Год ворона. Книга 1 (СИ) - Бояринов Максим

Стоп! Тут нестыковочка, гражданин прокурор. Я же и не называл Сереге точного места. И убрал его из переписанной сербинской фонограммы. «На аэродроме» — это все равно что сказать «где-то в окрестностях Русы». На территории по краю множество рощ, огромное число оврагов и ям, вырытых при постройке защитных сооружений. Сами сооружения — капониры, полузаглубленные и подземные бункеры. Помимо этого — куча обособленных строений, в массе своей заброшеных. Земля нашпигована кабелями, всякими мусорными ямами с металлом. Над бомбой — надежный экран из свинцовых аккумуляторов плюс постчернобыльский точечный фон, что без знания места делает поиск с помощью металлоискателя и дозиметра совершенно бессмысленным.

Неужели не возникло у этих товарищей ни малейшего желания пройти по цепочке и выяснить точные координаты, где спрятана неучтенка? Или они про место знали и без Сереги? Или же там все пошло наперекосяк, и Бондаренко погиб, не рассказав всего, что он знал и не наведя на мой след? Вот это больше похоже на правду, вполне могли накосячить. Можно даже предположить, что Серега похищен или сбежал. Однако, поминки… Значит, попал под удар, но всего про нас рассказать не успел или не смог.

В моей ситуации нужно предполагать худшее. Следовательно, нужно исходить из того, что наши имена стали известны неким врагам — раз, что нас активно ищут — два, и это не доморощенные русинские компрадоры, а западные или какие-то другие спецслужбы — три.

По результатам анализа выводы, мягко говоря, не радужные. Все мои наивные планы, рассчитанные на чуть ли не открытый канал в правительство, с грохотом и треском ломаются. Точнее, лупят с размаху по лбу черенком любимых граблей.

Ищут? Естественно! Найдут? Вопрос времени. Если тут же не исчезну из города, а идеально и из страны. Тоскливо. Даже не тоскливо, а как-то очень паскудно на душе. Снова захотелось про все забыть. Плюнуть и растереть.

Умом понимаю, что это естественная реакция психики, которая к тому же раскачана отсутствием привычного допинга. Но разум чувствам в этой ситуации не товарищ…

Нафига мне все надо?! Я не нанимался разгребать чужое дерьмо! И мне оно нахер не надо! Понятно?! И лучший сейчас для меня вариант — не возвращаться к Миле. Хата вперед проплачена, денег ей оставил. Пусть за папашку своего героического все это дерьмо сама и расхлебывает. А я тут человек левый и, как говорится, не абизьян. Тем более, если я ее той ночью таки того, так даже если все обойдется и всплывет, то срок, как неплатежеспособный подозреваемый, на этот раз отгребу стопудово.

Выполняя команду «Кругом, шагом — марш!», возвращаюсь к машине. Тыцкаю в брелок сигнализации, хлопаю дверью. Обеими руками хватаюсь за руль, упираюсь подбородком… За рулем всегда лучше думается. Точнее, как раз, не-думается. Привычные действия занимают внимание, на время запирают скверные мысли. Покидаю Петровку, еду в сторону Московского моста. Не доезжая до Днепра сворачиваю направо — новый мост перекинутый через Рыбальский залив, быстро выводит на Подол.

Включаю радио. Не успеваю убрать палец с кнопки, как в салоне начинает гнусавить голос проповедника-евангелиста, вещающего по-украински с характерным акцентом канадской «дияспоры»: «Все, що записано в святому писанні, — це істина, тому що це — слово Боже…»…

По оперативным разработкам я хорошо помню, что все «американские» представительства этих сектантов на Украине представляют собой хорошо прикрытые центры транзитного наркодиллинга, и брезгливо переключаю канал.

