Удивительные истории нашего времени и древности - Автор неизвестен - Древневосточная литература

Император был страшно доволен таким ответом. Он приказал Ли Бо еще раз прочесть письмо бохайским послам и приложил к посланию императорскую печать.

Ли Бо приказал президенту Военной палаты Гао Лиши одеть ему сапоги и только после этого, сойдя со своего почетного места, приказал послам выслушать императорский указ. Внушительным и строгим тоном читал Ли Бо ответ императора. Послы Бохая с землистым от страха лицом замерли перед императором. Им ничего не оставалось, как поклониться императору, пожелать ему долгих лет жизни и покинуть дворец. Академик Хэ Чжичжан провожал послов до ворот столицы.

— Кто это только что читал приказ императора? — спросил один посол другого.

— Это ученый по фамилии Ли, по имени Бо, член императорской Академии, — разъяснил им Хэ Чжичжан.

— При дворе вашего императора так много различных чинов, как же могло случиться, что президента Военной палаты заставили снимать сапоги, а наставника государя — держать тушечницу? — поинтересовались послы.

— Наставник государя, конечно, знатный вельможа, президент Военной палаты — приближенный императора, но и тот, и другой не больше, чем самые знатные чины среди людей. А Ли Бо — это бессмертный, спустившийся на землю для того, чтобы помочь нашей небесной династии. Кто же с ним может сравниться?

«Ли Бо… в правую руку взял тонкую кисть… и… стал водить ею по пятицветной бумаге».

Со склоненной головой покинули послы столицу танской империи. Вернувшись на родину, они рассказали своему князю все, что с ними случилось при танском дворе. Князь Бохая, прочитав письмо танского императора, испугался и стал держать совет со своими людьми.

«Если небесной империи помогает бессмертный святой, можно ли с ней враждовать?» — рассудили при дворе кэду, и танскому императору тут же была послана грамота, в которой кэду объявлял о своем смирении, о готовности ежегодно платить дань и присылать раз в год своих гонцов к его двору. Но об этом потом.

Переходим ко второй части нашего рассказа.

Глубоко уважая Ли Бо, император хотел предоставить ему высокую должность при дворе.

— Мне не нужно никакой высокой должности, — сказал Ли Бо императору, — я хотел бы только, как *Дун Фаншо, не зная никаких забот, бродить повсюду, говорить и делать все, что мне ни вздумается и являться к моему императору по первому его зову.

— Если вы, сударь, не желаете служить, я могу вас одарить всем, чего вы только ни пожелаете: золотом, белым нефритом, удивительным жемчугом, редчайшими драгоценными камнями.

— Мне не нужно ни золота, ни яшмы, — ответил Ли Бо. — Я хотел бы только сопровождать императора в его поездках по стране и выпивать в день две тысячи чарок лучшего вина. Больше мне ничего не надо.

Император знал, что Ли Бо человек необыкновенный, и не стал ему перечить.

С этих пор Сюаньцзун непрерывно устраивал для Ли Бо пиры, оставлял поэта ночевать во дворце «Золотых колокольчиков» и советовался с ним в делах управления государством. Милости императора к поэту с каждым днем увеличивались.

Как-то раз Ли Бо ехал на лошади по улицам столицы и вдруг услышал звуки гонга и барабана. Это приближался палач, который тащил за собой арестантскую повозку. Ли Бо остановил его и спросил, кого он везет. Оказалось, что это офицер из *Бинчжоу, которого арестовали за какой-то проступок и сейчас везут казнить на главную площадь. Ли Бо заметил, что человек, сидевший в арестантской телеге, был красив и выглядел очень браво. Ли Бо спросил у преступника, как его фамилия и имя.

— *Моя фамилия Го, мое имя Цзыи, — громко и четко ответил преступник.

Необычный вид арестанта говорил о том, что он, безусловно, принадлежит к тем людям, которые могли бы стать опорой и надеждой государства.

— Остановись здесь, — приказал Ли Бо палачу, — и подожди, пока я повидаю императора и возьму на поруки арестанта.

Кто бы посмел ослушаться Ли Бо! Ведь все знали его как «святого, сошедшего с небес», которому император собственной своей царственной рукой размешивал рыбный суп.

Ли Бо повернул лошадь и прямым путем направился во дворец, где стал просить свидания с императором. Вымолив у императора приказ о помиловании, он сам направился на главную площадь, прочел царский указ, открыл арестантскую повозку, выпустил Го Цзыи и выразил надежду, что тот искупит свою вину геройским подвигом. Го Цзыи поклонился своему благодетелю, поблагодарил его за спасение жизни, обещал никогда не забывать его доброты и при случае, как говорится, *«держать для него во рту яшмовое кольцо» или *«сплести для него лассо из травы». Но оставим пока историю с Го Цзыи, так как она не является, собственно, предметом нашего рассказа.

В то время при дворе больше всего ценились цветы мутаояо, привезенные императору в дар из *Янчжоу. Это те же пионы, которые у нас называются мудань, только во времена Тан их называли мутаояо. Во дворце было посажено четыре куста таких пионов, и цвели они каждый своим цветом: яркокрасным, темно-фиолетовым, бледно-розовым и чисто-белым.

Сюаньцзун пересадил эти цветы к беседке «Пьян ароматом» и здесь любовался ими вместе со своей фавориткой Ян Гуйфэй, а музыкантам из * «Грушевого сада» приказал восхвалять новые цветы игрой на струнных инструментах.

