Анна - Елена Владимировна Гуйда

И ладно. Комментировать это я не стану никак. Нет уже сил. Пусть сам думает. А со своим сердцем я уж как-то договорюсь.

Глава 23

Боги, как же я была зла. До безумия просто.

Казалось бы, к вечеру должна уже остыть, но нет. Наоборот!

Да что на него вообще нашло? Сам же огласил правило — никаких вопросов, и тут такое. Или это правило работало только в одну сторону? Он ведь тоже мало что рассказывал. К примеру, о своей сводной сестре. А может, вообще не сестре? Что я о нем знаю, по сути? Все то, о чем узнала от кого-то и до чего додумалась сама. ВСЕ!

И он мне смеет еще что-то предъявлять?!

Медленно вдохнула и так же медленно выдохнула. Ну и плевать. Хочет меня обвинять? Да пожалуйста!

Пусть вообще делает что хочет. Хочет бросить меня посреди пустыни? И на это я готова.

Я в этот момент, казалось, вообще готова была на все и ко всему.

Ближе к вечеру, когда я успела уже себя накрутить просто до невероятных вершин, в мой шатер вошла миловидная темнокожая девушка с одеждами в руках.

— Это… вечером… надеть… не замужем… — по словам и на пальцах объяснила она мне, протягивая платье из тонкого песочного шелка.

Настолько тонкого, что приличной леди его надеть было бы позором на всю оставшуюся жизнь. Но это в Ньеркеле. Не среди бескрайней пустыни, когда это узнают только кочевники, охотники за артефактами, пески и луна. Чего мне опасаться?

К тому же… Пусть у некоторых хоть будет причина на меня позлиться!

Я почувствовала себя невероятно смелой. Оказывается, переступить вдалбливаемые с самого детства правила куда сложнее, чем поднять магией песчаную бурю и стереть в пыль врагов. Морально тяжелее.

— Благодарю, — кивнула я. Но чуть внимательней разглядев сам наряд, поняла, что одна его не надену. — Поможешь мне?

— Я помогу, — опередила девушку вошедшая в шатер Сьяра.

И следом добавила что-то на незнакомом певучем языке, обращаясь к местной девице. Та неуверенно и, кажется, немного недовольно откланялась, бросив на меня еще один взгляд, и поспешила прочь.

— Спасибо тебе, — искренне поблагодарила я воительницу, поднимая и разглядывая наряд. — С этим нужно уметь обращаться. И… я думала, что с ума сойду за день наедине с собой. Проклятье! Это — одежда?!

Боги, это же просто… это просто короткий лиф, не сшитые между собой длинные полоски ткани вместо подола и прозрачная, словно туманная дымка, накидка. Кажется, не так решительно я и настроена. И вообще, я трусливая ужасно! Может, ну его? У меня и штаны с рубашкой вполне приличные.

Растерянно посмотрела на Сьяру, но она лишь вздохнула, забирая у меня одежду.

— Незамужним положен особый наряд, — хмыкнула она. — Здесь особые обычаи. И нарушать их — кровная обида. Поверь, оно тебе не нужно.

— Да уж. Я это уже прочувствовала, — вздохнула я, покосившись на предмет нашей с Реймом ссоры. — Хоть ты могла мне как-то подмигнуть? Хоть как-то. Хоть кашлянуть. Сложно было? Чтобы я так не влипла.

— Нет. И никто не мог. Рейм остынет и скажет тебе то же самое. Перайны — кочевой народ, который чтит все возможные традиции столь ревностно, что любое нарушение может стоит жизни.

— Что это значит? — почуяв неладное, спросила я, снимая дорожную одежду и обтираясь мокрым полотенцем.

Вода была с незнакомыми ароматными травами, и запах был просто невероятный.

— Это значит, что если бы кто-то тебе подмигнул или неудачно кашлянул, — его бы казнили, а остальных… в общем, выставили бы из табора. Гаш поступил подло, сунув тебе подарок до того, как ты хоть немного ознакомилась с местными обычаями. Но он ничего не нарушил. Никто не может влиять на отношения свободной женщины и мужчины.

— И откуда только все узнали, что я свободна? — задала я вопрос, на который в принципе ответ никому не нужен был.

— Тео, — глухо подтвердила мои догадки Сьяра.

Сволочь! Скотина!

— Друзья у Рейма, нужно заметить… — покачав головой, шмякнула я полотенце в таз.

— В пустыне и такие большая ценность. Как и вообще на трактах, — пожала плечами Сьяра. И взглянув на вход, чуть громче сказала. — Давай одевайся, скоро луна взойдет, — и уже тише зашептала: — Любой подарок считается принятым тогда, когда его надевают. А ухаживания — если женщина вложила свою ладонь в ладонь мужчины. Имей это в виду.

О! Мне кажется, или Сьяра уверена, что нас подслушивают? Что, в общем-то, было странно и неожиданно в таборе друзей. Увы, об этом не спросишь. Но одно я поняла точно — даже с друзьями нужно быть очень осторожной.

Тем временем я быстро оделась, воительница помогла мне с лентами, пуговицами и крючками на лифе. И после взглянула на сундучок, что все так же притаился на лежаке. Я поймала себя на мысли, что даже не прикасалась к нему все это время, словно он мог причинить мне вред. Вряд ли больший, чем уже причинил, но… я ненавидела и сундучок, и самого Гаша. И Тео. О, Тео — особенно!

— Надень драгоценности. Все, что у тебя есть. Иначе сойдешь за рабыню, а с ними здесь не сильно церемонятся.

Не удивила, но напугала. Я быстро откопала в своей сумке небольшой мешочек с драгоценностями. Вытряхнула то немногое, что увезла с собой из Ньеркела, и несколько истерично начала все это на себя надевать.

— А ты? — надев последний широкий браслет, спросила я. — Ты сказала — незамужним женщинам положено явиться нарядными. Твой наряд далек от праздничного.

— Ты правильно услышала, — как-то вымученно улыбнувшись, заметила Сьяра. — Незамужним женщинам.

И в глазах — такая бесконечная грусть…