Год ворона. Книга 1 (СИ) - Бояринов Максим

Если верить отчету, не верить которому поводов не было, то с полгода назад все торговые точки и лесозаготовительные фирмочки, с которых существовал этот край, перешли под контроль всяческих Бидонов Отстоевых и Камазов Отходовых. Ознакомительная поездка подтвердила сухие строки отчета. Разнообразнейшие «лица кавказской национальности» чувствовали себя хозяевами жизни и района. Ходили, не пряча оружия, вернее, выставляя напоказ. По «древнему и красивому» обычаю первобытных людей ловили на улицах девчонок. Для оказания сексуальных услуг, так сказать… Ко всем прочим радостям уголовной философии детей гор, в районе тут же зафиксировали всплеск наркомании.

В конце концов, после нескольких запросов, не обошедшихся без легкой драки и перепрыгивания через голову командования, мне на стол легла тощая папка ОРД. Оперативно-розыскное дело открывалось заявлением отца пятнадцатилетней девочки, изнасилованной то ли пятью, то ли шестью «носорогами». Отец — артиллерист, подполковник запаса, после увольнения вернувшийся в родной городок, человеком оказался неглупым. Заявление подавал не дома, а в Киеве. И не в «долгий ящик», висящий в бюро пропусков на улице профессора Богомольца, а прямо в экспедицию на Владимирской [33].

Ветеран был штабной и законы знал. Менты покривились, но заявление вынужденно приняли. И даже изобразили видимость отработки. Но на том дело и закончилось.

Получив официальный предлог, я решил отработать заяву силами своих волкодавов. Но после звонка в управление, с целью выяснения окончательной судьбы заявления, обнаружились интересные подробности. Подполковник его забрал, сам же вместе со всей семьей поспешно уехал в Россию. Само собой, что прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела «за отсутствием состава преступления», баба с возу — кобыла в курсе дела.

Запугали артиллериста нехило, так что супостатов нужно было учить. И проучить. Дело казалось простым и быстрым. Мы-то, в отличие от крепко повязанных с криминалом ментов, могли подготовить материалы и дать им ход по своей линии. После чего в дело вступал центральный аппарат СБУ, прикрываемый, как правило, ребятами из столичного «Беркута». Соответственно, вырисовывался отличный повод потренировать личный состав. Да и продемонстрировать, какие мы полезные и умные — никогда не лишне.

Основной источник творящихся пакостей обнаружили сразу. Носороги дислоцировались (не проживали, а именно дислоцировались) на территории расформированной еще в девяностые части. Территорию эту не так давно выкупила фирма, реальные хозяева которой терялись в цепочке подставных «бабочек». Пришлось поработать наружкой.

Трое суток скрытого наблюдения показали, что за колючкой укрыт не склад левого барахла или подпольный ликеро-водочный цех (привет тебе, славный поселок Руса!), а действующая база по подготовке боевиков. Притом не только горных, но и наших, местных. Компания там подобралась знатная и претендующая на своеобразный интернационал. Недобитки из УНСО. «Белый Легион» из братской Белоруссии. Даже несколько придурков из российского «Славянского Союза» водилось в том зоопарке…

Для надежности был взят «язык». Вдумчиво и с расстановкой снятые показания записали на видео. «Гость» признался, что попал на землю Украины через Грузию. Туда же и направлялись очередные «выпускники». И явно не для того, чтобы пасти баранов на границе Чечни и Осетии…

Вертя в мыслях дырку для ордена и, опять же, мысленно примеряя майорские погоны, я помчался в Киев. Сдал захваченного боевика в СБУ-шный изолятор, и поспешил к непосредственному начальству, на бегу причесав дело и зарегистрировав в канцелярии видеокассету допроса. Ну да, видеокассету.

Украинская Фемида в лице Уголовно-процессуального кодекса, его дополнений и пояснительных писем Верховного Суда запись на цифровых носителях в качестве доказательств не признает. Чтобы ее использовать, требуется либо предварительно одобренное судом прослушивание с опечатанной аппаратурой, либо особая экспертиза стоимостью в автомобиль и записью в очередь на два года вперед. Потому, если обратили внимание, все крутые опера и опытные адвокаты непременно с собой таскают устаревшие пленочные диктофоны. Была и у нас для этих целей боевая старушка «Sony» формата Video 8. Которая и легла на стол заместителю начальника управления, полковнику, недавно переведенному к нам из центрального аппарата МВД.

