Богач, бедняк - Ирвин Шоу

— Какая чудесная комната, — искренне вырвалось у него.

— Слишком большая для одинокого человека, — отозвался Бойлан. — Ходишь по ней, словно в колокол гремишь. Сейчас я налью нам с вами виски.

— Спасибо, — поблагодарил его Рудольф. Он вспомнил, как заказывала виски его сестра в баре, в Порт-Филипе, перед своим отъездом. Теперь она в Нью-Йорке, и все из-за этого человека. Хорошо это или плохо? У нее теперь есть работа, писала она. Пока репетирует роль в одной пьесе, даст ему знать, когда состоится премьера. Теперь у нее — другой адрес. Она выехала из общежития Ассоциации молодых христианок. Просила не говорить об этом ни слова ни матери, ни отцу. Ей платили по шестьдесят долларов в неделю.

— Вы хотели позвонить, — сказал Бойлан, разливая по стаканам виски. — Телефон на столе, у окна.

Рудольф поднял трубку, подождал ответа на коммутаторе. Красивая блондинка с давно вышедшей из моды прической улыбалась ему с фотографии в серебряной рамке, стоящей на рояле.

— Номер, пожалуйста, — сказала телефонистка.

Рудольф назвал номер телефона Джулии. Он рассчитывал, что ее не будет дома, и он оставит сообщение для нее. Какая трусость. Еще одно очко против него в его книге о нем самом.

Раздалось всего два гудка, и он услыхал голос Джулии.

— Джулия… — начал он.

— Руди! Ты? — Ей явно было приятно слышать его голос, и это еще один горький ему упрек. Хорошо, если бы этот Бойлан не торчал в эту минуту в комнате. — Джулия, — сказал он, — я по поводу сегодняшнего вечера. Тут кое-что произошло… непредвиденное…

— Что произошло? — сказала она безжизненным, холодным тоном. Просто поразительно, как это у такой красивой, молодой девушки, умеющей нежно, словно соловей, петь, голос вдруг становился холодным, безжизненным, металлическим, похожим на глухой стук тюремных ворот, захлопывающихся за спиной нового заключенного.

— Сейчас я тебе этого сказать не могу, но…

— Почему ты мне не можешь объяснить все сейчас?

Рудольф обернулся, посмотрел на спину Бойлана.

— Просто не могу и все. В конце концов, разве нельзя перенести наш выход в кино на завтра? Там крутят тот же фильм и…

— Пошел к черту!.. — Она повесила трубку.

Он, потрясенный ее поступком, немного подождал. Как же девушка могла быть… могла быть такой… дерзкой, такой решительной?

— Ладно, Джулия, — сказал он в молчавшую трубку. — Увидимся завтра. Гуд-бай! — Неплохое представление он разыграл, нужно сказать. Он положил трубку на рычаг.

— Вот ваше виски, — крикнул ему с другого конца комнаты Бойлан. Он не сказал ни слова по поводу телефонного звонка.

Рудольф подошел, взял свой стакан.

— Будем здоровы, — сказал Бойлан, выпивая виски до дна.

Рудольф заставил себя сказать:

— Будем здоровы!

От виски ему стало тепло, да и на вкус этот крепкий напиток не так уж плох.

— Первый за весь день, — сказал Бойлан, погремев кубиками льда в стакане. — Благодарю вас за то, что присоединились. Я ведь не пьяница-одиночка, и мне просто необходима сегодня ваша компания. Весь день заедала тоска. Да вы садитесь, садитесь. — Он рукой указал на одно из кресел возле камина. Рудольф сел, а он стоял с другой стороны его, опершись на каминную доску. На ней стояла глиняная китайская лошадка, упитанная, со свирепым, воинственным видом.

— Весь день меня терзали эти агенты из страховой компании, — продолжал Бойлан. — Ну, по поводу того глупого пожара, который произошел здесь, в моем поместье, в День победы, вернее, в ночь победы. Вы видели, как горел здесь, на холме, большой крест?

— Слышал об этом, — ответил Рудольф.

— Интересно, почему поджигатели облюбовали мое поместье? — притворно удивлялся Бойлан. — Я не католик, и, само собой, не черный, и не еврей… По-видимому, ку-клукс-клан в наших краях очень плохо обо всем осведомлен. Агенты из страховой компании неоднократно спрашивали меня, нет ли у меня каких личных врагов. Может, вы слышали что-нибудь об этом в городе?

— Нет, — старательно избегая смотреть ему в глаза, сказал Рудольф.

— Конечно есть, как не быть, враги, я имею в виду. Но ведь они себя не рекламируют, — убежденно сказал Бойлан. — Жалко одного: крест был далеко от дома. Я был бы рад, если бы все здесь сгорело… Почему вы не пьете?

— Я пью, я люблю пить медленно.