— Как станем мы здесь, перед Ян Гуйфэй, новые цветы воспевать старыми ариями? — заметил император.

И тогда Сюаньцзун дал приказ главному певцу «Грушевого сада» Ли Гуйняню позвать Ли Бо и привести его во дворец. От одного из евнухов Ли Гуйнянь узнал, что Ли Бо направился на чанъаньский рынок в винную лавку. Поэтому Ли Гуйнянь, никуда не сворачивая, прямым путем направился туда. Не успел он подойти к площади, как услышал, что из большой многоэтажной винной лавки раздается чья-то песня:

Три кубка — постигаю *Путь великий,Пять мер — и я с природою сливаюсь.Но вдохновение, что черпаю в вине я,Не таково, чтоб трезвым передать.

— Кто же этот пьяница, как не Ли Бо! — догадался Ли Гуйнянь и большими шагами стал взбираться по лестнице. Когда он поднялся наверх, его взгляду представился Ли Бо, одиноко сидящий за маленьким столиком. На столе стояла ваза с веточкой лазоревого персикового цветка. Один, сидя напротив цветка, Ли Бо наливал себе вино. Поэт был уже совершенно пьян, но все еще не выпускал из рук огромного кубка.

— Император пребывает в беседке «Пьян ароматом» и приказывает вам поскорей притти, — сказал Ли Гуйнянь, подойдя к Ли Бо.

Услышав, что речь идет об императорском приказе, посетители винной лавки повскакали с мест и подошли посмотреть, в чем дело. Ли Бо, раскрыв осоловевшие глаза, посмотрел на Ли Гуйняня и прочел ему строку из стихотворения *Тао Юаньмина:

Я пьян и спать хочу,Прошу вас, уходите!

Затем он закрыл глаза и притворился спящим. Ли Гуйнянь, который ждал от Ли Бо любой выходки, подал знак из окна своим людям, и те мигом поднялись к нему. Не дав Ли Бо и слова вымолвить, они схватили его, на руках понесли к выходу, посадили на пегую лошадь «Яшмовый цветочек» и двинулись в путь, поддерживая поэта справа и слева. Ли Гуйнянь, подстегивая лошадь, ехал сзади. У башни «Пяти фениксов» их уже ожидал евнух, посланный императором специально, чтобы поторопить Ли Бо и доложить ему о разрешении императора въехать во дворец прямо на лошади. Ли Бо, поддерживаемый Ли Гуйнянем и евнухом, подъехал прямо к гарему, проехал мимо пруда «Процветания и радости» и приблизился к беседке «Пьян ароматом». Увидев, что Ли Бо сидит на лошади еще совсем пьяный, с плотно сомкнутыми глазами, император велел евнухам рядом с беседкой расстелить цветной ковер и помочь поэту сойти с лошади. Когда император подошел к Ли Бо и увидел, что у него изо рта течет слюна, он сам стер ее своим рукавом.

— Я слышала, — сказала Ян Гуйфэй, — что если холодной водой опрыснуть лицо, может пройти опьянение.

Тогда император приказал евнухам набрать воды из пруда «Процветания и радости», а женской прислуге набрать эту воду в рот и опрыскивать Ли Бо.

Пробудившись ото сна и увидев перед собой императора, поэт пал ниц и произнес:

— Я пьяный «небожитель» и заслуживаю десять тысяч смертей. Прошу вас простить меня!

Император поднял Ли Бо и сказал:

— Сейчас, когда мы с великой госпожой любуемся пионами, нам необходимы новые арии. Я побеспокоил вас, уважаемый, зная, что вы сумеете написать три строфы на размер *«Чистых и ровных мелодий».

Ли Гуйнянь подал поэту бумагу с золотыми цветами. Ли Бо, все еще пьяный, взмахнул кистью — и три строфы тотчас были готовы:

I. *В облаке вижу я платье твое,Вижу лицо твое в нежном цветке.*Ветер весенний перила обмел,Ты, как цветок, окропленный росой.Ты не являешься там, на горе,Яшмой средь прочих красавиц в толпе,Знаю, что можно увидеть тебяУ *«Изумрудных террас» при луне.

II. Редкой красы ароматный цветокЗапах свой нежный сгущает в росе.Мыслью о тайном свиданье с тобойДушу напрасно терзаю свою.*В ханьских дворцах, разрешите спросить,Кто походил на тебя красотой?Только *«Летящая ласточка» та,Сильная новым нарядом своим.

III. *«Крушащая царство» и славный цветокНежной улыбкой друг друга дарят:Знают, что сам император сейчасЛасковый взор свой на них устремил.Вечных забот о делах и тоскиБольше я в сердце своем не ношу.В домике «Пьян ароматом», в тени,Я, опершись на перила, стою.

— Разве не превосходит Ли Бо своим небесным талантом всех ученых из императорской Академии! — сказал Сюаньцзун, проглядывая стихи и не переставая хвалить их прелесть. Затем он приказал Ли Гуйняню переложить стихи на музыку. Музыканты из «Грушевого сада» заиграли на струнных и духовых инструментах. Император вторил им, играя на яшмовой флейте. Когда песнь была окончена, Ян Гуйфэй сложила шелковый платочек, которым помахивала в такт музыке, и несколько раз поклонилась императору в знак благодарности.