Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков

Таинственный «миссионер» пробыл в доме всего несколько часов. Затем на узких улочках старого города ему удалось оторваться от опытнейших филеров. Все указывало на то, что скрывшийся тип принадлежит к высшему руководству террористической организации. Видимо, он прибыл из Европы, чтобы лично проинспектировать ход подготовки к завершающей стадии операции. Визит «миссионера» встревожил Вильмонта.

Осторожничать в такой ситуации было опасно, и Анри пришлось организовать наблюдение за постояльцами дома, когда они выходили в город. Благодаря этому он выяснил, что недавно террористы приобрели у частного владельца небольшую шхуну. Более десяти лет небольшой кораблик катал туристов в прибрежных водах Гельсингфорса и к близлежащим островам. Его часто видели вблизи крепости и у входа в порт. Военные давно привыкли к безобидной посудине и не обращали на нее внимания. Террористы вполне могли использовать примелькавшийся и не вызывающий подозрения у охраны корабль в качестве брандера, набив его трюм динамитом и внезапно направив в порт или навстречу выходящему царскому конвою.

Но вскоре Анри ожидало еще более впечатляющее открытие. Однажды его ребята доставили к нему в гостиничный номер молодого парня. Тот плакал, размазывая слезы по веснушчатым щекам, и канючил, чтобы его отпустили, так как он ни в чем не виноват. И что если он опоздает на судно, быть ему битым.

— Мой хозяин умеет так ловко вышибать зубы, что ему бы работать дантистом. А без зубов я лишусь должности в кают-компании, ибо официантам положено иметь приятственную наружность.

Оказалось, паренек приехал в находящийся под наблюдением дом и стал спрашивать швейцара, чтобы через него передать конверт постояльцам, проживающим на верхнем этаже. Однако служителя на месте не оказалось. Перед самым приездом юноши его вызвал к себе для какого-то поручения домовладелец. Посетителю же явно было лень самому подниматься наверх, чтобы лично передать письмо супругам Уткиным. Бачки на его висках, воротник кителя в золотых позументах, галуны на обшлагах — все это позволило не разбирающемуся в морской форме филеру думать, что перед ним офицер. Чесноков почувствовал, что наступает решительный момент, и вызвался выполнить поручение «вашбродия».

Довольный юноша тут же укатил. Прочитав письмо, Чесноков понял, что оплошал, упустив парня. Он тут же выскочил на улицу и стал ловить извозчика. Но проезжающие мимо ямщики-лихачи только матерились на ополоумевшего работягу, который желает барином проехаться с шиком на дутых шинах. Тогда Чесноков забежал в переулок и, угрожая револьвером, остановил первую встретившуюся ему пролетку. Вытряхнув из нее перепуганного пассажира и кучера, филер сам вскочил на козлы. Нещадно погоняя лошадей, полицейский агент помчался в ту сторону, куда скрылся юный офицер, и вскоре догнал его.

— Как ты смеешь, хам! — брезгливо возмутился юнец, когда мужик в грязном свитере и замызганных штанах без прежней почтительности вытаскивал его за шиворот из коляски. Однако офицерского благородства в нем не оказалось и в помине. Услышав в свой адрес матерную тираду и получив для острастки кулаком по носу, юнец закрыл лицо руками и заканючил:

— За что-о-о?!

Чесноков тут же взял в оборот хныкающего хлюпка и выяснил, к своей немалой досаде, что перед ним вовсе не офицер, а личный вестовой и стюард командира царской яхты!!!

Прежде чем прочитать перехваченное письмо, Анри осмотрел его. Конверт и бумага тонко пахли хорошим парфюмом. Само сообщение было предельно лаконичным: «Через два часа, номер 12».

Вильмонт вежливо спросил у письмоносца: знает ли тот, что означает сия строчка. Парень простодушно ответил:

— Это время выхода яхты, и фарватер, по которому она пойдет.

Не без хвастовства официант, который фактически выполнял при своем господине роль вестового-лакея, добавил, что в курсе всех хозяйских дел:

— Известное дело, матросня — вся сплошь воры. А мне хозяин так доверяет, что не боится крупные денежные суммы оставлять на видном месте. Расторопнее и исполнительнее меня на судне никого нет. Когда господа офицеры собираются в кают-компании, хозяин назначает меня в помощь главному стюарду. И в праздники вся обслуга на мне. Во всякие торжественные дни у меня даже бывает в подчинении несколько вестовых. Но никто из них не может так хорошо услужить гостям, как я. Даже в царский салон меня три раза назначали!

