Пятая профессия - Дэвид Моррелл

— Что?! — удивленно воскликнул Савидж.

— А-а, понятно. Из-за повреждений черепа, — высказал догадку Акира.

— Нет. — Врач указал на два одинаковых снимка. — Видите эти крошечные кружочки? У каждого из вас над левым ухом? Здесь ошибиться невозможно, это убедительные доказательства.

— Чего?

— Вторжения в левую височную долю мозга. — Врач повернулся к Савиджу и Акире. — И ни один их вас понятия не имеет об этой операции?

Савидж был явно смущен.

— Мне хотелось бы получить ответ на свой вопрос.

— Нет, — сказал Савидж, — мы ничего не знали.

— В это трудновато поверить.

— Вы поверили бы, если бы провели с нами последние несколько дней. Пожалуйста, помогите нам. — Савидж подавил обуявший его гнев. — Помогите нам.

— Каким образом? Я сделал все, что мог.

— Да нет, посоветуйте, куда нам можно обратиться. Куда нам отсюда отправиться?

— Могу сказать вам совершенно определенно, — врач снова обратился к снимкам, — такая операция по плечу только настоящему гению. Я всего лишь пенсильванский врач, в скором времени собирающийся на покой. Но я не перестаю интересоваться публикациями о новейших достижениях нейрохирургии. И не слышал ничего о столь сложной и удивительно тонкой работе. Соединения костей черепа и сами черепа отлично закамуфлированы. Великолепная работа. Куда вам отсюда отправиться? — спрашиваете вы. Туда, где за деньги покупают суперзвезд. К лучшим нейрохирургам в самых крупных клиниках.

JAMAIS VU

Глава 1

Нейрохирурга звали Антонио Сантицо, по-английски — Энтони. У него было красивое лицо, густая темная шевелюра, смуглая кожа и удивительно умные глаза. Но при этом выглядел он каким-то измученным — результат постоянных физических перегрузок, решил Савидж. Вот и сейчас он только что закончил семичасовую сложнейшую операцию. Однако фигура врача была стройной и подтянутой вследствие его страстного увлечения теннисом, и, как он объяснил, через час ему предстоит сразиться с очередным партнером.

— Мы знаем, как вы заняты, — сказал Савидж, — и потому особенно ценим ваше согласие принять нас.

Сантицо пожал плечами.

— Обычно я этого не делаю. Но нейрохирург, к которому обратился ваш терапевт из Гаррисберга, оказывается, знаком с моим школьным приятелем, работающим сейчас в Гарвардском медицинском колледже. В Гаррисберге отличные врачи, но, судя по тому, что сообщил мне по телефону приятель, тамошний нейрохирург правильно сделал, послав вас сюда.

А сюда — это в Филадельфию, в больницу при Пенсильванском университете. Всего в ста милях на восток от Гаррисберга, она находилась в два раза ближе, чем второй по величине Пенсильванский университет в городе Питтсбурге.

— У меня пристрастие ко всему таинственному, — сказал Сантицо. — Шерлоку Холмсу, Агате Кристи. Странные истории, удивительные разгадки, ключи к тайнам. Но мозг является самой удивительнейшей загадкой природы. В нем таится разгадка того, благодаря чему мы становимся людьми. Именно поэтому я избрал эту специальность.

В сверкающий белизной кабинет вошла секретарша, неся на подносе чашки и кофейник.

— Замечательно, — сказал Сантицо. — Как раз вовремя. Вы думали, это кофе? Нет. Мой чай из трав. Не желаете ли?..

— Спасибо, — ответил Акира. — Немного, если позволите.

— Боюсь, что он несколько крепче того, к которому вы привыкли в Японии.

Акира согласно кивнул в ответ.

— Но не сомневаюсь, что в нем достаточно свежести.

— Я учился в Гарварде с одним из ваших соотечественников, — продолжал Сантицо. — Никогда не забуду, что он сказал мне однажды. Мы тогда только-только поступили в интернатуру. Бесконечные изнурительные занятия сводили меня с ума, выхолащивали все силы. Мне казалось, я не выдержу. А вот ваш соотечественник говорил: «В перерывах между занятиями делай приятные физические упражнения». Я решительно возразил: «Если я и так устал, думаешь, мне захочется делать еще какие-то упражнения?» Знаете, что он мне ответил? «Усталость гнездится у тебя в мозгу. Ее следует забивать усталостью физической. И физическая усталость снимет умственную». Мне казалось это невероятным. Я так и сказал ему. Он же в ответ произнес всего лишь одно слово.

— Это было «ва», — сказал Акира.

Сантицо расхохотался.

— Верно! Как вы похожи на моего соученика!

— «Ва»? — задумчиво переспросила Рейчел и нахмурилась. Когда все обратили взгляды к ней, она невольно потянулась за чашкой.

— «Ва» означает «равновесие», — пояснил Акира. — Мозговая усталость нейтрализуется…

— Упражнениями. Физическими, — закончил Сантицо. — Как все-таки был прав ваш соотечественник! Обычно бывает трудно выкроить время для физических упражнений, особенно после многочасовых операций. Но я превозмогаю себя и отправляюсь на корт. Потому что именно регулярная игра в теннис сделала меня лучшим нейрохирургом. — Спохватившись, он взглянул на часы. — Через пятьдесят минут мне предстоит встреча со своим партнером по теннису. Так покажите же мне эти, как считается, загадочные снимки.

Он взял протянутый ему Савиджем большой конверт.

— Не стоит так волноваться. Не забывайте о «ва». Теннис и нейрохирургия. Шерлок Холмс.

Глава 2

— М-м.

Уже несколько минут Сантицо разглядывал снимки черепов Савиджа и Акиры на флюоресцентном экране в углу кабинета.

Скрестив руки на груди, он одновременно слушал Савиджа, коротко излагавшего суть того, что произошло с ним и Акирой полгода назад.

— Исполнительные защитники? — переспросил Сантицо, продолжая изучать снимки. — Похоже, что вы оба обладаете весьма любопытной профессией. Но даже если это так…

Он вынул из нагрудного кармашка миниатюрный фонарик, похожий на карандаш, и внимательно осмотрел левую сторону головы у обоих мужчин.

— М-м…

Он сел за свой стол, отхлебнул из чашки травяного чая и на мгновение задумался.

— Хирург проделал ювелирную работу. Это поистине произведение искусства. Предупреждаю сразу же: я касаюсь лишь косметической стороны операции. Великолепная маскировка самого факта операции. Минимальная кальцификация вокруг того места, откуда были удалены, а затем восстановлены кусочки кости. Видите ли, стандартный способ иссечения кости состоит в том, чтобы высверлить дырочки по краям участка, который предстоит удалять. Глубина этих дырочек просчитывается настолько тщательно, что дрель не затрагивает мозговую ткань. Затем очень тонкая и особо прочная проволока вводится в одну дырочку и тянется под черепной коробкой к другой, продевается в нее и выходит наружу, после чего хирургу только остается взяться за концы проволоки и вынуть нужную ему часть черепа. Конечно, проволока очень тонка, однако в конечном итоге все равно не сможет избавить череп от кальцификации. Но даже без кальцификации подобные дырочки отчетливо просматриваются при просвечивании рентгеновскими лучами. В данном случае, — Сантицо потер подбородок, — никаких дырочек нет, виден лишь небольшой кусочек кости, который был вынут из черепа, а затем снова поставлен на место. Какой-либо зазор между черепной костью и этим кусочком практически отсутствует, так что кальцификации как таковой просто не существует. Я удивлен, что обыкновенный врач, к которому вы обратились с самого начала, сумел это заметить.

— Но каким же инструментом пользовался хирург? — спросил Савидж.

— Вот мы и добрались до самого главного вопроса, не так ли? — сказал Сантицо. — Чтобы сделать дырочку такого размера, как эта пломба, хирург мог бы воспользоваться дрелью со сверлом в пять миллиметров. Но он употребил такой инструмент, который не оставляет видимых следов. Единственное, что приходит мне в голову, это… Кусочек черепа скорее всего был удален с помощью лазерного луча. Лазеры уже используются в медицине для сшивания артерий и восстановления сетчатки глаз. Пройдет совсем немного времени, и лазер станут применять в повседневной хирургической практике. Я лично уже экспериментировал с лазером. Вот почему я и сказал, что в другом случае работа хирурга может считаться ювелирной. Несомненно, хирург, извлекший кусочек черепной кости и вернувший его на прежнее место, является высококвалифицированным мастером своего дела. Но не уникальным и не единственным в своем роде. Потому что среди лучших нейрохирургов я могу назвать, по крайней мере, дюжину, включив в нее и себя, которые вполне могли бы справиться с подобной задачей. Но это всего лишь поверхностное суждение. Главным образом же критерием служит только одно: добился он своей цели или нет, а коль скоро в вашем случае мы не знаем, зачем была проведена операция, то я не могу высказать окончательного суждения о ее качестве.