Арагац (Очерки и рассказы) - Ашот Арзуманян

Москва, Ленинград, Рига, Минск, Киев, Тбилиси, Баку — где только не побывал ансамбль народной песни и пляски Армянской ССР, которым долгое время руководил лауреат Государственной премии, народный артист республики Татул Алтунян. После окончания средней школы имени Хачатура Абовяна Алтунян получил музыкальное образование в Ереване, а затем в Ленинграде.

Народная артистка СССР В. Барсова в письме, адресованном коллективу ансамбля Алтуняна, пишет:

«Дорогие друзья, сердечно вас поздравляю с заслуженным успехом в Москве. Рада отметить творческие достижения ансамбля и его солистов, стройность, чистоту и музыкальность хорового исполнения, пластическую выразительность пения, выразительность исполненных народных танцев. Желаю ансамблю и его художественному руководителю Татулу Алтуняну дальнейших творческих успехов в глубоком раскрытии подлинных красот искусства прекрасной Армении».

Много лет назад силами пионеров и школьников Еревана были посажены небольшие деревца на улице Абовяна. Сейчас они пышно разрослись и украшают любимое место прогулок ереванцев.

Будучи учеником школы имени Абовяна, сажал эти деревья и мой друг поэт Гурген Борян, радовался вместе с другими ребятами их росту, каждому их новому побегу. Росли вместе с деревьями и дети. Кто стал летчиком, кто инженером, кто агрономом, историком, артистом, биологом…

Впечатления детских лет у поэта Гургена Боряна вылились в замечательном стихотворении «Деревья на улице Абовяна», в котором говорится:

…Завесу прошедшего я отведу,И детство вдруг выплывает из тумана, —Вот здесь мы сажали, как будто в саду,Деревья на улице Абовяна.

Мы все пионерами были тогда,Мы шли из предместья, шли из деревни,Немало вложили мы чувств и трудаВ зеленую поросль — в эти деревья…

Так, поколение за поколением, растет армянская молодежь, как эта зеленая поросль. Она смело входит в жизнь, образованная, трудолюбивая, дерзающая. Немало ежегодно делает для расцвета юных дарований средняя школа, достойно носящая имя Хачатура Абовяна.

Я стою у сквера Абовяна и смотрю на бронзовое изваяние великого гуманиста, и чудится, будто его губы шепчут: «Сбылась, свершилась… моя мечта».

1958

У ИСААКИЕВСКОГО СОБОРА

Имена многих замечательных сынов и дочерей Армении связаны с Петербургом — Ленинградом. Ленинград для меня — не город в обычном понимании этого слова. Ленинград — колыбель армяно-русских связей, дружбы и сердечной привязанности ко всему красивому и благородному, высокохудожественному и величавому.

В этом славном городе раскрылись дарования Ованеса Айвазовского и Геворга Башинджагяна, Александра Спендиарова и Александра Мелик-Пашаева, Айкануш Даниэлян и Махаила Тавризяна.

Этому городу отдала пятьдесят шесть лет своей жизни и поныне здравствующая и творящая как педагог Софья Владимировна Акимова — солистка Мариинского театра.

Моя первая встреча с убеленной сединой прекрасной дочерью Армении состоялась 14 января 1965 года.

Я позвонил по телефону и выразил желание познакомиться с нею. Она охотно согласилась. Неподалеку от Исаакиевского собора, в ее уютном доме, состоялось наше знакомство.

Вся атмосфера ее кабинета была пронизана музыкой и литературой. Картины, зарисовки, книги, ноты, фото своих великих учителей, коллег, Софья Владимировна в ролях. А рояль… По моей просьбе она назвала имена многих пианистов, кто музицировал в гостеприимном доме Акимовой.

Я остановил свой взгляд на бережно взятых в рамки фотографиях ее матери и отца. Софья Владимировна заметила это.

— Вас, вероятно, интересует хроника моей жизни? — спросила она.

— Вы угадали. Давайте перенесемся в далекое прошлое. Я хотел бы узнать о вас как можно больше, подробнее.

Воспоминания Софьи Владимировны перенесли нас из двадцатого в конец девятнадцатого века.

— С чего начать? — спросила она. И тут же сама ответила: — Начну с детства.

Так вот: родилась я в 1887 году, на Кавказе, в Тифлисе (Тбилиси), в патриархальной армянской семье, носящей, как ни странно, чисто русскую фамилию Акимовых. Очевидно, как говорили наши деды, фамилия Акимовы произошла от армянской фамилии Хекимяны. Деды мои, со стороны отца — Николай Захарьевич Акимов, а со стороны матери — Антон Соломонович Корганов.