Барин говорит: из меня большой толк будет и обещает после службы взять к себе в Петербургский дом. А его сам государь привечает. А вы мне морду бить!

— Может, тебя медалью наградить за то, что ты, крыса корабельная, своих товарищей под мины подводишь?! — не сдержавшись, вмешался недавний студент Чесноков, который никогда не мог с профессиональной отстраненностью относиться к чужой подлости.

— Напрасно сердитесь, — миролюбиво пояснил матрос. — Мое дело маленькое — отнеси, куда велено, и дождись ответа, если прикажут. При чем же тут я?! Если вы имеете претензии к моему хозяину, то с ним и разбирайтесь.

— Эх ты, чурбан! — Филер даже постучал кулаком по лбу официанта и произнес почти ласково:

— Вроде смотришь на тебя — как будто человек, а приглядишься — буфетный шкаф на ножках для хозяйского удобства.

Официант и в самом деле не блистал умом и совсем не тянул на шпиона. Он даже не понимал, что оказался причастен к серьезному государственному преступлению. Не задавая вопросов и умея держать язык за зубами, он привык делать то, что ему приказывали: вовремя пополнял содержимое буфета, сервировал стол, подогревал тарелку, если хозяин задерживался на капитанском мостике и запаздывал к обеду. Стоял за дверью, когда хозяин уединялся в своей каюте с одной из путешествующих на яхте фрейлин государыни, прибирался в каюте после рандеву, чистил господские сапоги…

Его хозяин так привык к преданной покорности раба, что относился к нему как к полезному, но бездушному механическому прибору: не таясь, срезал при денщике сургучные печати и надрывал пакет из толстой непроницаемой бумаги, в котором находился секретный приказ. Причем делал это сразу после получения, едва закрывалась дверь за доставившим депешу штабным курьером, хотя на конверте большими красными типографскими буквами было начертано: «Вскрыть только после выхода из базы!»

Получив секретный приказ о выходе из порта, капитан «Полярной звезды» тут же писал записку и посылал слугу в хорошо известный тому дом.

Налицо был обычный российский бардак, который делал бесполезными самые умные инструкции. При желании слуга мог бы и сам продать врагам любую информацию о царской яхте, ибо у его хозяина — капитана «Полярной звезды» была скверная манера сразу после получения приказа делать записи в судовом журнале и беспечно оставлять секретные документы на рабочем столе.

Анри стал думать, как ему поступить дальше. Он знал, что не сможет попасть на царскую яхту, не имея абсолютных доказательств вины ее капитана, коими, принимая во внимание, что речь идет о царском любимце, могли быть только его собственные чистосердечные признания. Значит, необходимо придумать, как выманить капитана «Полярной звезды» с яхты до того, как она выйдет из порта. Анри вспомнил о Кошечкине…

Глава 17

Капитан второго ранга Штукельберг Эдвард Александрович долго не мог поверить в то, что городская полиция, эти трусливые шавки, чье дело ловить карманников и приглядывать за продажными девками, посмели задержать личного вестового его — капитана царской яхты! «Наверное, дурак Петр по дороге пристал с комплиментами к какой-нибудь хорошенькой финке, да переборщил с ухаживаниями, — решил Штукельберг. — Но все равно, узнав, у кого он в услужении, эти болваны-городовые должны были сразу передать его мне для наказания».

Вначале Штукельберг хотел послать одного из своих офицеров разобраться, но в конце концов решил ехать сам, заранее предвкушая, как полицейские чиновники станут лебезить перед ним, когда он явится в их вонючую будку во всем блеске золотых эполет, при орденах.

Штукельберг был уверен, что решит дело за пять минут. Явившись в околоток, он с усталой самоуверенностью представился околоточному надзирателю и его заместителю, после чего потребовал выдать ему провинившегося вестового. Но полицейские чины вместо того, чтобы без промедления выполнить просьбу столь важной персоны, затеяли непонятную волокиту, предложив ему прежде ответить на их вопросы.

Штукельберг сорвался.

— Или через три минуты мой вестовой будет сидеть в коляске, что стоит у входа в вашу псарню, или я закажу изготовить из ваших полицейских жетонов ошейник для своего мопса! Советую поторопиться, если не желаете потерять работу и пенсию.

Анри не сразу вступил в разговор с кавторангом[32]. Он всегда предпочитал, когда была такая возможность, вначале присмотреться к противнику со стороны. Понаблюдать за тем, как подозреваемый ведет себя в критической ситуации. Чтобы выяснить его уязвимые места и «внезапно атаковать во фланг».