Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев

Конечно, он немного позер. Человек не может всегда выглядеть таким образом, словно он торопится на собственный юбилей. За месяц, который мы провели вместе, я ни разу не видел его небритым. Или в измятой рубашке. Такое ощущение, что он демонстративно ходит в отглаженных брюках и начищенных ботинках, показывая пример всем остальным.

Должен признать, что он обладает некоторыми познаниями. Я слышал его рассуждения о литературе, философии. Наверно, он нахватался этих знаний в своих поездках, ведь он много путешествует. Или действительно много читает. Я однажды видел, как он читает. Одну газетную страницу просто пробегает глазами. Сверху вниз. Не по горизонтали, как все остальные, и не каждую строчку. Он словно фотографирует страницы. Как такое возможно, я не понимаю, но он это делает. И, конечно, его парфюм, этот вызывающий запах «Фаренгейта», который шлейфом тянется за ним. Мне кажется, он делает это нарочно, как хищник, помечающий своим запахом собственную территорию.

Он ходит по вагонам, разговаривает почти с каждым встречным и внимательно наблюдает. Я вижу, как он наблюдает. Он не теряет надежды найти человека, который его так ненавидит. Но он все равно ничего не узнает. А я в который раз вспоминаю древнее проклятье, появившееся перед царем вавилонским Валтасаром. Много сотен лет назад надменный царь не поверил в пророчество. Надеюсь, что мне поверят больше. Я убежден, что смогу сказать все, что должен сказать. И сделать все, что должен сделать.

Наверно, Дронго пытается меня вычислить. Он уже понял, что меня нет среди литовцев и грузин. Но как меня найти — это для него загадка. И надеюсь, что он ее не разрешит до самой Москвы.

МАЛЬБОРК. 23 ИЮНЯ

Утром он привычно не спустился к завтраку. Когда он побрился, принял душ и спустился вниз, было уже одиннадцать часов утра. Дронго взял с собой пистолет, положил его в карман куртки. На улице лил дождь, и он, выйдя из отеля, оглянулся по сторонам. Все участники группы, проживавшие в их отеле, уже поехали на экскурсию в замок рыцарей Тевтонского ордена, центром которого когда-то был Мальборк. Современная Польша весьма интересна с исторической точки зрения. Это одна из самых больших стран Европы по своей территории: ее западную часть — Штеттин, Бреслау, Данциг и многие другие города и области — составляют исконно немецкие территории, когда-то отнятые у Германии по решению стран-победительниц и под давлением Сталина.

Именно тогда эти города стали польскими: Бреслау стал Вроцлавом, Данциг превратился в Гданьск и так далее. Именно под влиянием победившего Советского Союза западные границы Польши были перенесены далеко на Запад. А восточные части соответственно присоединены к самому Союзу. Многие поляки вспоминали отобранный Вильно, который в 1940 году был присоединен к Литве. Однако ни поляки, ни литовцы, чьи территории выросли за счет побед Советского Союза, об этом даже не вспоминали. Более того, привычный антисоветизм сменился оголтелой русофобией, когда в каждом русском с Востока видели если не врага, то недоброжелателя. Это было тем более странно, что именно Советский Союз выступил гарантом сохранения новой Польши.

Однако в истории не все так просто. Забыв о послевоенном разделе, поляки хорошо помнили три раздела конца восемнадцатого века, когда царская Россия получила контроль над большей частью Польши. Они хорошо помнили кровавые подавления польских восстаний царскими войсками. Наконец, они всегда помнили, как в сентябре тридцать девятого советские войска ударили им в спину, довершив разгром Польши. Они помнили и Советскую Армию, стоявшую на другом берегу Вислы и наблюдавшую, как немецкие войска расправлялись с польскими повстанцами. Они помнили и долгие годы социалистического режима, который многие католики так и не признали. И наконец, поляки с ужасом узнали о Катынской трагедии. Счет мог быть длинным.

Но очевидно, что и соседней Германии поляки могли предъявить еще более длинный счет. В центре Варшавы еще сохранились места, где на улицах расстреливали участников Варшавского восстания. Однако Германия была сейчас другой, и отношение к ней было иное. Сытая, богатая, она нужна была для интеграции в НАТО и в другие европейские структуры. Поэтому счет к немцам был отброшен как не подлежащий оплате, а счет к России выставлен по каждому пункту. Теперь можно было брать реванш за многолетнее унижение. Не стало Советского Союза, и с русскими можно было разговаривать совсем по-другому.

Дронго вышел на улицу. Ливень не утихал. До замка ему придется идти под дождем. И хотя он взял зонтик, он мало бы помог. Неожиданно затормозила машина, и из нее вышел Пацоха.

