Гайдебуровский старик - Елена Сазанович

– Недурно вы приветствуете с утра гостя.

– Дорогого гостя, – уточнил Сенечка. Ему так и хотелось угодить Роману, поскольку он чувствовал вину за то, что не выполнил его поручения. И проспал. Сенечка стал тщательно стряхивать снег с воротника пальто у Романа. Хотя снег уже успел растаять.

– Обошлось без эксцессов? – ледяной взгляд Романа так и впился в Сенечку.

Сенечка поежился, словно от холода. Хотя в комнате было хорошо натоплено.

– Естественно, – ответил я за парня, – а что могло приключиться? Разве что, мы не сомкнули целую ночь глаз. Сеня, как ответственный работник, по долгу службы. Я от переживаний.

Сенечка бросил благодарный взгляд в мою сторону.

– Да уж, – Роман сделал глоток чаю, который услужливо ему налил Сенечка. – Есть за что переживать. Плохи ваши дела, Аристарх Модестович. Это я вам без преувеличений заявляю. Граждане Косулевы не ошиблись. Это я про группу крови. Которую обнаружили в подвале. И суда вам, похоже, не избежать. Хотя я вам сочувствую. В вашем возрасте уже другой суд, пожалуй, нужен. И далеко не здесь.

– Я не тороплюсь на другой суд. Меня пока этот устроит.

– Вот и славненько. Впрочем, как я вам уже заявлял, при хорошем адвокате, вас вполне могут признать невменяемым.

Сенечка закашлялся. И отставил чашку с чаем.

– Я это… Чего хотел сказать. Вы же знаете, я человек дела. И слова тоже. Это все в нашем районе знают. Могу даже предоставить рекомендательные письма от жителей. А то и попрошу одного человека на должности, вы его знаете, но фамилию пока что разглашать преждевременно. Это лишь по случаю.

– Что вы хотите сказать? – резко прервал его Роман.

Я тоже понятия не имел, что хотел сказать Сенечка.

– Ну, в общем, на досуге, я занимаюсь научной литературой по юриспруденции. Особенно меня адвокатура интересует. Я уже отмечал, что журналы многие научные выписываю, даже конспектирую витиеватые цитаты и мысли всякие. И потому как посмею вам предложить мои скромные услуги. Ей богу, Аристарх Модестович, я вас не подведу. Вы знаете мою ответственность ко всем вопросам. И ни копейки с вас не возьму, поскольку почтительно, со всем уважением к вам отношусь. Да и вы теперь находитесь в бедственном положении, что я тоже учитываю.

Я похлопал Сенечку по плечу. Пожалуй, вышло слишком фамильярно для его высокопарной организованной речи. И Сенечка растерялся. Словно подумал, что я шучу над ним. Я изобразил серьезный вид.

– Спасибо, Сеня. Меня очень тронуло твое внимание. И в случае чего, первым делом я непременно обращусь к тебе. Поскольку в твоей компетентности не сомневаюсь. Но я так думаю, что адвокат мне не понадобиться. Я собираюсь сдать сейчас же, сиюминутно свою кровь. Можете звать Косулек. Они тоже компетентные и ответственные люди. Брать кровь у животных, а потом резать их, это, знаете ли… Для этого нужна и сила воли, и материалистичное знание жизни. И принятие ее. Такое во сне не приснится!

– Точно, во сне!

Сенечка вдруг вскочил с места, пролив чай на свои брюки. Тут же стал тщательно тереть пятно. Оно расплылось еще больше.

– Ну, конечно, во сне. Как же еще! Эта девушка из моего сна, помните, я говорил, дорогой, – Сенечка мельком взглянул на меня и вновь принялся за чистку брюк. – Эта красивая девушка, хоть я не помню ее лица. Она тоже говорила – нужно сдать кровь и тогда все наладится.

Да, похоже, Сенечка меня сдал. Дешево сдал, хотя и не хотел этого.

– Девушка? Во сне? – Роман нахмурился. – Пожалуйста, дайте подробное описание ее внешности. И поточнее воспроизведите ее слова.

– Подробное? Воспроизвести? – Сенечка растерялся и уселся на место, хлопая рыжими ресницами.

– А что, в свидетели уже годятся люди из сна? – съязвил я. – Не думал, что наша милиция занимается фантасмагорией. Может вам впору еще привлечь ясновидящих и гадалок?

– Зря вы иронизируете. Сны это та часть мозга, которая скрыта для внешнего мира. Но немаловажна. Там столько может сохраниться полезной информации! Важнейшей информации, о которой мы можем и не подозревать. Как в компьютере. Только нужно вовремя надавить на нужную клавишу. Чтобы она случайно не стерлась.

– На клавишу? – Сенечка растерялся еще больше. И так сдвинул рыжие брови, словно со всей силы давил на клавишу своего лба. – Ну, я точно вряд ли…воспроизвести. Черноволосая она была. И просила сдать кровь. «Кровь на глобусе совпадет», так сказала она. Так точно, именно так! – буквально процитировал Дину Сенечка. Клавиша сработала.

