приветствия.

Расходились мы в сроках. Я полагал — на все уйдет год. Виктор был более осторожен. Он указывал на экономические ресурсы Германии, захватившей почти всю Европу, ссылался на историю войн. Я — на механизацию: на силу нашей авиации, танков, мотопехоту. На военные парады. Вон какая мощь. Все на глазах. Все видели.

В происшедшем коротком споре Виктор напомнил: Финляндия.

Мы враз умолкли. Притихли.

Даже на расстоянии, в середине июня 1941 года, это слово будило в наших неокрепших молодых душах трагическое предчувствие.

Мы с Виктором не попали на финский фронт. Хотя в последний декабрьский день 1939 года и записались в комсомольском комитете добровольцами.

Нас не взяли. Я плохо ходил на лыжах. Виктор читал и стрелял в очках.

— На вас еще будет война, — сказал нам заведующий военным отделом райкома партии, высокий мужчина, в строгой гимнастерке, со шрамом на щеке.

В Финляндии погибло несколько наших студентов, талантливых ребят, некоторые из них обещали стать поэтами. Другие вернулись обмороженные, раненные. То, что они рассказывали, было во многом горько, неправдоподобно, непонятно.

Но я был оптимистом. Сделают выводы. Дорогой опыт. Зато армия будет лучше подготовлена к этой большой настоящей войне.

— Армия, тут не только армия, — перебил меня Виктор. — Каждый должен готовиться… Эта война — судьба нашего поколения… Нам ее не миновать.

У нас в институте выступал известный поэт, вернувшийся из Финляндии. Он не читал стихов. Он рассказывал о боях, о глубоких снегах, жгучих морозах, «кукушках» — снайперах, засевших на деревьях, о бетонных дотах.

— Будет война потяжелее этой, — несколько раз с показавшейся нам странной настойчивостью повторял он. — В бою побеждает тот, кто быстрее бегает, лучше стреляет, умело маскируется. Надо учиться воевать. Уже теперь. Сейчас.

После этой встречи Виктор начал всерьез готовиться к будущим сражениям.

Волю закалял он и раньше. Теперь стал тренировать выносливость. Спал на полу. Возле кровати. Утром по полчаса — гантели. Ледяной душ. Через день бег. До пяти километров. По утрам. От общежития до трамвайной остановки и от трамвайной остановки до института он также бежал. Не обращая внимания на дружеские насмешки, выкрики, озорной свист. Перепрыгивал через ограды. Регулярно ходил в тир. Стрелял из пулемета. Метал гранатные болванки.

Положим, из пулемета и я стрелял. Бросал гранаты. Занимался, как и все, военным делом. Два часа в неделю. У нас и девушки изучали военное дело. Лихо цокая каблучками туфель, с винтовками за плечами, ружейные ремни оттянуты большим пальцем, левая рука делает короткий энергичный мах, волосы подобраны под косынки и береты, рядами по четыре они входили в институтский двор, и Нёмка Фридман, острослов и циник (по крайней мере, таким он хотел казаться), поглядел с крыльца, прижмурился, изрек:

— Ну, с такими солдатами можно спать спокойно.

Но шутки шутками, а к военному делу мы испытывали в тот год повышенный интерес.

И все же бегу и прыжкам через барьеры я предпочитал теплоту и ни с чем не сравнимую радость театров, картинных галерей, концертных залов.

Война-то еще когда будет!

— Готовить надо себя, готовить, — бормотал Виктор, словно заклиная духов войны.

Я сидел на широком, низко срезанном пне в тени. Тоненькой палочкой разворошил муравейник. Муравьи зло вцепились в тонкую кору, полезли по палочке.

«Так и люди, — думал я. — Пока их не раздразнишь, пока не начнут рушиться их муравейники, ничто их не заставит думать об опасности».

Виктор тихо окликнул меня: «Леша!» Я поднял голову и увидел его глаза. Я, кажется, никогда не забуду этот собранный, ушедший в себя взгляд, словно старался он увидеть далекие дороги свои, самую судьбу свою.

— Скажи, если бы ты попал в фашистские застенки, ты бы выдержал все?.. Пытки, истязания…

Он спрашивал почему-то очень тихо, как будто страшился этих слов. Но такая затаившаяся страсть, такое давнее исступленное напряжение было в его голосе, взгляде, что мне стало неловко и жутковато, знобящий холодок пополз от шеи по спине.

Я понимал, он открывает мне свою тайну, то, что мучило, кровоточило, о чем думал не раз, пытая свою волю, сознание, совесть.

