Гувернантка - Полина Грекова

Зернов склонился еще ниже, поцеловал и легонько укусил мочку ее уха. Он целовал ее шею, грудь. Модельное белоснежное платье сейчас оказалось лишь неудобной, стесняющей движения оболочкой. Лидия попыталась стянуть его через голову, Герман помог ей. Платье затрещало по швам, но они даже не заметили этого, отбросили мешающую вещь в сторону. Через секунду туда же полетели маленькие ажурные трусики. Герман тоже торопливо срывал с себя одежду, любуясь красивым телом Лидии, с двумя светлыми, незагорелыми полосками: на груди и пониже живота. Его пальцы потянулись к этим полоскам, начали ласково гладить светлую кожу. Он обнял ее, прижал к себе, зашептал нежные и страстные слова, музыкой звучавшие в ее ушах.

Лидия все глубже и глубже погружалась в теплое море такого экстаза, о существовании которого раньше не догадывалась. Он целовал ее все более пылко, и она придвигалась ближе и ближе, поддаваясь безотчетному стремлению прикоснуться к нему, познать его, заставить его закричать от наслаждения.

— Пожалуйста… — услышала она свой умоляющий голос и, сгорая от желания, наконец почувствовала его тяжесть…

Старенький, купленный еще бабушкой, диванчик ничего подобного никогда не испытывал. Он даже не скрипел — он вздыхал всеми своими пружинами, когда два разгоряченных тела падали в бездну счастья и взлетали к небесам. Диванчик затих вместе с утомленными влюбленными, пытающимися унять бурное дыхание в объятиях друг друга.

Лидия открыла глаза. Ей показалось, что с детства знакомые предметы то ли удивленно, то ли осуждающе взирают на нее со своих мест. Девушке стало немного не по себе.

Герман лежал на боку, сомкнув веки, и улыбался. Волосы на виске слиплись от пота. Лидия провела по ним тыльной стороной ладони, поцеловала его в уголок рта.

Глава 9

Устами младенца

Пока Герман был рядом, Лидия почти не думала об угрозах Елены, о неприятной и опасной ситуации, в которой оказалась. Его глаза излучали уверенность и спокойствие, сильные и ласковые руки казались самой надежной защитой от всех бед. Но на другой день утром Зернову пришлось уехать по делам, и тревожные мысли вновь охватили ее.

Лидия не сомневалась, что Елена говорила серьезно и не остановится ни перед чем, чтобы отомстить ей. Самолюбие Кусковой задето. Мало того что Герман предпочел ей другую, так еще эта другая — ее собственная гувернантка, няня по вызову! Теперь целью Елены стало даже не стремление затащить Германа в постель, а унизить, растоптать их с Лидией любовь, низвести ее до вульгарной интрижки. Подобно лисе из басни, не добившись своего, она решила оболгать, опошлить то, что самой оказалось недоступно.

Так что же делать? Если Елена с Анциферовым вынудят их играть по своим правилам, то они больше никогда не смогут смотреть друг другу в глаза, не смогут быть вместе. Но если не предадут свою любовь, то Лидия неминуемо окажется в роли воровки. Герман не хотел говорить на эту тему, но Лидия и сама понимала, что Кускова без труда добьется возбуждения уголовного дела и доведет до суда. А уж этот специалист по грязному белью Анциферов постарается придать истории огласку, вывернув наизнанку их отношения и придав им характер пошлого скандала в духе своей желтой газетки. Получается, что Елена с Анциферовым и в этом случае добьются своего.

Но должен же быть какой-то выход! Герман спокоен, говорит «доверься мне, все будет в порядке». Откуда у него такая уверенность? Ведь остался всего один день, даже меньше! Придумал он что-то или просто успокаивает ее? А может… Может, он решил принять условия Елены? Мужчины относятся к этому проще. «Всего разок» переспит с Кусковой, оправдывая себя тем, что делает это ради нее, Лидии.

Она вскочила с кресла, отшвырнула в сторону книжку, которую уже целый час безуспешно пыталась читать. Нет, так можно до чего угодно додуматься! Если они перестанут доверять друг другу, то это и будет главной победой кусковых-анциферовых! Зря она обещала Герману сидеть дома, дожидаться его возвращения…

Зернов в это время сидел в небольшом кафе на Остоженке в компании Андрона Михаленко. Посетителей было немного, что как нельзя лучше способствовало доверительному характеру их беседы.

Говорил в основном Герман, а режиссер вертел в руках опустевшую кофейную чашечку, понимающе кивал, пожимал плечами — словом, являл собой идеального слушателя.

— Ты знаешь, я пришел к выводу, что с интригами можно бороться только публично. Как человек творческий, ты меня поймешь. Мелкие пакостники, завистники, интриганы — они сильны шепотками, закулисной возней, наветами, словом. Сидят как мыши в подвале и строят козни исподтишка. А как только вытащишь их на солнышко, тут все их мерзости и тают, как грязный снег весной.

— Ты рассуждаешь как поэт, а не как гонщик, — вставил Михаленко. — Я пока понял только, что кто-то затеял против тебя интриги.

— Правильно понял. Правда, не столько против меня, сколько против близкого мне человека.

— Это ясно. Из-за себя ты не стал бы так кипятиться. Но ты же позвал меня не для того, чтобы испытать на мне свои ораторские способности?

Зернов неожиданно засмеялся:

— Именно! Именно, чтобы испытать ораторские способности! Они мне сегодня понадобятся. Ладно, давай ближе к делу. Мне нужны свидетели.

— Свидетели чего?

— Одного частного разговора. Чтобы потом никто не мог ничего переврать. Нужно заставить одного человека высказаться при всех, а не плести паутину втихомолку. Я так понимаю жизнь: дорога ровная, колеса у всех машин круглые, хочешь победить — оттачивай мастерство, ухаживай за автомобилем, а не срывай тормозные шланги у соперников!

— Вижу, что ты все-таки гонщик. Хотя в душе — все равно поэт.

Герман вздохнул:

— Ну что, поможешь?

— Да.

— И ты не спрашиваешь, где и с кем придется встречаться? Против кого свидетельствовать?

— Поскольку ты не требуешь от меня, чтобы я врал, то нет. Правду говорить легко. Особенно если это не задевает собственных интересов… Шутка. Только я бы тебе предложил расширить свидетельскую базу.

— То есть?

— Ну если хочешь все делать как положено, то необходимы как минимум два свидетеля. Показания одного даже в суде не считаются достоверными.

Герман задумчиво провел пальцем по переносице.

— Наверное, ты прав… А где мы возьмем второго?

— Эх ты, стратег… Ладно, второго я обеспечу.

…Домой Герман заявился только к вечеру, уставший, но довольный. Нежно поцеловал Лиду. Она прижалась к нему, мгновенно позабыв все сомнения и страхи. Зернов зарылся лицом в ее густые темно-русые волосы, вдохнул их неповторимый запах.