Пятая профессия - Дэвид Моррелл

— Но наша проблема не déjà vu, a jamais vu, — сказал Акира. — Почему же ты так разволновался?

— Да потому, что теперь я не могу быть уверенным в настоящем. О прошлом и говорить не приходится. Потому что настоящего, по крайней мере с точки зрения мозговых ощущений, просто не существует. Все, о чем он говорит, представляет собой запоздалую реакцию на событие.

— Может, это и правда, — вмешалась Рейчел, — но на данный момент, из практических соображений, даже принимая во внимание временной разрыв, мы воспринимаем, грубо говоря, настоящее. Твоя проблема и без других преувеличений достаточно сложна.

— А разве я что-то преувеличиваю? Я напуган, потому что считал, что сражаюсь с ложной памятью, которую мне имплантировали в мозг шесть месяцев назад. А что, если это было вовсе не шесть месяцев тому назад? Откуда мне знать, что операция не имела места совсем недавно? Может быть, вчера или сегодня утром? — Савидж повернулся к Рейчел. — Во Франции, когда вы узнали о наших псевдонимах и «легендах», то сказали, что, похоже, все, касающееся нас, — ложь. И я теперь склоняюсь к тому, о чем раньше даже помыслить не мог: к тому, что вы вполне можете оказаться правы. Сколько в моей голове ложных воспоминаний? Откуда мне знать, кто такой я на самом деле? Как мне убедиться в том, что вы с Акирой именно те, за кого я вас принимаю? А вдруг вы актеры, нанятые для того, чтобы обмануть меня и лишь усугубить мою манию?

— Но этого не может быть, — ответил Акира. — Мы слишком долго были вместе и слишком многое пережили. Спасение Рейчел. Погоня на вертолетах. Паром в Греции. Фургоны, старавшиеся покончить с нами во Франции.

— Я невольно задаюсь вопросом: а вдруг ничего этого не было? Мои ложные воспоминания могли быть имплантированы только сегодня. Мое прошлое — все, что я о себе знаю, может быть ложью от начала до конца, о чем я даже не подозреваю? Встречался ли я когда-нибудь с сестрой Рейчел? А может быть, Грэм вовсе не умирал?

— Если так думать, — сказал Акира, — то точно свихнешься.

— Именно, — отрубил Савидж. — О том я и говорю — мне страшно. Мне кажется, что я смотрю сквозь плотный туман: или будто пол качается, или лифт летит в шахту. Полностью дезориентирован. Моя индивидуальность была ориентирована на защиту людей. Но каким образом мне защитить себя самого от собственного мозга?

Рейчел обняла его одной рукой.

— Ты должен поверить в то, что мы — не актеры. Мы — все, что у тебя есть. Верь нам.

— Верить вам? Да я даже себе не верю.

Глава 7

Этой ночью, маясь судорогами от кошмаров, Савидж внезапно проснулся оттого, что чья-то рука гладила его по щеке. Пораженный, он схватил руку и вскинулся на диване, готовый защищаться.

Но тут же успокоился. В мягком свете лампы, стоящей в углу комнаты, он увидел рядом с собой взволнованное лицо Рейчел.

— Что случилось? — Савидж быстро оглядел комнату. — Где Акира?

— В коридоре. Я попросила его оставить нас вдвоем.

— А почему он?..

— Потому что я его попросила, — повторила женщина, ее светлые волосы, подсвеченные сзади слабым светом лампы, создавали нечто вроде светящегося нимба вокруг ее головы.

— Да нет, почему ты попросила его уйти?

— Потому что мне необходимо побыть с тобой.

— И все-таки это не ответ на вопрос…

— Ш-ш-ш. — Рейчел прикоснулась к его губам. — Ты слишком много думаешь. И задаешь чересчур много вопросов.

— Вопросов не может быть чересчур много.

— Правильно, но иногда намного мудрее вообще их не задавать.

Савидж почувствовал аромат ее косметики.

— Я не мог представить…

— Знаю, — ответила она, — что не мог. Ты так долго был защитником, что автоматически начинаешь подозревать всех без разбора. Вопросы, которые у тебя возникают, являются неизбежной мерой предосторожности. Ответы же — гарантия безопасности. Главное для тебя — обеспечить безопасность клиента. — Она коснулась пальцами его щеки. — Я много лет никому этого не говорила.

— Не говорила чего?

— Что люблю Тебя.

Савидж съежился и стряхнул ее руки со щеки.

— Не глупи. Это абсурд.

— Именно это говорил Кьеркегор[9] в «Страхе и трепете»: «Авраам верил в Бога но причине абсурдности веры». Вера абсурдна. Как и любовь. Потому что и вера и любовь лишены здравого смысла. Бога может просто не быть, а человек, которого ты любишь, может тебя предать.