— Мой дед строил дом на века. Я живу здесь в одиночестве. Эти века, видимо, закончатся вместе со мной, — сказал Бойлан и рассмеялся. — Извините, если слишком много болтаю. У меня так мало возможностей поговорить с людьми вокруг. Они ведь не имеют ни малейшего представления о том, о чем ты им говоришь.

— Почему же в таком случае вы здесь живете? — с максималистски юношеской логикой напрямик спросил Рудольф.

— Потому что я обречен, — ответил Бойлан, разыгрывая перед ним смешную мелодраму. — Я прикован к скале, и жадный орел выклевывает мою печень. Вы знаете, о ком идет речь?

— О Прометее.

— Только подумайте! Мифологию тоже изучают в школе?

— Да, изучают.

«Я очень много знаю, мистер Бойлан» — так и подмывало его добавить.

— Бойтесь семьи. Это страшно — постоянно жить с ощущением, что нужно платить за их возлагаемые на тебя надежды. — Он быстро опорожнил свой стакан и отошел от каминной доски к столу у стены, чтобы налить себе второй. — Вы привязаны к семье, Рудольф? У вас есть такие предки, которых вам не хотелось бы разочаровывать?

— У меня нет никаких предков, — мрачно ответил Рудольф.

— Вот истинный американец, — похвалил его Бойлан. — А, вот и сапоги.

В комнату вошел Перкинс. В руках он держал высокие, до бедер, болотные резиновые сапоги и пару шерстяных носков голубого цвета.

— Положите все там, пожалуйста, Перкинс, — сказал Бойлан.

— Слушаюсь, сэр. — Перкинс поставил сапоги рядом с Рудольфом и повесил полотенце на спинку кресла. Носки положил на край стола рядом с креслом. Рудольф снял мокрые носки. Он хотел было засунуть их в карман, но Перкинс вежливо взял их у него. Интересно, для чего ему пара мокрых штопаных носков в таком богатом доме? — подумал Рудольф. Он вытер влажные ноги пахнущим лавандой полотенцем. Натянул сухие и такие мягкие шерстяные носки. Встав с кресла, обул высокие болотные сапоги. На колене одного из них увидел треугольную дырку. Он не стал привлекать к ней внимание хозяина, — это невежливо.

— Они мне как раз впору, — радостно сказал Рудольф. Пятьдесят долларов! Самое меньшее, подумал он. В этих сапогах он чувствовал себя д'Артаньяном.

— Кажется, я купил их еще до войны, — сказал Бойлан. — Когда жена ушла от меня. Тогда мне казалось, что следует заняться рыбной ловлей, чтобы успокоить нервы.

Рудольф бросил на него быстрый взгляд, чтобы удостовериться, уж не шутит ли он. Но в глазах этого серьезного человека не было ни искорки смеха.

— Тогда же я завел себе пса. Для компании. Чтобы не скучать. Громадного ирландского волкодава. Его звали Брут. Очаровательное животное. Он жил у меня пять лет. Мы так трогательно привязались друг к другу. Но потом кто-то отравил собаку. Кто-то из моих вассалов. — Он, фыркнув, засмеялся. — Вы, Рудольф, знаете, что означает слово «вассал», не так ли?

Эти школьные вопросики начинали уже его раздражать.

— Представьте себе, знаю.

— Само собой, — подхватил Бойлан. Он не стал просить Рудольфа объяснить значение этого иностранного заимствования. — Да, у меня, несомненно, есть враги, должны быть. А может, он просто гонял чьих-то кур?

Рудольф, стащив сапоги, держал их в руках, не зная куда девать.

— Поставьте их куда-нибудь, — сказал Бойлан. — Перкинс отнесет их в машину, когда я повезу вас домой. А это что? — Он увидел дырку на сапоге.

— Пустяки. Эту дырку можно легко заклеить, — поспешил сказать Рудольф.

— Нет, нет. Этим займется Перкинс. Ему нравится все чинить. — Бойлан говорил это с таким видом, словно если Рудольф починит рваный сапог сам, то тем самым лишит несчастного слугу одного из его самых приятных удовольствий. Бойлан снова стоял у стола-бара. Этот напиток, казалось, не был для него слишком крепким. Он плеснул себе в стакан еще виски. — Не хотите ли осмотреть дом, Рудольф? — Он все время называл его только по имени.

— Охотно. — Рудольфу не терпелось узнать, что представляет из себя оружейная. Единственную подобную комнату он видел когда-то в Бруклине, куда ездил на легкоатлетический матч.

— Очень хорошо. Это может оказаться вам весьма полезным, когда вы и сами обзаведетесь потомством. У вас будет в голове ясная идея о том, в каком духе следует воспитывать своих потомков. Берите свой стакан и пойдемте.

В холле стояла громадная бронзовая статуя, изображающая тигра, когтями разрывающего спину плавающего индийского буйвола.