Отец мой Владимир Николаевич Акимов получил образование в Петербурге, в Николаевском кавалерийском училище, мать моя — Мария Антоновна Курганова окончила Институт благородных девиц в Тифлисе. Помимо армянского и русского языков, и отец, и мать свободно говорили на французском и понимали грузинский язык.

Хоть и со значительным опозданием, мать моя сочла нужным пригласить к нам учителя армянского языка. Азбука и первоначальные учебники были уже в моих руках, но несколько взятых мною уроков были прерваны непредвиденным выездом нашим к моей старшей, уже замужней сестре в Варшаву. Это случилось весной 1906 года. Мне было тогда девятнадцать лет.

Отзвуки тех далеко ушедших лет детства и моей ранней юности прежде всего возвращают меня к моей матери.

Часто ребенком трех-четырех лет на коленях мамы, перед пианино, я слушала и чуть подпевала детские песенки из сборника «Гусельки». Особенно «Осенняя песенка» разливалась в моей душе нежной скорбью, глаза заволакивались, по щекам моим текли тихие, теплые слезы.

Спасибо маме за них! Она тогда поняла силу воздействия песни на мою детскую душу.

— Кто в вашей семье увлекался музыкой?

— Хорошей музыкальностью обладали мой отец, его сестра Жозефина и брат их Михаил. Однако никто из них не стал в этой области профессионалом.

Нас было у моих родителей три дочери. Старшая, Нина, обучалась в закрытом учебном заведении, меня же моя мать, учитывая мой характер, отдала в среднюю гимназию. Младшая, Ирина, получила образование в Швейцарии.

Мой отец, особенно в кругу семьи, был необычайно застенчивым, неразговорчивым. Наблюдая за ростом и развитием нашим как бы со стороны, он всецело доверил воспитание и образование наше на полное усмотрение нашей матери. Свое явное и ничем не прикрытое волнение за нас отец выявлял только лишь в случаях нашего заболевания. По роду своей военной службы он часто отлучался из дома. На моей памяти пятнадцать лет кряду он нес доверенную ему почетную должность директора Оперного казенного театра в Тифлисе.

Не зря годы моего раннего детства в моей памяти ассоциируются как годы особо строгого отношения моей матери к режиму моего поведения в доме и в учебе. Росла я просто «букой». Застенчивость, нелюдимость, очевидно унаследованные от отца, проявлялись в отсутствии приветливости к непривычным, новым для меня людям. Лишь мир кукол был тогда мне родным!

— С какого возраста вас стали обучать игре на фортепьяно?

— Я вспомнить не могу, но по сохранившимся у меня печатным программам «Музыкальных утр» (с 1896 по 1899 год), организованных первой преподавательницей моей Жозефиной Антоновной Фирсовой, на которых значится и моя фамилия, я заключаю, что понимать нотные знаки и соответствующие им клавиши на фортепьяно я начала с семи лет. Никаких ассоциаций, связанных с этими, еще детскими выступлениями, в моей памяти не сохранилось. Помню только одно: запоминание наизусть заданных пьес нелегко давалось мне, читка же с листа была настолько свободной, будто она родилась вместе со мной. Эта способность позволила мне с самой ранней моей юности без труда и замешательства читать музыкальные произведения самой сложной фактуры. В домашней еще обстановке в четырехручном исполнении с тетей Жозефиной, с моей троюродной сестрой Сонюшей Мелик-Бегляровой и с пианисткой Анной Ивановной Тулашвили, ставшей позже известным профессором Тбилисской консерватории, я узнала классические симфонии великих западных композиторов. В те годы лучшего и более увлекательного досуга я не знала.

Будучи уже шестнадцати лет, я сдружилась с двумя двоюродными братьями — гимназистами Михаилом и Евгением Цовьяновыми. Евгений — любитель игры на скрипке, а Михаил — виолончелист, ставший впоследствии профессионалом музыкантом. Семьи наши хорошо друг друга знали и не препятствовали нашим музыкальным встречам по субботам и воскресеньям, когда мы с упоением погружались в исполнение фортепьянных трио.

— Интересно, какими произведениями увлекались?

— Аренского, Рубинштейна, Шуберта, Мендельсона! В те годы сочетание разных по тембру музыкальных инструментов стало очень увлекать меня.

В 1904 году, после окончания гимназии, я была принята в музыкальное училище (ставшее впоследствии консерваторией), где проучилась полтора года по классу профессора Матковского, не ощутив настоящего призвания к сольному фортепьянному исполнительству.