«Зараз, коли вся наша держава фактично завершила підготовку до вступу у ЕС та до НАТО, а Збройні Сили скорочені майже до обсягів армії Великої Британії…» — диктор, читающий новости, торжественно фальшивым интонациями напоминает дикторов советских времен, только вместо слова «коммунизма» — «демократия», а вместо «СССР» — «ЕС». Дальше…

«Російській тоталітаризм не хоче рахуватися з інтересами української держави. Газопровід, що побудовано в обхід України, через Бєларусь, не повинен був здаватися в експлатацію…» — вещает какой-то «щирый та свидомый» депутат Верховной Рады. Ругаюсь вслух так, что у едущей борт о борт дамочки на дорогом «Ниссане» уши, наверное, сворачиваются в трубочку. Слава богу, на следующей волне звучит музыка…

«Родина. Еду я на Родину…» — кричит-надрывается Юрий Шевчук. Мудак, конечно, по жизни «музыкант Юра», но песня у него неплохая. Душевная. Прибавляю звук, понемногу начинаю подпевать…

Песня медленно топит лед, смывая шелуху последних лет. Аккорды возвращают к тому, почти забытому капитану Верещагину, что чуть было не растворился навсегда в жизненных неурядицах и алкогольном дурмане. Переезжая по метромосту через Днепр, выключаю кондиционер и опускаю боковые стекла. В салон врывается воздух большой реки, вытесняя жалкие остатки ненужной сейчас тоски.

Глядя на новостройки, на укрытые зеленью склоны Днепра, на сияющие купола церквей, на девушек, красивее которых нет нигде на свете, я немного отвлекаюсь от тяжелого груза, лежащего на сердце. И про жизнь свою несуразную не думаю, и про бомбу эту проклятущую.

«Осень мне напомнила опять о самом главном. Что же будет с Родиной и с нами?»- спрашивает Шевчук, и я, как ни стараюсь, не могу для себя найти ответ на этот, вроде бы, простой вопрос.

Медленно начинает закипать злость. А почему я должен бояться собственной тени в своей стране? Почему здесь распоряжаются эти уроды? Они считают, что все купили, все держат под контролем?

Вспомнилась Руса, где бывшие дома офицерского состава разваливаются один за другим, где полковник торгует маслом на базаре, вдова командира части, чтобы сводить концы с концами, вяжет и продает носки, а боевой летчик Витя Сербин заведует, точнее, заведовал складом, где хранятся куски грозных самолетов, порезанных за американские деньги.

Хер вам на всю рожу, суки! Не знаю, что у меня внутри переворачивается, но и страх, и колебания пропадают. Им на смену приходит нормальный рабочий мандраж, при котором мозги у меня начинают шуршать, как у профессионального покериста. Кофейку бы только глотнуть… Кофейку, Витя! Без коньяка!

Кручусь по переулкам, медленно пробираясь к Сырцу, где много тихих кофеен. Сворачиваю в узкую улочку. Паркуюсь в тени раскидистого каштана. До захода еще далеко, и солнце вполне может раскалить машину до состояния духовки. Выбираюсь из Опеля. Точно! Интернет-кафе на месте. Память не подводит. Интернет здесь толстый, камер наблюдения нет, а кофе варят с понятием.

Под первую чашку просто смотрю новости на экране и рассуждаю.

Куда податься? С СБУ, похоже все ясно. Есть еще правда Генеральная прокуратура и прочие высокие надзорные органы. Да только тут вам не Америка с ее бюджетом на охрану свидетелей, и даже не российский сериал «Государственная защита». Кассету они возьмут и обязательно в дело пустят. Но прятать и охранять нас никто не станет.

Однако есть еще и мудрость веков. Попсовый кумир стратегов и аналитиков, незабвенный Сунь Цзы учил: хочешь победить — делай вещи прямо противоположные тем, которые от тебя ждет противник. Они меня по каким-то причинам не хотят или не могут найти? Значит, нужно самому объявиться. Боятся утечки информации про бомбу, зачищают плотнее некуда — значит эта информация должна непременно попасть в СМИ. Причем не к одному «честному корреспонденту», которого легко запугать, купить или просто грохнуть, а сразу нескольким ведущим всемирным телеканалам. Да так, чтобы наперегонки неслись в студии, потому что секунды решают — кто первым выдаст сенсацию в эфир. «Демократического» журналиста, который знает, что у него есть конкурент, а сенсация все равно будет обнародована, остановить практически нереально. Даже если речь идет об угрозе жизни людей, каждый теракт тому подтверждение.

Но, как говорится в анекдоте, «Есть, Петька, нюанс…» Соваться в тот же «Рейтерз» с пустыми руками нельзя. Витина кассета для них — невеликое доказательство — мало ли чего там алкаш в магнитофон набурчал.

Так что стоит прислушаться к словам товарища Жеглова — «Фокс, вот главный свидетель». В смысле, бомба, которая скорее всего еще находится там, где она пролежала последние двадцать с хвостиком лет.