– Замечательно! – Роман встрепенулся и встал с места. И протянул руку регулировщику. – Просто замечательно. – У тебя прекрасная память, Сеня. И голова работает, как надо. Пожалуй, я непременно доложу об этом твоему знакомому должностному лицу. Что-то ты засиделся… Вернее застоялся на дороге. Чтобы рисковать такой головой! Такие, как ты, люди, нужны в кабинетах.

Сенечка крепко тряс рукой в ответ. И рассыпался в благодарностях и любезностях.

– Бесконечно, безмерно вам благодарен. От всей души… Если что, я всегда к вашим услугам…Вот только… Только прошу, умоляю… О кабинете ни слова. Дорога – она знаете, мое, – Сенечка постучал кулаком в грудь. Похоже, в его груди тоже кипела дорога. – Понимаете, мое. Я же с детства хотел быть автогонщиком. Но не вышло. Никак не вышло. Плохая реакция на скорости, понимаете ли. То есть переключение скоростей. Чуть не сорвался. А тут… Вроде и автогонки, вроде я в гуще их, и вроде даже управляю автомобилями. И вроде даже рискую, и в любой момент могу погибнуть. Но все со стороны, понимаете! А со стороны и виднее, и грамотнее, и организованнее – со скоростью не ошибешься. А кабинет загубит меня. Я же без дороги ничто! Ноль без палочки, – Сенечка вытащил свою палочку регулировщика и виртуозно, как жонглер, подбросил ее вверх и словил. – Я дышу дорогой и наслаждаюсь скоростью. Если бы я был поэтом, непременно бы сочинил песню про дорогу. А в кабинете, я точно ничего не сочиню. Только не кабинет.

– Ладно, ладно, Сеня. Я тебя понял. – Роман легонько подтолкнул Сенечку к двери. – Вон, и светофор уже погас. Тебе пора на дорогу. Пора дорогу спасать.

Сенечка выскочил за дверь. И я услышал издалека, как он поет песню про дорогу. Чужую песню. Но пел ее он так душевно, с таким надрывом. Держа палочку, как микрофон, что я понял, поэтом в мировом масштабе, может, он и не станет. Но на одном отрезке гудящей дороги, в одном отрезке светящегося от фар времени, в одном отрезке сумасшедшей скорости, он все же, поэт мировой.

Мы остались с Романом наедине. Впрочем, это Роман сделал все, чтобы так случилось. Я этого, клянусь, не хотел. Мне не хватало Сенечки. С ним всегда было как-то по-домашнему спокойно. По-родственному уютно.

Роман улыбался. Я редко видел, чтобы он улыбался. Что-то в его улыбке было… Я бы мог сказать красиво – холодное, ледяное, замерзшее. Но не хочу повторяться. В его улыбке было просто что-то противное. Гаденькое и изворотливое.

– Так, так, – протянул Роман, наливая очередную чашку чая. Пожалуй, уже третью по счету, нет, четвертую. Пьет не в себя, как водку!

– Значит, черноволосая девушка из сна. Похожая на цыганку.

– Про цыганку он не говорил, – отрезал я. И решил не притрагиваться к чаю назло ему. Хотя он вряд ли из-за этого расстроится.

– Это сказал я. Потому что ждал этого. Рано или поздно, она бы вас навестила. И, безусловно, не во сне.

– А вам какое дело, гражданин следователь! – Мой тон был откровенно хамский. Так долгожители не отвечают. Время сделало их рассудительными. И тем более, если долгожители – антиквары. – Ну, пришла и пришла. Что, ко мне ночью не может придти девушка?

– К вам???

Роман откровенно расхохотался. Я вообще не помнил, чтобы он когда-нибудь смеялся. Во весь голос, вызывающе громко. И тоже очень противно. Когда само лицо недвижимо, мимика отсутствует, гримасы не выступают. Лицо стянуто как маска. И только смеющийся рот живой. Словно его дергают за ниточки. Как в кукольном театре. Конечно, для взрослых. Дети бы перепугались.

– Ко мне, – с достоинством ответил я, сжав кулаки. На подобный взрыв хохота нужно отвечать безразличием и краткостью. С безразличием получилось. С краткостью – нет.

– А что во мне не так? Что? Или дело в ночи? И чем ночь отличается от утра, если приходит молодая девушка. Или вы считаете, что я для ночных визитов слишком стар…

– Это не я считаю, уважаемый! – резко перебил мой монолог Роман. – Это у вас на лице написано. И не на лице тоже.

Против лица и того, что на нем написано, я ничего возразить не мог. И поэтому вытащил козырь из рукава.

– Вы знаете, что сохранились подробные анализы крови настоящего Аристарха Модестовича? Вижу по вашему выражению лица, что вы не в курсе. Они в квартире безвременно почившей Элеоноры Викентьевны.

– Элеоноры…Анализы? – Роман вздрогнул. Я впервые видел, чтобы он вот так вздрагивал. Словно его ударили током. Это меня взбодрило. Хотя это было мгновение, как и после любого удара током. К тому же он очень даже выжил.