— Что ты этим хочешь сказать?

— С того самого момента, как ты появился в моей спальне на Миконосе, ты обращался со мной так, словно во мне заключается смысл твоей жизни. Мне крупно повезло. Я не могу не любить тебя, хотя прекрасно понимаю, что мы оказались вместе лишь потому, что тебя наняли для моей защиты. Мне следовало бы быть умнее. И не влюбляться в тебя. Но я люблю тебя… В полном соответствии с тем самым абсурдом.

— Вспомни, что говорил Уайнберг: люди в состоянии стресса стараются идентифицировать себя с теми, от кого зависит их собственная безопасность.

— Верно, я полагаюсь на тебя, — сказала Рейчел. — И идентифицирую себя с тобой. Но, что самое важное, я хочу заняться с тобой любовью.

— Нет, я…

— Не нет, а да.

— Но…

— Черт же тебя побери, лежи спокойно.

Она целовала его и одновременно расстегивала ему ремень на брюках.

И к своему собственному удивлению, он позволил ей это.

Глава 8

Во сне он занимался любовью с сестрой Рейчел, и сцена была практически один к одному схожа со знаменитой сценой из самого популярного фильма Джойс Стоун «Кошачья Лапа». Актриса играла богатую американку, живущую на Французской Ривьере. Обаятельнейший вор, похититель драгоценностей, на протяжении всего фильма упорно пытается ее соблазнить. И вдруг, решив завоевать его доверие и выудить информацию, она соблазняет его. У вора на протяжении всего фильма крепнет уверенность в том, что он никогда в нее не влюбится. Но он ошибался — женщина похищает его душу.

Джойс Стоун и Рейчел Стоун. В сновидениях Савиджа они слились в единый образ. Он занимался любовью не только с легендарной кинозвездой, но и со своей клиенткой, которую поклялся защищать. И даже когда он поглаживал ее груди с напрягшимися сосками, гладкие, длинные руки и твердый вогнутый живот, сползая вниз и касаясь треугольника волос, он повторял себе, что его поведение предосудительно, противоречит принципам профессии, полное безумие, в общем, почти что инцест.[10] За все время своей работы профессиональным защитником он ни разу не поддался чарам и ухищрениям женщин, которых защищал. Грэм постоянно твердил ему: «Никогда не вступай в интимные отношения с клиентом. Это помешает тебе объективно оценивать ситуацию. Ослабит бдительность. И, таким образом, ты сам будешь невольно способствовать гибели своей подопечной».

Но во сне Савидж снова и снова переживал эти вдохновенные мгновения, когда он вонзался в нее, выгибался и не мог остановиться. Чувство вины боролось со страстью. Чувства брали верх над долгом. Когда он кончил и Рейчел застонала, поднимаясь ему навстречу, повторяя снова и снова «люблю тебя», а Савидж испытывал опустошенность, у него было такое чувство, словно он предал самого себя, омрачил свою душу глубочайшей печалью, затаившейся на самом дне его «я». Ему хотелось кричать: «Нет! Мне нельзя! Долг повелевает не поддаваться соблазнам. Почему я не устоял?!»

И внезапно сновидение сменилось. Эякуляция[11] вырвалась из него с ошеломляющим звуком, похожим на выстрел кольта 45-го калибра, и он проснулся с ощущением ребенка, сознающего, что уже много дней в доме творится что-то неладное, и потому сон его тревожен. Он вылезает из постели и бежит вниз по лестнице к отцовскому кабинету, но мать кидается к нему и удерживает у дверей кабинета. Однако он заглядывает в полуоткрытую дверь и видит кровь. Много крови. И тело отца на деревянном полу — левая часть головы замотана полотенцем, чтобы остановить кровь, бьющую струей из сквозной раны.

Чувствуя, как слезы градом катятся по щекам, Савидж закричал, с удивлением услышав при этом голос маленького мальчика, в устах которого были совершенно неуместны произнесенные им слова: «Ты — сволочь, ты же обещал, что больше никогда-никогда от меня не уйдешь. Будь ты проклят!»

Мать ударила его по лицу.

Глава 9

На какое-то мгновение Савидж забыл, что он находится вовсе не возле отцовского кабинета и не видит кошмар, творящийся там. В следующую секунду он решил, что перед ним элегантный номер на Французской Ривьере, где Джойс Стоун соблазнила вора бриллиантов. В полном смятении он открыл глаза и увидел Акиру, сидевшего в углу их гостиничного номера в Филадельфии, читая журнал. Заметив, что Савидж проснулся, он поднялся, бросил взгляд в сторону запертой двери спальни и, нахмурившись, двинулся к нему.