Пираты сибирского золота - Александр Сурков

     — Изыди, варнак! — гаркнул молодецким голосом на него оживший и помолодевший старец и тут вспомнил, откуда ему знаком запах и вкус жасминового чая.

   А было  это лет через пять, как теперешний старец Василий (он же Василий Авенирович Попов, а до этого кавалергард Дворжевский) бежал в Казань и затем прибыл в неведомую Сибирь у Байкала. К тому времени он уже кое-что по жизни понял и двигался по потаённым тропам в обход закона, чуя богатый приварок от золотого промысла отнюдь не Божьего свойства.

   На реке Оленгуй, в зимовье свела его судьба с хитрым китайским купцом по имени Джао. Тот был с двумя напарниками, которые лазали для него по стойбищам, меняя мелкий товар (чай, спички и т. д.) на шкурки соболей и золотце. Василий имел другие дела, но и сам не чурался подобного обмена, если выпадал случай. Подходя к зимовью, ещё с сопки, увидел дымок из трубы. Это озадачило Василия. Людей в нём, по его сведениям, не должно было быть. А здесь дым. Места  эти уже приучили быть настороже, и прежде, чем подойти к зимовью, он схоронился неподалёку и стал приглядываться, дабы понять, кто да что.

   Из избушки вышел человек и уселся на завалинку, раскуривая трубку. По одежде и лицу было понятно, что человек не из русских — бурят или китаец. Василий уловил, что человек кого-то ждёт. Тот всё время глядел в сторону тропы, что с востока подходила к зимовью. Примерно через полчаса показался другой человек, он был налегке и приближался очень быстро. Китаец, так его окрестил наш герой, поднялся и поспешил навстречу. Они остановились, о чём-то переговорили и вошли в зимовье. Когда через какое-то время вышли, оба были вооружены карабинами, длинными ножами в ножнах из оленьего камуса, а на поясе у каждого  была кобура с пистолетом. «Вот те и людишки, чисто разбойнички» — подумалось соглядатаю. На зимовье был навешан замок, и двое ушли вверх по тропе.

   «Видать, не очень далеко побежали» — сообразил Василий и, сбросив тяжёлую котомку, прикрыл её в ямке папоротником, бросился за ушедшими. Те шли, разговаривая, и по смыслу разговора было понятно, что кто-то третий ждёт их впереди. Из-под ног преследователя раздался треск. Наступил на сучок. Разговор впереди смолк. Василий метнулся и схоронился за большим деревом. Тут же на тропе возникли те двое с оружием наизготовку и замерли, прислушиваясь. «Однако, — подумал спрятавшийся. — Ребята не промах, остерегаются.»

   Идти за ними стало сложнее. Тропа причудливо извивалась, да и лес стал темнее. Преследователь чутко ловил отдельные короткие фразы и только после этого двигался дальше. Примерно через час удалось углядеть всю троицу. Они явно ладили засаду. Тропа в месте этом тянулась мимо замшелого камня высотой в три человеческих роста, а с другой стороны был бурелом из наваленных, вывороченных ветром крупных стволов деревьев. Один из разбойничьей троицы ушёл дальше по тропе, а двое тащили на тропу коряги и сучья. Они уже завалили тропу метра на полтора.

   «Странные ребята, — не понимая их действий, мыслил наблюдающий за созданием фортеции. — Они что, атаку собираются отбивать из-за завала?» Но не тут-то было. Он увидел, что метрах в двадцати перед сделанным затором под деревьями, по обе стороны от тропы, со стороны тайги у больших  деревьев, строители завала обрубили сучья. Встали за деревьями, приладив ружья для стрельбы в сторону построенной на тропе преграды. Ага! Собрались стрелять в спину тому, кто подойдёт к препятствию.