Через неделю, обозлившись от ожидания и сделав хотя закономерный, но ошибочный вывод, что меня решили оттереть, дабы самолично получить причитавшиеся плюшки, я прорвался в кабинет, разогнав пинками стаю секретарш и адъютантов.

И стали всплывать подробности происходящего. Вонючие такие, гнилые подробности…

Оказалось, что дела как такового нет. Кассета, как «признания, сделанные под давлением» уничтожена «ради моего же блага». А незаконно задержанный мирный гражданин Йемена, пребывающий на Украине совершенно легально, с извинениями отпущен на свободу. Во избежание, так сказать, дипломатического скандала и международных обвинений Украины в недостаточной демократичности.

Как выяснилось, орать на замначальника управы прямо у него в кабинете очень глупо. И даже если ты уверен на все сто, что полкану заткнули пасть толстой пачкой денег оборзевшие вайнахи, не следует это высказывать в присутствии подчиненных. Еще большей глупостью оказалась угроза подать в генпрокуратуру заявление о коррупции. И полным идиотизмом стало приведение этой угрозы в исполнение. Я-то наивно думал, что подготовка бандитов не может быть санкционирована с самых верхов. Оказалось — может.

Нет, меня не расстреляли из пяти автоматов, как легендарного комиссара Катани, и даже не «исчезли усекновением головы», как скандального журналиста Гонгадзе. Поступили гораздо изящнее. Генеральная прокуратура строго по закону отфутболила заявление о совершенном преступлении в мою контору «для проведения оперативной проверки». А дальше материал развалился в три дня за «неподтвержденностью изложенных фактов».

Меня, опять же строго по закону, временно отстранили от должности на время проверки. Правда, по ее завершении забыли восстановить. Вскоре в коридорах от меня шарахались, как от чумного. А через месяц, когда Верховная наша Рада с целью «более эффективного использования бюджетных средств, оптимизации структуры правоохранительных органов и улучшения деятельности государственной охраны» сократила на треть наш отдел, меня вывели за штат.

Просидев пару месяцев на одном лишь окладе «за звание», без должностных и ведомственных добавок, да и без ставшего привычным конверта, я психанул и написал рапорт. Особо не беспокоился, спецы из нашей конторы нарасхват у коммерсантов. Однако, как быстро выяснилось, спрос на меня как на узкопрофильного специалиста в Украине равен нулю.

Такого просто не могло быть, однако ж — получилось. Конечно, не существовало никаких «черных списков», куда меня включили бы. Но… Любая контора, которая могла меня взять или собиралась взять на службу, быстро узнавала, что делать этого категорически не стоит, поскольку я нацист, садист, людоед, казнокрад и вообще враг прогрессивного человечества. С рекомендациями, которые исходили из самых верхов, спорить никому не хотелось. Оставалось уйти в откровенный криминал, но я бы скорее удавился. Есть понятия, через которые не переступают, что бы не случилось.

Когда жизнь начинает рушиться уже не по кирпичику, а целыми стенами и этажами, достаточно дать первую слабину. Дальше само пойдет. Я не удержался, слишком привык, что за мной всегда сильная государева рука. Рюмка, другая… Сначала просто, чтобы снять напряжение, потом, чтобы уснуть. После уже просто так, чтобы не смотреть на поганый мир трезвым взглядом. Не вспоминать, что потерял и не задаваться одним и тем же вопросом — может, все-таки следовало поступить по-другому?…

И все окончательно покатилось под окос.

От воспоминаний про первые грабли отвлекает Мила. Несет какую-то ерунду насчет того, что «ну вот, еще немного, и все наконец закончится, наверху разберутся, может медаль дадут…». Никак не могу понять, что на нее нашло и чего она вдруг меня утешает. А затем понимаю, что не меня — себя она успокаивает. И тут девочку наконец прорывает.