Почем фунт лиха - Людмила Милевская

— Не вижу, чем отличаются наши положения, — сказала Старая дева и тут же пропела:

— «Правда жизни ложь твою срывает!»

Зная ее страсть к декламации, я выразительно указала на Саньку, который уже держал ведерко в руках и тащил меня в песочницу.

— Простите, я вся в делах.

Мы с Санькой бежали из собственной квартиры впереди Старой девы.

— «Ты носился по небу, как птица, разве ж на земле тебе смириться…» — бубнила сзади она.

— Сьто тетя сказала? — уже в лифте заинтересовался Санька содержанием услышанного.

Я вкратце пояснила ребенку смысл чаяний Старой девы. Думаю, он правильно понял.

День пролетел незаметно. Из песочницы мы направились в парк. Качели, карусели, машинки, моеженое, ой, простите, мороженое, обед в кафе, опять качели, карусели, мороженое…

К концу дня я валилась с ног. Санька же бодро рвался в песочницу. Кое-как мне удалось заманить его домой и накормить ужином. До купанья в присутствии крокодила дело не дошло: ребенок уснул буквально с ложкой во рту.

Счастливая, я перенесла его на кровать, удивляясь на ходу тому смыслу, который придал моей жизни этот маленький человечек. За свои сорок лет пребывания на грешной земле я и не подозревала о существовании сумасшедшего количества мелких радостей, которыми так щедро одарил меня Санька.

Чтобы звонок Нелли не наделал шуму, я решила позвонить в Петербург сама.

— Куда ты пропала? — набросилась она на меня — Я весь день тычусь в телефон.

— Мы гуляли, — мечтательно произнесла я. — Какая прелесть наш Санька.

Последняя фраза явно не понравилась Нелли.

— Я скоро приеду, — напомнила она.

— Не глумись. Лучше расскажи, как Антон. Нелли шумно вздохнула, помолчала и начала всхлипывать.

— Ой, Соня, плохо. Получеловек. Боли ужасные. Живет на одних уколах.

— Да-а, судьба, — расстроилась я. — Начал как алкоголик, а кончит как наркоман. Врагу не пожелаешь. Он тебя узнал?

— Узнал, обрадовался, а что толку? Он уже не жилец, это ясно, я теперь больше за Нину Аркадьевну беспокоюсь.

Я сама нервничала и не решалась спрашивать о ее здоровье.

— Соня, третьих похорон она не переживет, — «успокоила» меня Нелли. — Все время держится за сердце, а руки трясутся, как у алкоголика.

— Что делать? — испугалась я.

— Надо как-то ее отвлечь. Она сидит над этим несчастным Антоном и скулит. А Домой придет и опять скулит. Ты бы видела, сколько здесь фотографий Клавдии и Дениса. Места свободного нет на стенах.

— Видела, — уныло ответила я, — а что делать? Разве заставишь ее уехать из Питера?

— Я постараюсь воздействовать, но и ты меня поддержи.

— Как?

— Я придумала: ты должна сказать, что договорилась со своим светилом кардиологии и записала се на прием. У Нины Аркадьевны сильно чувство чинопочитания. Если ты назначишь конкретный день приема, она не сможет отказаться.

Это действительно была хорошая мысль, но не могу же я лгать тетушке.

— В таком случае надо организовать этот прием, — сказала я Нелли.

— Ну так организуй скорей, — рассердилась она, — пока еще есть для кого.

— Хорошо, я постараюсь.

— Тут и стараться нечего, — отрезала Нелли. — Если ты имеешь в виду профессора Богдасяна, то он ради тебя и свое сердце Нине Аркадьевне отдаст, не говоря уже о простой консультации.

Речь, конечно же, шла о профессоре Богдасяне, но не очень-то удобно заруливать к нему с Санькой. Столько лет не виделись — и нате вам, здрасте. Нужна приятная непринужденная обстановка, которую вряд ли удастся создать в присутствии ребенка.

Я долго ломала голову и ничего умней не придумала, чем обратиться к Марусе, которая прекрасно знала Богдасяна и даже была полна к нему чувств, чего нельзя сказать о Богдасяне. Я понимала, какую подлость устраиваю ему взамен на одолжение, но философски заключила, что эгоизм — в природе человека, а значит, и нечего сопротивляться.

Я взгромоздилась на подоконник, положила на колени телефон и позвонила Марусе, вкратце обрисовав ситуацию.

— Мать твою! — первым делом выругалась она. — Неужели Нелли сошла с ума?

— Почему ты так решила? — слегка насторожилась я.

— Да потому, старушка, что она доверила ребенка тебе, — уверенно заявила Маруся.

Ха, видела бы она, как прекрасно мы с этим ребенком уживаемся. Пусть бы лучше попробовала найти такое взаимопонимание со своим Акимом. Но не стоит ее расстраивать. И без того ее жизнь не сахар.

— Да, дорогая, нелегко ему со мной, — прикинулась я несчастной. — Заснул, бедолага, в одежде и прямо с ложкой во рту.

— И так со всеми, кто с тобой свяжется, — продолжала изгаляться Маруся.

— Знаешь, наверное, завтра сама к Богдасяну пойду, — пригрозила я.

— Нет, нет, старушка, не беспокойся, все будет в ажуре. Обещаю, Богдасян бросит все дела и займется твоей тетушкой.

Вдоволь наобщавшись с Марусей, я заскучала. Рассердилась на Саньку. Хорошо ему, взял и заснул, а мне приходится тут одной вечер коротать. Еще друг называется. Я бесцельно походила по комнате и остановилась у окна. Двор был пуст, лишь одинокая мужская фигура маячила под деревом. На секунду мне показалось, что незнакомец с напряжением смотрит на меня.

«Глупости, — одернула я себя, — не сходи с ума, девятый этаж, милочка, как это ты углядела, куда он смотрит. С такого расстояния не просто определить даже пол человека, не то что видеть его глаза».

Я спрыгнула с подоконника и сердито задвинула штору. Чувство, что за мной кто-то следит, не покидало. Вот откуда могло взяться это противное чувство? Нет, в жизни катастрофически не хватает любви. Завтра же сделаю педикюр, массаж и маску для лица.

Глава 30

Этим утром Саньке не удалось проснуться раньше меня, потому что в шесть часов я уже была на ногах. Точнее, не на ногах, а с задранными ногами лежала в ванной. Я делала себе педикюр, когда раздался Санькин вой.

— А-уу, я здесь! Срочно ко мне, — крикнула я, давая Саньке понять, что не откажусь от его общества.

Частая дробь босых ножек (я все же раздела его ночью), и Санькина заплаканная мордочка показалась в дверном проеме. Увидев голую тетку с замысловато задранной ногой, ребенок мгновенно понял, что есть вещи и поинтересней, чем рев.

— Ты сьто? — спросил он.

— Делаю педикюр, — жизнерадостно сообщила я, по ходу соображая, каким образом отразится моя нагота на воспитании.

Не будет ли это в жизни трехлетнего мальца развращающим моментом?

— Ой, сьто это? — словно подслушав эти мысли, ткнул пальцем в мою роскошную грудь Санька.

— А ты как думаешь? — отщипывая кусок ногтя от мизинца, деловито спросила я.

Санька рассмеялся, давая понять, что кое-что уже смыслит в этой жизни.

— Сиси! — радостно заявил он и тут же подкатил с вопросом:

— Мозна поиглаца?

«Та-ак, — нехорошо подумала я о Нелли, — теперь ясно, чему она учит ребенка. Жуткий прорыв в воспитании. Если он с трех лет начинает с этим играться, то каких таких удовольствий ему ждать еще к восьми годам можно и пресытиться».

Санька тем временем не стал дожидаться разрешения, а принялся играться. Когда я выразила недовольство, он предложил «покупатя» вдвоем. Я поняла, что если он залезет в воду, то может обнаружить там еще более интересный предмет. Представив, сколько вопросов в этом случае получу, не зная точных на них ответов, я решительно запротестовала.

— Куда ты! Куда! — завопила я. — Ты здесь даже с крокодилом не поместился, а еще хочешь со мной.

— Ты меньсе, поместимса, — уговаривал он меня.

— Нет, нет. Иди лучше пописай.

Как прекрасна жизнь, когда тебе всего три года! Все в радость, все увлекательно. Саньку мгновенно заинтересовало мое предложение.

— Сям? — спросил он.

— Ну да. Не я же за тебя это буду делать, — ответила я, опуская в воду подвергшуюся окончательной обработке ногу и задирая другую.

Санька поверить не мог в свое счастье. Неужели ему предоставляется такая свобода: справить малую нужду самому, без посторонней помощи. А если мимо? А если в трусики? Ведь столько опасностей подстерегает при этом сложном деле. Это так не просто, что вряд ли взрослая тетя доверит ему такое важное дело. Поэтому он на всякий случай переспросил:

— Сям?

— Да, конечно, — с головой уйдя в педикюр, машинально пробормотала я.

— А мозна?

— Тебе можно, ты же мужчина, — выразила я полное доверие.

Санька, от гордости выпятив грудь колесом, удaлился. Судя по его долгому отсутствию, процедура проходила с осложнениями. Мне это дало возможность обработать еще три ногтя. Когда смущенный Санька вернулся, я почти уже покончила с педикюром.

— Все в порядке? — спросила я.

— Сьто такое? — прикинулся глухим Санька.

— Спрашиваю: все в порядке?

— Дя, — нерешительно сказал он, отводя глаза, — в полядке.

Я глянула на его мокрые трусики и подумала, что в таком случае лужа под унитазом должна быть значительно меньше. Ничего, зато я сделала педикюр. Интересно, а как Нелли выходит из положения? Наверное, так же. А впереди еще маска и массаж.