— Все уже поехали в замок, — сказал Яцек. — Где ты был?

— Спал, — усмехнулся Дронго, — ты ведь знаешь, что я не хожу на завтрак.

— Поедем вместе в замок, — предложил Пацоха, — оттуда все участники «Экспресса» продолжат экскурсию — три часа будут плыть на теплоходе. И вечером состоится театрализованный прием.

— Какой прием?

— Актеры будут в рыцарских доспехах, — пояснил Пацоха, — кто хочет, может принять участие в этом празднике. Ты вчера обещал мне показать убийцу. Когда ты это собираешься сделать?

— Тогда вечером, — предложил Дронго, — во время представления. Сейчас в замке будет полно народу. А на теплоходе могут быть не все участники нашей группы. И появление неизвестных его насторожит. У тебя есть группа захвата?

— Есть. Четыре человека из нашей контрразведки. Еще несколько человек приедут к вечеру. Я думаю, мы справимся.

— Скажи, чтобы они были очень внимательны. Этот человек наверняка вооружен.

— Тогда это Борисов, — сказал Пацоха, — кроме нас, оружие было только у него.

— Не только, — загадочно ответил Дронго. — Мы с самого начала допустили небольшую ошибку, решив проверить только тех участников группы, которые оставались в мадридском отеле.

— Думаешь, что убийца попал в отель по воздуху? — рассмеялся Пацоха. — Или ты веришь в перемещение тел?

— Вечером я назову имя убийцы. Он может быть вооружен. Скажи, чтобы все были наготове.

— Хорошо, — согласился Пацоха. — Если хочешь, водитель отвезет тебя к замку. Он стоит на берегу реки. Оттуда и начнется экскурсия.

— Спасибо. — кивнул Дронго, усаживаясь в машину.

Через двадцать минут они были у замка. Многие участники группы уже покидали замок, спасаясь от дождя в соседних кафе и барах. До отхода небольшого прогулочного теплохода, вмещавшего человек сто — сто пятьдесят, оставалось минут сорок. Дронго прошел по причалу. Здесь уже начинали собираться люди. Он прошел дальше и увидел Георгия Мдивани, стоявшего на причале.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Дронго.

— Сегодня лучше. — засмеялся Георгий. — Вы меня в тот день перепили. Я даже не помню, как добрался до отеля. А когда добрался, то просто рухнул в постель. И два дня пролежал. Мне потом друзья еду приносили.

— Я тоже себя плохо чувствовал, — признался Дронго, — но принял таблетку аспирина и встал под душ.

— Помогло?

— Почти. Во всяком случае, голова не болела.

— Вам повезло, — улыбнулся Георгий.

К ним приблизились вышедшие из замка Харламов и Мураев.

— Как прошла экскурсия? — поинтересовался Дронго.

— Поразительно, — ответил Мураев. — Очень интересно. В замке была даже система отопления. И это в четырнадцатом веке! Очень интересно.

— У них были свои правила поведения и свои понятия чести, — задумчиво добавил Алексей Харламов. — Вы знаете, я давно хотел вас спросить. Вот на Кавказе тоже свои понятия чести — высоко ставится мужская добродетель, мужское слово. Мне говорили, что даже взрослый сын никогда не осмелится курить в присутствии отца. Рассказывали об уважении к старшим.

— Правильно говорили.

— И в то же время такая дикая коррупция, такое поголовное взяточничество. Чем это объяснить? Ведь это одни и те же мужчины. Неужели у них нет чести, достоинства? Неужели при таких высоких понятиях добродетели можно быть настолько непорядочными людьми?

— Наверное, можно, — вздохнул Дронго, — на Востоке взятка считалась актом доброй воли, не унижающим мужчину. Конечно, вы правы. Это омерзительно. И особенно противно, когда торжествующий негодяй оправдывает свое воровство интересами семьи, дома, близких. На самом деле любой взяточник — это проститутка, торгующая своей совестью. Для меня любая проститутка лучше, чем чиновник, получающий мзду. Но искоренить подобное практически невозможно. Для этого нужно менять всю систему. И человеческую природу. Если даже в Японии один из бывших премьер-министров брал взятки, если даже в Западной Европе ловят на этом чиновников высокого ранга, то на Кавказе это норма.

— Мой покойный отец говорил, что нашу полицию нельзя исправить, — вздохнул Георгий, — и наши правоохранительные органы в любом случае будут тормозить любую реформу. Единственный выход — разогнать всех сотрудников и набрать новых. Сделать такую революцию в системе, иначе ничего не получится.