Пираты сибирского золота - Александр Сурков

Вдруг тихий голос позвал:

— Эй, инженер, ты ведь с прииска?

   Вздрогнув и оглянувшись, Валерий Петрович обнаружил бородатого казака с двумя винтовками за спиной и пистолетом в руках, вышедшего из прибрежного тальника.

     — Как вы здесь оказались? У нас всех, кроме меня, поубивали и всё пожгли хунхузы. Я был на охоте, слышал стрельбу, видел дым, а когда вернулся, уже всё пропало и товарищи мои исчезли.

   На это Новиков ответил рассказом о приисковой трагедии и гибели всех, кто там был.

   Казак, его звали Савелий, в отличие от Новикова, имел котелок, чай, мясо оленя, подстреленного на охоте, шалаш и шинель, на которой спал в этом шалаше. Был у него нож и топор.

   Пока, наевшись варёного мяса, Валерий Петрович спал, Савелий начал ладить плот, сталкивая по воде уцелевшие обгорелые брёвна. Нашлись железные скобы от бывшей пристани, которыми и скрестили импровизированное плавсредство. На плоту сделали навес, а сзади рулевое весло. На следующее утро они уже шли вниз по течению, зорко вглядываясь в берега. Ловили рыбу, ночевали у малых  островов.

   Через неделю их подобрал почтовый паровой катер, посланный на прииск Родюковым. Он задержался в Бодайбо и следующим рейсом сам предполагал отправиться в «Троицу». Вниз по течению катерок двигался по тем временам очень лихо. Капитан знал Новикова, как одного из начальствующих, поэтому и приказ возвращаться исполнил, как положено.

   К моменту их прибытия в посёлке уже ходили какието неясные слухи, дошедшие и до Андрея Дмитрича.

   Немало удивлённый скорым возвращением катера, услышав от Новикова и сопровождавшего его казака о произошедшем, потрясённый, на неделю запил с горя и тоски в компании двух спасшихся свидетелей. Пили горькую почти  неделю. Казака, щедро расплатившись с ним и взяв слово не болтать, отпустили, похмелив поутру, а сами стали думать. Оба уселись считать деньги, которые следовало отдать семьям погибших. Все бумаги были в конторе, и через пару дней вылезла огромная цифра, равная многим десяткам тысяч. Почти вся прибыль уходила на воспомоществование семьям, оставшимся без кормильцев.

   Пригласив к себе полицмейстера и жандармского начальника Бодайбо, Родюков объяснил им ситуацию с гибелью людей на прииске «Троица», сообщил им, что это грязное дело рук Джао Косого — известного хунхуза, попросил принять меры для укрощения банд этого варнака.

   — Такое смертоубийство десятков людей у нас впервые, хотя многих в тайге не находят вообще, — заметил полицмейстер.

     — Мне докладывали, что в шайке Джао Косого народу поубавилось. Вот теперь понятно, откуда ветер дует. Однако и полиции, и всей жандармерии округа не хватит для его поимки, устали, — сообщил жандармский.

   Два стража порядка чесали затылки, сообщать или нет своему начальству в Иркутск об этом случае. Боясь за свои хлебные места, решили молчать, пока не спросят. Более ничего они сделать не могли, разве что послать разъезды да усилить охрану здесь, в Бодайбо.

   Родюков и Новиков отъехали в Иркутск собирать по банкам деньги для откупа от родственников погибших. Шахту с золотом оставили до лучших времён, так как даже паровой катер пришлось продать, а о возобновлении добычи сейчас даже думать не хотелось. Дело это было не начато. Заказали в малой церкви Иркутска панихиду о безвременно усопших и разошлись в разные стороны. Новиков поехал в Калугу, а Родюков вернулся в Норынский край. Тайна золотой шахты исчезла вместе с ними. Никто не поверил бы тогда и ещё лет через сто, что место это будет найдено геологами и даже в будущем добыча золота возродится не сразу.

Я не вор — я пират

С той поры, как Василий связал свою судьбу с В. А. Овручевым, он не только научился и познал многое из геологического и горного (золотничного) ремесла, но и увидел полезное в части организации собственного дела.

   В Олёкминско-Витимском бескрайнем и ещё в целом непознанном крае как грибы образовывались артели по добыче золота. Поисковые партии отправлялись в тайгу и практически всегда по следам их работ возникали прииски, у которых в работе по добыче драгоценного металла была не одна россыпь. Заявочные столбы появлялись в самых, казалось бы, недоступных местах.

   Василий понимал, что без начального капитала дела не откроешь. Вместе с тем в работе с профессором его траты на личное обустройство были весьма небольшие. Гонорары за работы, в которых он принимал участие уже не как помощник, а как исполнитель и прямой участник, а иногда и руководитель разведки, составляли немалые суммы.

   Работал по контрактам, в ходе опробования россыпей они для определения содержаний драгоценного металла из  проб  извлекали золото  и  взвешивали его. Иногда приходилось промывать пески пудов по десять с одного шурфа. Извлечённое при работах золото за деньги сдавалось заказчику. Это был «приварок» к деньгам, получаемым по контракту. Были случаи, когда хозяину сдавалось до 4-х фунтов золотого песка. Это были хорошие деньги.

   С годами они серьёзно увеличивались, так как Овручев и Василий без работы не сидели и были единственной группой геологов, нарасхват приглашавшихся посмотреть, оценить, проверить или разведать золотую россыпь.

   Был случай, когда заказчик, не поверивший их рапорту о результатах проверочных работ, не стал тратиться на организацию прииска в дальнем северо-восточном районе края, а схватил участок поближе. Оцененная как очень богатая, россыпь в долине осталась нетронутой. Естественно, купец Хишкин, заказавший работы по определению надёжности россыпи, о её местоположении не распространялся. Однако на секретной карте Василия, который даже от Овручева её таил, сия долинка была отмечена. Через пару лет Октавий Хишкин прогорел, та россыпь, которую он ухватил вместо рекомендованной, оказалась с неизвлекаемым пылевидным золотом и реально шлихового металла давала ничтожно мало. На освоение богатой дальней россыпи у купца  просто денег не было.

   Тут к нему и подкатил Василий и перекупил, а затем переоформил права на участок на себя. Правда, сделал это он не на своё имя, а на имя Почётного Гражданина города Томска Попова, по документам которого, опасаясь прошлого, Василий оформлял свои официальные дела.

   Знакомств в среде старателей, как вольных, так и государевых,  у него было достаточно. Были у него и доверенные люди, на коих он мог положиться полностью, не опасаясь, что его проведут или хуже того —  донесут в сыскное. Знал он и умельцев, способных наладить промывку золотосодержащих песков наилучшим образом.