История русской торговли и промышленности - Иосиф Кулишер

В противоположность широко поставленной торговле англичан товарообмен между Россией и Францией происходил весьма вяло. В 1727 г. было даже упразднено единственное существовавшее во Франции русское консульство, а в 40-х годах, под влиянием столкновения между русским и французским дворами, в течение пяти лет не показался ни один французский корабль в русских портах. В 50-х годах контракт с двумя французами, заключенный относительно вывоза украинского табака, как будто должен был создать непосредственные сношения между обеими странами, тем более что французы рассчитывали таким путем освободиться от необходимости приобретения виргинского табака у своих "естественных врагов" — англичан. Но операция, казавшаяся столь выгодной, не кончилась ничем, ибо французы нашли русский табак плохим. К этому присоединились разные затруднения, да и англичане делали все от них зависящее, чтобы испортить дело, и даже предлагали сами скупить этот табак, хотя сбыт его должен был нанести ущерб их производившим табак колониям. Таким образом, и эта попытка оказалась неудачной. Между тем французы жаловались на то, что введенный в 1757 г. новый таможенный тариф значительно повысил ставки на те именно изделия, которые привозились из Франции, как то: галантерейные товары, шелковые материи, пряденое и крученое золото и серебро и т.д., что он поднял пошлины на товары, которые были обложены в 6%, до 33%, с 10 до 71%, с 13 до 76-83%, с 22 до 78, с 53 до 105. Пошлины на простые французские вина превышали покупную цену. Многие товары могли теперь привозить с барышом только контрабандисты, закупившие их в Германии. Французские же купцы или купцы других национальностей, приобретавшие их во Франции, не в силах были конкурировать с отправлявшимися за ними в Данциг и Лейпциг русскими купцами{451}.

Под влиянием этих условий во Франции стало распространяться убеждение, что торговля с Россией невыгодна и что ее надо предоставить северным народам. Этот взгляд, всеми силами поддерживаемый голландцами и англичанами, скоро превратился в одну из аксиом для французов, уверовавших в то, что англичанам и голландцам принадлежат ключи к северным морям.

В результате, читаем в 1758 г. в одной французской записке, "наши коммерсанты, будучи слишком слабы для производства обширных операций, ограничились в большинстве случаев импортом, столь невыгодным, вследствие необходимости кредитовать покупателей на продолжительный срок, как и трудности, а часто даже невозможности вернуть себе затраченные суммы. Наши купцы из Парижа, Бордо, Бургони и Шампани и, в особенности из Лиона занимаются этим уже давно, но многократный опыт не улучшил дела". Французские фирмы, находящиеся в России, не получают даже комиссионных поручений вследствие той склонности, которую обнаруживает большинство наших промышленников и торговцев и даже поставщиков морского ведомства, обращаться к иностранным представителям, хотя имеются французские, которые могли бы выполнять эти поручения. Все это и попадало в руки англичан; французские фирмы "уже покинули бы страну, если бы одних не удерживали капиталы, ими помещенные, других — надежда на то, что французскому посольству удастся выхлопотать какое-нибудь облегчение для торговли"{452}.

Однако не только французы находили для себя невыгодным торговать с Россией, но еще более убыточным этот товарообмен представлялся русскому правительству, ибо, судя по таможенным записям, французский привоз был больше вывоза французов из России. На самом деле, однако, если привоз в Россию можно было установить до известной степени, то вывоз во всяком случае скрывался под английскими цифрами. Англичане, по словам французов, этому всячески содействовали, не показывая вывоза русских товаров, производимого ими во Франции, чтобы этим лишить своих противников каких бы то ни было доказательств в свою пользу{453}.

Вопрос о соотношении между французским привозом и вывозом особенно оживленно обсуждался в 80-х годах. XVIII ст. в связи с предложением Франции заключить торговый договор, ибо "в торговле с Россией более всего выгод извлекает Англия, которая, благодаря торговому трактату с Россией, предоставляющему ей особенные льготы, производит наибольшие обороты, и оказываемое ею влияние исключает, в сущности, всякую конкуренцию"{454}.

Ошибочное представление русских, по словам французского генерал-контролера Калонна[27], есть последствие того, что количество французских судов, перевозящих эти товары, ничтожно (в 1783 г. одно судно, в 1784 г. — 7 и в 1785-м —10) и самая торговля между Россией и Францией находится в руках голландцев[28], которые закупают французские товары и перепродают их в Россию, конечно по более дорогой цене, а затем нагружают там свои суда льном, канатами, кожами, мехами и лесом и везут их во Францию. Русские не могут усмотреть из своих таможенных книг, сколько их товаров ввозится во Францию, так как голландцы объявляют последнюю страной назначения лишь в том случае, если суда их отправляются туда непосредственно, не заходя ни в какие порты, ни в нидерландские, ни в иные. Только с установлением прямых сношений между обеими странами это ошибочное мнение исчезнет и русские убедятся в том, что Франция является выгоднейшим рынком для русской промышленности- В частности, французский флот будет получать нужный ему строительный лес из первых рук{455}.

Французы давно уже добивались заключения торгового договора с Россией, но осуществить это удалось им лишь в 1787 г. Договор отличается обилием статей (целых 47){456}. Наибольшее значение среди них имеют те, в которых содержатся взаимные уступки в области таможенных ставок, хотя и они касаются лишь немногих товаров. Именно, понижены пошлины на французские вина и на марсельское мыло, взамен чего Франция уменьшила ставки на российское полосовое и сортовое железо, на сало и воск[29], — в обоих случаях "разумеется однакож, что сие уменьшение тогда только настоять имеет, когда сии товары будут привезены на российских или французских судах" (ст. 12). Кроме того, "взаимные подданные будут пользоваться означенными преимуществами и изъятиями не инако, как по доказательствам собственности своих товаров свидетельствами в надлежащей форме", и обе державы обязуются запретить своим подданным "употреблять во зло сии выгоды, называясь хозяевами кораблей или товаров, им не принадлежащих" (ст. 13). И французам дозволено (как англичанам) платить пошлины в русской монете (ст. 10), и для них сделана та же скидка на одну четверть при уплате пошлин в портах Черного и Азовского морей (ст. 11). В свою очередь Франция освободила русские товары, привозимые из южных портов в Марсель, от пошлины, взимаемой там с иностранцев (ст. 11). Много упоминается в этом договоре о консулах (ст. 7, 14, 15 и др.), наконец, подчеркивается право наибольшего благоприятствования, на установлении которого настаивала Франция: даруются взаимно "права свободности и изъятия, каковыми (в оных) пользуются наиболее приятствуемые народы" (ст. 4); в отношении разбирательства дел "с ними поступаемо будет наравне как с самыми благоприятствуемыми народами" (ст. 5).

Петра интересовало не только Балтийское море, но и Черное. Однако создать здесь торговлю не удалось не только ему, но и его преемникам. По договору 1711 г. пришлось возвратить Турции Азов. По новому договору 1739 г. он был снова уступлен России, но в совершенно разрушенном виде. Россия не имела права держать на Черном море не только военного, но и торгового флота. Торговать она могла, но только при помощи турецких судов, так что торговля не могла развиваться. В 1746 — 1748 гг. во вновь построенный Таганрог вошло всего 38 судов — большинство из них были не более рыбачьих лодок. Была сделана попытка учредить торговую компанию из русских купцов для торговли с Константинополем, но первоначально на предложение правительства никто не откликнулся, и только при вторичном вызове желающих в 1755 г. образовалось товарищество из трех русских купцов, которое устроило склады товаров в Темерникове, поблизости от Азова. Но компания просуществовала всего б лет и в 1762 г. была закрыта{457}. Ее операции, как впоследствии говорили, составляли "одну только тень прямой коммерции".

Попытки русского правительства создать торговлю на Черном море обратили на себя внимание западноевропейских государств, у которых возникла мысль и здесь, как и на Балтийском море, взять эту торговлю в свои руки и завести этим путем непосредственные сношения с Персией. Особенно заинтересовалась этим вопросом Франция, которая на Балтийском море играла весьма второстепенную роль, здесь же, ввиду обладания портами на Средиземном море и оживленной торговли с Левантом, имела преимущества по сравнению с англичанами. Но все эти прекрасные планы терпели крушение ввиду нежелания Блистательной Порты пропускать иностранные суда через Дарданеллы. Франция, несмотря на свои дружественные отношения с Турцией и на оказываемые последней услуги, никогда не могла добиться этого, и теперь все ее ходатайства оставались бесплодными{458}.