Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Стали говорить Степану:

– Оставайся.

Он ни в каки́ не соглашается:

– Мы не отстанем от вас, я же вам сказал: за Бога душу положу.

Илья:

– Но знай, что вас отлучут, но ихно отлучение – сами на себя.

Степан плачет, прошшатся, Александра также. Узнали Евдокея, Степанида, ропот пошёл ишо выше, Илья говорит:

– Подождите, все страны́ узнают, и дойдёт до большого дела, всё ето зависит от вас, многи из вас всё бросют.

Когда Ларионовски жили в Аргентине, Васильяв шурин Анфилофьев Самсон решил переехать в Аргентину. У его была в США своя типография, он печатал книги старообрядческия. Набрал на ауксионе тракторов, разной техники и послал в контейнерах в Аргентину вместе с книгами, оне пришли в Аргентину, но таможня поняла, что ето бизнес, наложила на Самсона невыносимой налог, он не смог заплатить. Таможня открыла суд, и в консы консах всю технику решили продать на ауксионе. Ето нам рассказал всё Илья.

– А книги лежат пылятся, их доложны вот-вот сожечь, меня просют святые, чтобы мы их выручили.

Илья поехали со Степаном на пикапе в Буенос-Айрес в склады таможни, нашли, где лежат книги, приплатились привратникам и привезли полный пикап, там ишо осталось. Тимофею сообчили, он последни забрал.

6

Илья решил послать одну семью раньше и грузу пикап. Наша семья поехала перва, с нами поехала мама, старший сын Степанов Мефодий и Андроник. Илья наказал:

– Все фотографии сожгите, а нет – за каждую фотографию тысяча поклонов.

Все сожгли фотографии. Наказал:

– Все доложны взять себе духовника, прежде покаяться, потом ехать. Духовники вам, тятя и Степан: тебе, дядя Стёпа, Александр Мартюшев в Уругвае, вызови его, тётке Александре также; тятя, тебе выбирать три духовника – в Боливии Валихова Ивана или Иойля Мартюшева, а нет – ехать в Бразилию к Василию Килину; у бабе уже есть.

У меня оказалось девять духовников детей да племянников и снохи, стальные Степановы. Илья:

– А теперь са́мо главно. Я молодёжь без кровавой росписи брать не могу, оне доложны дать обещания, что всё сохранят.

Мы со Степаном:

– Илья, кровава роспись – ето дело бесо́вско.

– А что вы хочете, чтобы у них пошли дети? Мне приказано без кровавой росписи их не брать.

Мне стало жутко, вижу, что Степану также. Наши жёны насторожились тоже. Молодёжь некотора приняла ето безразлично, а некоторы тоже с опаской, но все подписались – обещание сохранить чистоту душевною и телесною.

Перед самым отъездом мы сидели у Степана всё решали. Приезжают Марк и Иона с жёнами, стали Степана убеждать и укорять, я слушал-слушал, стал и сказал:

– Вы что в чужоя дела лезете, како́ у вас добро? Все законы переступили, на кем-то законы справляете, а сами их не сохраняете. А в Святым Писании сказано: хто законы не сохраняет, псами называет. А наши старики всё попрали.

Илья сказал:

– Не связывайтесь.

Я замолчал, толькя сказал:

– Простите нас Христа ради.

Степан тоже замолчал. Оне видют, что толку не будет, уехали.

Вся наша судьба решалась Степановыми деньгами, и Степан твёрдо говорил: «Весь капитал ложу Богу, толькя бы душу спасти». Всё поставил на продажу, нам дал на дорогу, на расходы и съездить в Бразилию иконов набрать.

Мы отправились на автобусе, а Степан с Ильёй на машине с грузом. Илья наказал до Санта-Крусу не доезжать, чтобы русским не показываться, а остановиться, как толькя на асфальт выедем, деревня Абапо. Мы так и сделали. Приехали в Абапо, арендовали дом на месяц, сзади[190] подъехали Степан с Ильёй, разгрузили груз, собрались обратно. Илья на прощанье сказал:

– Тебя здесь в Боливии духовники не примут, придётся ехать в Бразилию.

Я нашу группу устроил, продукту набрал, узнал, в каким отеле Иойль бывает и когда может быть. Мне в отеле сообчили, я с нём встретился, стал просить, но он ни в каки́ лады не соглашается. Я кланялся, упрашивал, но он отказал. Я к Валихову не пошёл, а стал собираться в Бразилию. Нашу группу я убеждал, много читал, всё рассказывал, все старались молились, правила несли, постились, слушались – всё шло отлично. Я дом снабдил всем, чем нуждались, деняг им оставил, сам уехал в Бразилию.

Приехал к дядя Василию Килину, стал его просить, он не отказал. Я ему покаялся, но наше намерение не рассказал, потому что Илья наказал: «Всё кайся, но наше спасение утаи». Я так и сделал. Василий Акинфович Барсуков льёт иконы, он Василия Килина зять, я набрал у него икон и вернулся в Абапо.

Дома всё благополучно. На днях Марфе пришло время приносить, повёз её в больницу в Санта-Крус, она принесла дочь. Дочь от Марфе унесли и долго не приносили, но потом отдали. На другой день Марфу отпустили, мы с ней ишо два дня пробыли в отеле и отправились в Абапо. Дочь не спит и плачет, особенно ночами. На восьмой день я её окрестил, назвали Ириной. Но она продолжала плакать, днём спит, ночами плачет.

Забыл: у Илье два месяца тому назадь родилась дочь, назвали её Дарьей.

Вскоре приезжают все остальные. В нашай группе был Григорьяв сын Кипирьян, ему уже четырнадцать лет, он с мамой жил, так и приехал с нами. Парнишко воздоржный. Стали решать, что делать. Но оне привезли столь новостей! После нас приезжали Коля и Александр Мартюшев и Степана уговаривали, а на меня Коля орал как мог. Но Степан никому не покорился и сказал: «Я свой капитал хоть сожгу или в мусор брошу, никому не нужно[191]». Оне видят, что Степана ничем не могут уговорить, и отлучили всех нас. Но Илья говорит: «Не берите внимания». Илья нашу дочь увидал и сказал:

– Её у вас забирали и уносили к идолам, кропили её водой, и теперь возле её стоит бес.

– Дак мы же её крестили.

– Да, вы её крестили, но бес от неё не отступает.

– А что делать?

– Надо молиться и покадить её.

Стали молиться, Илья покадил Ирину, и она успокоилась, стала спокойная.

Теперь надо купить мельницу, муку молоть. Одну мельницу надо ехать в Монте-Агудо, а вторая у немцев-меннонитов, но ето далеко, в Гуарайос. Поехали в Монте-Агудо. Дороги худые, разбиты. Приезжаем. В Монте-Агудо зона бедная, работают на ослах да быках. Нашли мельницу, она нам не подходит – огромная да старинная, на ограде сад, ситрусова фрукта, всё валится, никому не надо. Мы попросили купить, женчина продала совсем за бесценок, у них троя детей, один одного меньше, всех заели комары, мошки, живут, можно сказать, нищими. Мы посмотрели на всё на ето – сердце сжалось. Пошли к машине, я говорю:

– Давайте им деняг дадим.

Степан говорит:

– Дай.

Я вернулся, дал ей двести долларов, она взяла и заплакала. Нам худо стало, а она шла за нами, плакала, напричитывала и желала нам наилучших благополучиях. Мы долго ехали и удивлялись такой жизнью. Илья Степану сказал:

– Вот ето сама дорогая милостыня.

Степан ответил:

– Жалко, что мало дали.

Мы вернулись домой и сразу поехали в Гуарайос, смотреть другую мельницу. Приехали, нам мельница понравилась, меннонит просит за неё пять тысяч долларов, нисколь не сбавлят. Мы её взяли, загрузили и привезли. Степан пикап угнал в Аргентину и продал за бесценок, вернулся. Илья стал наказывать:

– Мы доложны снабдиться и запастись здесь, в Санта-Крусе, тут са́мо дёшево, и нанять две фуры и увезти в Рурренабаке, Сан-Буено, через Бени, там ничего нету.

Мы поехали в Санта-Крус, Степан с Александрой, Илья и я. Приезжаем в Санта-Крус, идём в отель, берём две комнаты, Степан высыпает все деньги и говорит:

– Вот, Илья, действуй, сам знашь, что брать, бери всем, никого не обижай.

Я говорю:

– Степан, неправильно, ты сам должен действовать.

– Данила, сам знашь, какая у меня память и часто голова болит.

– Илья, что будем брать? Надо всем угодить. Сколь у нас деняг?

– Семьдесят тысяч долларов.

– А сколь было всех?

– Сто тысяч долларов.

– С чего нашнём?

– С оружия. Всем ребятам по дробовику, и на кажду семью по дробовику, получается девять дробовиков.

Так, приехали в оружейну, стали смотреть дробовики. Да, хоро́ши. Американский «Ремингтон» и итальянский «Бенелли», «Ремингтон» по восемьсот долларов, «Бенелли» по тысяча триста пятьдесят Степановым сыновьям взяли, а стальны все «Ремингтон», Степану взяли ишо «Ругер» двадцать второй калибр, Илья взял наган девять миллиметров, и Алексею взял тридцать восьмого калибра «Смит-Вессон», заряжалку, гильзы, порох, дробь, картечь, пули, три тысячи заряженных патронов. Спрашиваю:

– Зачем столь?

– Много зверю и змей.

Степан был с нами, всё ето вышло двадцать семь тысяч долларов. Потом стали брать бензопилы, брали «Хускварны», две больших – доски пилить, одна средня – лес валить, и одна ма́ленькя – дрова пилить, ето всё вышло с запчастями на пять тысяч долларов. Потом стали брать инструмент, строительного матерьялу, посуду, зерна, продукт, топливо. За неделю мы всё набрали, наняли две фуры и отправились через Бени в Рурренабаке.

7