Теперь мне предстояло прикинуть это на себя. В первый раз. Под требующими ответа неуступчивыми глазами его. Мне они показались на мгновение глазками пистолетных дул.

А в самом деле, смог бы я? Загоняют иголки под ногти. Подвешивают за вывернутые руки. Рвут тело накаленными щипцами. Не кормят. Не дают воды… И бьют, бьют тяжелыми кулаками, сапогами с металлическими подковками. На меня словно дохнуло смертным холодом концентрационных лагерей, застенков и казематов.

Об этом и думать-то было мучительно. И незачем. Может ли человек узнать самого себя, до сокровенных глубин, познать самую суть свою и сказать: «Вот это я могу. Этого нет»? Тогда, в те давние годы, мне казалось, что нет. Лишь на войне я понял, что  ч е л о в е к  все может. Совершить неслыханную подлость. И, казалось, немыслимое героическое деяние. Но для этого героического он должен быть  ч е л о в е к о м!

Проверяя себя, напрягая воображение свое до жуткого предела, я одно тогда мог сказать уверенно. Я бы постарался не допустить до того, чтобы оказаться в руках фашистов. Я бы не дрогнув покончил с собой. Застрелился бы…

Виктор досадливо качнулся:

— Я не об этом… Ты о йогах слышал? Они могут невероятное. Я думаю, и обыкновенный человек, если он только подготовит себя…

И неожиданно высоко зазвеневшим голосом, словно поклялся в чем-то себе, мне, этому радостному миру жизни, он сказал:

— Я смогу! Все выдержу. И ни о чем не скажу, ничего не выдам. Ты знаешь, я мог бы работать в подполье…

У него даже капельки пота выступили на лбу. И, словно стыдясь своего порыва, он отвернулся, начал собирать, что-то бормоча, свои карты, конспекты, книги.

Мы снова валялись на траве. Дремали. У нас было еще время. Инка обычно приходила к концу экзаменов. Часам к трем. Когда профессор дойдет до изнеможения. Уж никаких дополнительных вопросов задавать не будет. Да и то, что говоришь, слушает вполуха.

— Вить! Тебе Инка так просто нравится или ты по-настоящему? — спрашиваю я.

Виктор молчит. Смотрит в небо. Ветер принес откуда-то тополиный пух. Он кружится, оседает на землю.

— А ты думал, что такое любовь? — вопросом отвечает мне Виктор. — Не так, как в десятом классе, а всерьез, по-взрослому. Откуда самое чувство? Почему оно сильнее меня, то есть моего разума?

— Ты Стендаля почитай «О любви», — сочувственно советую я. Хотя какой там, к черту, Стендаль… Мне он помог, что ли!

— Читал я и Стендаля. И не только Стендаля… Я и по психологии, и по физиологии много книг прочитал. Даже, как он там, «Физиология и патология полового акта и зачатия», этого… — Он неловко, неразборчиво пробормотал фамилию.

— Кто? Кто? — заинтересованно переспросил я. Мы были как раз в том возрасте, когда такая книга могла всерьез занять.

И тут Виктор совершенно смутился. Зло краснея, сказал:

— С тобой… А ты… Неужели понять не можешь… Я так рассуждаю. Вот я ученый, то есть хочу стать ученым. Окончу институт, попробую в аспирантуру. У меня есть определенные навыки аналитического мышления. Неужели я не в состоянии проанализировать свои чувства? И в соответствии с этим подчинить их себе, своей воле, своему разуму. И, понимаешь, убедился, что любовью управляет сфера подсознательного. Именно там формируются те эмоции, которые мы относим в сферу любви. Я так понял, что любовь — это фатальное подчинение силам, тебе неподвластным.

Это было сказано горестно, всерьез, с юной беззащитностью.

— Ну, знаешь… — протянул я. Меня эти формулы не убеждали. Я как раз был уверен, что человек может совладать и с любовью. Победить самого себя. Как раз подобное героическое деяние, как полагал, совершил я над собой весной этого года. И поэтому я чувствовал себя умудреннее и старше Виктора.

— Хорошо, я расскажу тебе, — решился Виктор. Но головы ко мне не повернул. Смотрел куда-то между деревьями, в пространство. — Поначалу мне просто хотелось видеть Инку. Хотя бы издали, хотя бы ненадолго. Мы в разных группах. И могли встречаться только на общих лекциях. Я старался сесть так, чтобы видеть лицо ее, руки, голову. Потом я стал садиться поближе, рядом… И закружило, понесло меня.

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 121
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Судьба Алексея Ялового - Лев Якименко торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит