Рыцарь с железным клювом - Сергей Карпущенко

А за окном бушевала гроза — шумели струи дождя, резавшие листву кустов сирени, росших рядом с коттеджем, завывал ветер, гнувший ветви сосен и елей, и Володе казалось, что он даже слышит, как плещет вода озера, всегда спокойного, почти мертвого, а теперь проснувшегося и злящегося на тех, кто разбудил его. И мальчик вдруг словно перелетел через озеро и оказался на острове, рядом с землянкой, в которой жили сейчас трое людей, выбравших себе такое жилище по собственной воле. И Володе не было жаль этих людей. Напротив, он даже очень хотел, чтобы двое из них вернулись туда, откуда недавно бежали. Эти люди казались Володе виновными не только в смерти конвоира, но и Ивана Петровича.

***

Если бы Володя был уверен в том, что начальник лагеря приходит в свой кабинет до завтрака, то он побежал бы к ней сразу после того, как горн протрубил подъем. Но мальчик знал, что до завтрака идти к Галине Марковне рано.

Завтракал он плохо — с трудом осилил лишь бутерброд со стаканом кофе. Подташнивало даже от волнения и тревоги, мучивших Володю перед делом, на которое он решился. Но и после завтрака ему пришлось дожидаться Галину Марковну у дверей кабинета.

— Тебе чего? — спросила сухонькая, шустрая с виду начальница, ходившая в брючках и в футболке с трудно читаемой иностранной надписью, открывая дверь своего кабинета, в котором, знал Володя, был телефон.

— Можно я к вам зайду... на минуточку... — буквально пролепетал Володя срывающимся голосом.

— Ну заходи, — пригласила мальчика начальник лагеря, видя, как взволнован Володя. — Ты, между прочим, из какого отряда, как зовут? — не смогла избежать формальностей Галина Марковна, тут же усаживаясь за свой письменный стол, на котором почему-то лежал барабан с продранной кожей.

— Владимир Климов я... из десятого отряда, — отвечал Володя, волнуясь еще сильнее оттого, что истекало драгоценное время.

— Ах, Климов! — плотоядно заулыбалась начальница, точно удивляясь, как мог «тот самый Климов» пожаловать прямо к ней на ковер. — А скажи-ка мне, Владимир Климов, почему твой воспитатель Петр Ильич второй уж раз настаивает на том, чтобы тебя немедленно из лагеря убрать? Ты не знаешь?

«Вот сволочь!» — подумал Володя о Чайковском, хотя именно сейчас, когда он решился на столь важное дело, можно было бы отнестись к сообщению начальницы вполне равнодушно. У Володи мелькнула было мысль попытаться оправдаться перед Галиной Марковной, рассказать о том, что он слышал, прячась за кустами, сделать воспитателя еще более виноватым, чем был он сам, но Володя этого говорить не стал, а лишь сказал:

— Галина Марковна, делайте со мной что хотите, только дайте закончить одно дело... государственной важности дело. От него, быть может, жизнь многих людей зависит.

Если бы Володя взял и вынул из-за пазухи гадюку, Галина Марковна не была бы так ошеломлена, как после сообщения о деле государственной важности. Она была добрым и честным человеком, добросовестным работником, но иметь отношение к таким делам ей не приходилось, и начальница лагеря в глубине души боялась их.

— Какое же это... дело? — запинаясь, подобно Володе, спросила она, и мальчик отвечал ей так:

— А помните, к вам из управления милиции следователь приезжал, заходил еще к вам? Так ведь он ко мне приезжал, друг это мой... работаю я на них, добавил Володя совсем уже скромно, точно открывая тайну.

Галина Марковна сняла свои очки и стала быстро-быстро протирать платочком стекла.

— И чем же я могу... вам помочь? — спросила она серьезно.

— А телефон у вас есть, по которому вы в город можете звонить. Григорий Семеныч говорил, что вы, если что, мне не откажете...

Галина Марковна, конечно, поняла всю важность Володиной просьбы, не удовлетворить которую она попросту не могла.

— Прошу, вот этот телефон, — зачем-то вставая из-за стола, показала начальница на один из телефонных аппаратов. — Единицу вначале не забудь набрать. — А потом добавила: — Мне лучше выйти?

Володя почувствовал, как у него загорелись уши то ли от удовольствия, то ли от стыда, но он сказал:

— Если вас не затруднит... дело очень серьезное...

Галина Марковна, любившая, когда ей безоговорочно подчинялись, но умевшая сама подчиняться, когда требовали обстоятельства, тихо притворила за собой дверь, и Володя трясущимся пальцем стал крутить диск аппарата.

— Алло, — пробормотал он, когда там, в городе, подняли трубку, — мне нужен Григорий Семеныч. Нет, не сын звонит, это Володя Климов, из пионерского лагеря. Я вас не разыгрываю! Придет через час? Но что же делать... — Володя помнил совет следователя не говорить по телефону о делах, но теперь, когда он услышал, что Григорий Семеныч будет на месте через час только, когда, возможно, уже поздно будет организовывать задержание преступников, он не имел права быть сдержанным.

— Послушайте! — с надрывом продолжил он, боясь, что повесят трубку. Я, Климов Володя, звоню из лагеря «Зеркальный»! Здесь на острове... в озере остров, находятся преступники, заключенные, что из лагеря бежали, с автоматом! Они еще конвоира убили! Приезжайте скорее — они сегодня с острова уйти хотят, а может, уже ушли! Только вы все равно приезжайте! Они здесь, здесь!..

Последнее слово Володя буквально прокричал в трубку, и вдруг послышались короткие гудки, и мальчик, опешивший, не знал, что делать дальше: неужели там не поверили ему и прекратили разговор? Володя не стал звонить снова — он понял, что с ним не стали разговаривать, приняв то ли за провокатора, то ли за сумасшедшего.

Он вышел в коридор и зачем-то сказал Галине Марковне:

— Все, можете войти, — а сам побрел к лестнице, стремясь выйти из административного корпуса. Он знал, что ему делать.

Вначале сходил к дуплу за пистолетом — это заняло не больше десяти минут. Зато, чтобы найти Кошмарика, потребовалось примерно полчаса — у кочегарки помогал отцу грузить на машину угольный шлак. В сторону отвел, сказал:

— Собирайся, поплывем на остров. Я все обдумал: конечно, Мишка о зэках все придумал, чтобы глаза нам отвести и самолет обчистить самому. Поплывем сейчас, а то завтра поздно будет.

— Дело говоришь! — сразу согласился Ленька и, не обращая внимание на отцовское: «Куда?! Шкуру потом сдеру, мерзавец!» — побежал с Володей к берегу.

— Лопату и веревку не забудешь? — по-деловому коротко спросил Володя, пока Кошмарик выносил из сарая эллинга весла.

— Принесу сейчас, — отвечал Ленька, — отмыкай покамест цепь и весла в уключины ставь.

Цепь в течение минуты была снята с кольца причала, и Володя скоро уже гремел уключинами. Ленька с лопатой и мотком веревки приближался по мосткам к лодке, не замечая, что лодка тихо отплывает от причала. Остановился, раздраженно крикнул: