Пятая профессия - Дэвид Моррелл

— Ну хорошо, а почему же тогда мы не смогли отыскать эту сельскую гостиницу? — спросил Савидж.

— Потому что в глубине души вы стараетесь уверить себя в том, что ничего подобного вообще никогда не происходило. А разве есть лучший способ уверить себя в этом, чем просто доказать самим себе, что самой гостиницы не существует? Или врача, который вас лечил? Или больницы, в которой вы лечились? В действительности они существуют, если, конечно, все вами изложенное — правда. Однако, когда жгучая потребность опровергнуть самих себя побуждает вас пуститься на поиски этой самой гостиницы, вы ее не находите.

Савидж с Акирой переглянулись. И словно по команде, кивнули.

— А почему же тогда, — в голосе Акиры прозвучал скептицизм, — мы оба знали, где должен был находиться отель? Или врач? Или больница?

— Это объяснить легче всего. Вы друг друга поддерживали. И то, что говорил один, сразу же подхватывал другой. Для укрепления собственной мании и избавления от чувства вины.

— Нет, — сказал Савидж.

Уайнберг пожал плечами.

— Я ведь говорил, что все это чисто гипотетические соображения.

— А почему, — не сдавался Акира, — мы лежали в гипсе, если никаких переломов у нас не было? Почему потребовалось столько месяцев для восстановления способности двигаться?

— В гипсе? — переспросил Уайнберг. — А может, это были просто иммобилизаторы, помогавшие сращиванию порванных связок? Может быть, повязки на груди вовсе не были такими уж плотными и лишь скрывали повреждения кожи, а не сломанные ребра? А может быть, черепа все-таки были повреждены, но настолько искусно залатаны, что это нельзя обнаружить даже с помощью рентгена? Вы ведь признаете, что вам вводили демерол. А он затуманивает сознание, так что под его воздействием человек может вообразить ситуацию, весьма далекую от реальности.

— Ну, разумеется, — вступила в разговор Рейчел. — И, конечно, там не было меня. И я не испытала их боль, которую пришлось претерпеть им. Признаюсь, мне нравятся оба эти мужчины. Мы вместе пережили многое. Но я отнюдь не идиотка и из нас троих имею больше оснований оставаться беспристрастной. Мои друзья отнюдь не возбуждали маниакальных идей друг в друге.

— Наверняка вы слыхали о так называемом «Стокгольмском синдроме», — сказал Уайнберг. — Люди в состоянии стресса стараются идентифицировать себя с теми, от кого зависит их собственная безопасность.

— А вы, разумеется, слыхали о «Синдроме страуса», — быстро отреагировала Рейчел. — Психиатр засовывает голову в песок, столкнувшись с проблемой, о которой раньше не слыхал.

Уайнберг подался всем корпусом вперед, осклабился и вдруг расхохотался.

— Ты был прав, — обратился он к Сантицо. — Это действительно забавно.

— Макс, ты сублимируешь. Признайся. Ведь она тебя рассердила.

— Чисто гипотетически.

На сей раз рассмеялся Сантицо.

— Ну, разумеется. Давай напишем гипотетическую статью. О феномене гипотетической злости.

— Слушайте, что тут у вас происходит? — спросил Савидж.

Сантицо наконец-то прекратил смеяться.

— Тест на предмет определения — психопаты вы или нет. Мне это было необходимо. А Макс, конечно, великолепен. Очень одаренный человек с изощренным умом и талантом актера.

— Я не играл, — сказал Уайнберг. — Я услышал настолько ошеломляющие вещи, что хочу послушать еще.

Кто-то постучал в дверь.

— Войдите. — Сантицо повернулся вместе с креслом.

Секретарша, уже появлявшаяся здесь с чаем, на сей раз принесла большой коричневый конверт.

— Магнитно-резонансные снимки, — сообщил Сантицо.

Минуты две он разглядывал пленки, потом, обращаясь к Уайнбергу, сказал:

— Макс, большое тебе спасибо. Отныне это касается только меня одного.

— Ты уверен?

— Да. За мной обед. — Сантицо снова взглянул на пленки. — Потому что никакая психиатрия не способна объяснить вот это. Это по моей части.

Глава 4

Савидж вместе с Рейчел и Акирой разглядывали смутные Изображения на снимках. На каждом было по двенадцать кадров, расположенных по четыре в три колонки. В них мало что можно было понять, даже меньше, чем в предыдущих рентгеновских снимках.

— Великолепно, — объявил Сантицо. — Лучшего качества нельзя пожелать.

— Вы, наверное, дурачите меня, — сказал Акира. — Это же какие-то чернильные пятна.

Сантицо хихикнул.

— Я понимаю, почему у вас сложилось такое впечатление. — Он снова взглянул на пленку. — Для того чтобы вы поняли, мне придется начать с азов, хотя и они могут оказаться для вас достаточно сложными. МРС новая техника фотографии, основанная на магнитном резонансе, которая позволяет нам как бы приоткрыть вашу черепную коробку. Прежняя техника не позволяла получать достаточно детализированные снимки, в то время как МРС дает возможность впрямую заглянуть вам в мозг. Мы делаем множество снимков в разных ракурсах, которые вместе образуют фактически трехмерное изображение.

— Ну и что вы в них разглядели? — спросил Акира.

— Позвольте мне еще немножечко вас помучить, — попросил Сантицо. — Мозг состоит из множества частей. — Он указал на различные кадры МРС. — Правое полушарие контролирует левую часть тела и наоборот.

Нашу способность мыслить пространственно обеспечивает правое полушарие, а говорить — левое. Полушария разделены на доли. Передняя доля. Теменная доля. Затылочная дола. Височная доля. Они, в свою очередь, делятся на множество более мелких долей. Зрительная кора. Обонятельный тракт. Область физических, соматических ощущений. Гипофиз. И так далее. Функционировать же такому невероятно сложному органу помогают наличествующие в нем биллионы связующих нервов, по которым передается энергия и информация. Нервы эти называются нейронами. Их можно сравнивать с электропроводами и телефонными кабелями, но это, разумеется, упрощенное объяснение. Механизм их действия невозможно описать с помощью какой бы то ни было аналогии… Кстати, у вас в роду эпилептиков не было? Сами припадками не страдаете?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что Савидж вытаращил глаза.

— Эпилептиков? Припадки? Нет. А в чем дело? Что заставило вас думать об этом?

— Просто ищу какое-то объяснение вот этому. — Сантицо указал на темное пятнышко на более светлом участке снимка. Оно находилось с левой стороны, ближе к центру. — Это ваш мозг сзади. Пятно находится в височной доле. На одной линии с кусочком кости, извлеченной из виска, а затем снова возвращенной на место.

У Савиджа было такое чувство, словно в горле у него застрял кусок льда.

— Пятно? Боже ты мой, какое?..

— Это лезия, то есть участок пораженной ткани. Вот почему я спросил об эпилепсии. Аномалия в данной зоне иногда свидетельствует о подобных заболеваниях.

— Вы хотите сказать, что у меня в мозгу опухоль?

— Нет. — Сантицо повернулся к Акире и указал на другой кадр. В вашем мозгу точно такое же пятно. Совпадение, я бы даже сказал, идентичность пятен, подводит меня к мысли, что это не опухоль.

— Тогда что же? — спросил Акира.

— С научной точки зрения? Заживающий шрам. От проведенной в ваших мозгах операции.

Глава 5

Савидж пребывал в состоянии шока от всего только что услышанного, а Сантицо между тем продолжал:

— Еще немного информации из области азов. Совершенно очевидно, что оперировали вас не по поводу удаления опухоли. Подобная операция требует вторжения в мозг. При этом часть черепной коробки должна быть неизбежно удалена.

— Но не была, — сказала Рейчел, — если не считать кусочка кости диаметром в пять миллиметров.

— Совершенно верно. Удалить столь ничтожную часть черепа можно было с одной-единственной целью… — Сантицо колебался, — …вживить в мозг электрод, который можно было бы впоследствии вынуть.

— Зачем? — Савидж с трудом переводил дыхание.

— Если брать во внимание известные в медицине и серьезные обстоятельства, то можно сказать так: электроды используют при многих медицинских показаниях. Я вот упомянул эпилепсию. Вживленный в мозг электрод может соизмерять электрические импульсы, исходящие от различных групп нейронов. При эпилепсии различные мозговые уровни передают как нормальные, так и ненормальные потоки импульсов. Если нам удастся установить источник ненормального потока импульсов, мы сможем прооперировать определенный участок и исправить положение.

— Но мы не эпилептики, — решительно возразил Савидж.

— Я просто привожу пример, — пожал плечами Сантицо. — А вот другой. Пациент с нарушением зрения, слуха и обоняния — эти нарушения имеют непосредственное отношение к мозгу и не зависят от внешних рецепторов — может иногда быть вылечен, если внутренние рецепторы, находящиеся в мозгу, стимулируются электродами.