   Появился третий, бегавший куда-то по тропе перед завалом, подал какой-то знак и исчез чуть дальше двух других, уже затаившихся у тропы. Василий достал свой револьвер и ещё раз осмотрелся, наметив место, куда броситься, если его заметят. Он только сейчас оценил место для засады в полной мере. Из устроенной на тропе ловушки деться было некуда. Поворот  тропы  и метрах в сорока завал. Внимание идущих направлено на него. Они подходят, а сзади... В тайге сейчас тихо. Из-за поворота появилась лошадиная морда, а затем верховой. Увидев, что тропа перегорожена, он обернулся и прокричал:

     — Прокоп! Опять нечистый тропу завалил, придётся слазить и убирать!

   Громко ругаясь, вспомнив чертей, чью-то мать, угодников, первый верховой остановился у завала и слез с лошади. Второй вёл лошадь под вьюками в поводу и, приблизившись, остановился. Лесовики подошли к завалу.

     — Однако это не черти, а люди завалили тропу, — сказал тот, кого назвали Прокопом.

   Больше уже он и сказать-то ничего не успел. Два выстрела грохнули одновременно. Прокоп упал, уткнувшись в корягу, а второй дико закричал, извиваясь. К нему из-за дерева кинулся китаец с ножом и резанул по горлу. Обе лошади метнулись к преграде, одна застряла, другая была поймана выскочившими из засады. Минуты не прошло, как в тайге снова стало тихо. Застрявшую в корягах лошадь пристрелили, а вторую стали развьючивать.

   Василий, видя занятость троих вскрытием вьюков, подкрался и сверху, с замшелого камня, наблюдал всю картину, как на ладони. Вьюки были добротные, с хорошими ремнями. Открыли первый, извлекли из него чтото, обмотанное старой рубахой и, по-видимому, достаточно тяжёлое. Это было видно по тому, что человек одной рукой не смог вытянуть предмет из вьюка. Когда тряпку размотали, Василий увидел статуэтку ярко-жёлтого цвета с металлическим отливом. Никак Будда?! Китаец оттолкнул подельника, схватил статуэтку, поставил её на землю, сложил ладони вместе у груди  и начал кланяться, что-то бормоча. «Если вещица эта из золота, то цена ей сумасшедшая» — смекнул наблюдатель.

   В это время потрошители вьюка стали вытаскивать одна за одной связки собольих шкурок, выбрасывая их на землю, а со дна вытащили туесок для сбора грибов, который никак не хотел выниматься из пустой уже вьючной сумы. Однако он был весьма тяжёл. Его открыли. Сверху проложенные сухим мхом, один за другим вынули 4 колокола диаметром приблизительно в три вершка каждый, а после этого один из работников запустил руку во вьюк, вынул её на вид, и струйка золотых крупинок полилась внутрь вьюка. Судя по тому, что рука, взявшая из туеска шлиховое золото, углубилась по локоть, ёмкость наполовину была заполнена золотом. У Василия защемило внутри. Это сколь же там металла?

   Уже открывали второй вьюк. Опять на землю полетели связки соболиных шкур, их было не то семь, не то восемь, а затем вытащили два узла размером с чугунок для картошки. В обоих было песошное золото[67]. «Ничего себе разбойнички нажились. Видно, долго выхаживали убиенных страдальцев, всё про них знали, —  неслось в уме, — а ведь они обо мне и не ведают, а я здесь и буду хитрее, и это богатство станет моим», — решил случайный для этих событий бывший кавалергард. Лошадь вновь завьючили, от пристреленной скотины отрезали мяса, судя по всему, для еды, сунули в какой-то мешок, привязали к вьюку, разобрали завал на тропе, обшарили трупы, оттащили их в тайгу и отправились к зимовью. Вроде ничего и не было. Василий полежал ещё немножко и побрёл следом. Не прошло и четверти часа, как впереди прогремели два выстрела. Из пистолета — уловил наш будущий злодей. Он подождал и, оберегаясь, двинулся дальше. Две лужищи крови на тропе и след, ведущий в тайгу, сказали всё. В двух саженях от тропы лежали ещё два тела с простреленными ниже черепа шеями. «Стрелял китаец, находясь за спинами бедолаг. А оружие-то убивец забрал», — отметил про себя ещё не ставший душегубом охотник за разбойником.