Сплетающие сеть - Виталий Гладкий

Еще чего! Нам сейчас только и не хватало раскиснуть. Будем сражаться до конца. Жизнь – штука интересная, и преподносит неприятные сюрпризы не только дичи, но и охотнику.

– Отставить! – скомандовал я как мог бодро. – Зосима, кончай народ смущать. Человек считается усопшим только тогда, когда его выносят вперед ногами при большом стечении народа. Мы еще покувыркаемся.

– Ага, покувыркаемся… – Он скептически ухмыльнулся. – С чем? Ружье ведь тю-тю. А с голыми руками мы далеко не уйдем.

Да, ружье – это проблема. Большая проблема. Выжить в лесу без оружия очень сложно, если не сказать больше. По крайней мере, человеку городскому.

Как прокормить эту ораву? Именно – ораву. Потому что в лесу два человека – это компания, трое – шалман, ну а четверо – отряд анархистов. У которого отсутствует тыловое обеспечение.

Голод – не тетка. Иногда он такие штуки с неорганизованными людьми откалывает, что диву даешься.

Впрочем, случается, что и организованные делают друг из друга шашлыки и едят их без специй и даже без соли.

– Давай сначала уточним маршрут, – сказал я с наигранным спокойствием. – Что его нужно менять, это нам ясно. А потом вернемся к проблеме питания. Понятно, что из-за харчей мы несколько задержимся, но если уж что-то делать, так нужно делать обстоятельно. Я не прав?

– Дык, я ничего. Я так…

– И что ты посоветуешь?

Зосима задумался. Остальные смотрели на него с затаенной надеждой, но несколько мрачновато. Мне их мысли были прозрачны как стекло. Они не отличались оригинальностью. И Каролине, И Пал Палычу до смерти хотелось очутиться сейчас за тысячи километров от этих мест.

Можно подумать, что я против…

– Нужно идти на Кадью, – наконец разродился здравой мыслью Зосима. – Это большой крюк, но в той стороне нас вряд ли будут искать.

– А что, идея очень даже неплохая.

До Кадьи я в своих охотничьих вылазках еще не добирался, хотя со слов Зосимы знал, какая там глухомань.

Кадья – это довольно обширная возвышенность, изрезанная ручьями и реками, поросшая густым, девственным лесом. Короче говоря – почти нехоженые места.

Как мне рассказывал Зосима, некогда там жил какой-то народец, тунгусы, как выразился мой приятель. От них Кадья и получила, по предположению Зосимы, свое название.

Народ то ли вымер от какой-то болезни, то ли выродился, то ли разбрелся по городам и весям большой страны, а может большевики в полном составе сослали непокорных нацменов, не пожелавших организовать колхоз, осваивать необъятные просторы Крайнего Севера.

Как бы там ни было, но Кадья не знала коллективного человеческого присутствия по меньшей мере семьдесят лет. Только изредка туда забредали охотники-одиночки – как Зосима – но далеко вглубь Кадьи не заходили. Уж больно места там были неприветливые, опасные и малопроходимые.

– Но сможем ли мы преодолеть такое расстояние с урезанным продовольственным пайком и… – Я замялся, а затем закончил очень тихо, чтобы услышал только Зосима: – И таким коллективом?

– Когда прижмет, за локоть себя укусят, – мудро ответил Зосима, подтверждая мои выводы на сей счет. – Думаю, НЗ нам хватит не менее чем на трое суток – как раз, чтобы добраться до Кадьи. Если, конечно, рюкзак кто-нибудь не утопит в болоте.

Он с осуждением посмотрел на тихую, как мышка, Каролину. Девушка виновато потупилась.

– Будем по пути хорошо смотреть… может, где чего… – Зосима не закончил свою мысль, но мне она и так была понятна.

Попутная добыча – это хорошее подспорье. Будь у нас ружье… Ну да ладно, русский мужик всему учится на ходу. Гляди, Пал Палыч своим "томагавком" сохатого завалит. Вот мяса-то будет…

Мы взяли курс на Кадью.

Глава 30

Улов был так себе – две рыбешки. Как раз чтобы поужинать мне и Зосиме. Но по голодным глазам Пал Палыча и Каролины, не отводивших взглядов от костра, я понял, что еще день-два голодания, и они могут слопать нас вместе с вертелами, на которые были нанизаны рыбины.

Мы стали табором над глубоким до черноты озером. С трех сторон его сковали невысокие обрывы, и только четвертая представляла собой удобную площадку, которая полого спускалась к воде.

Сегодня главным рыболовом был назначен Зосима. Он не очень любил рыбачить, но смирился. Теперь я стал для него начальником, и Зосима сразу вспомнил свое военное прошлое. Все мои распоряжения он выполнял четко и беспрекословно. Собственно, как и все остальные члены команды.

В этом я не находил ничего необычного. Мы спасали свои жизни, а значит должны были сплотиться и создать маленькое племя во главе с единогласно избранным вождем. Что мы и сделали. Только молча.

У меня были подозрения, что в глазах Пал Палыча и Каролины я был каким-то монстром в человеческом обличье. Разубеждать их в обратном мне не хотелось. Подчиненные должны не только уважать босса, но и бояться.

Лишь Зосима, как бывший солдат и охотник, который привык к виду крови и смертей, относился ко мне как прежде, разве что с большей долей предупредительности.

Пока Зосима ловил рыбу, а Пал Палыч с Каролиной заготавливали дрова для костра (что было задачей весьма нелегкой, так как все мы здорово ослабли от вынужденного поста), я вспоминал детство. И немного молодые годы, когда я учился… Впрочем, неважно где и чему; главное, что опыт изготовления луков у меня был весьма приличный.

Для древка лука я нашел тонкий прямой ствол молодого ясеня. Под стрелы приспособил стебли камыша, который рос возле того места, где мы расположились на привал. А наконечники стрел изготовил из консервных банок.

Когда Зосима разделил испеченную рыбу на четыре порции, я как раз натягивал тетиву. Для нее, за неимением лучшего, мне пришлось использовать кусок бечевки. Я был голоден не меньше, других, но мне не хотелось показывать этого остальным.

Поэтому, поблагодарив Зосиму кивком головы за кусок рыбы, который он подал мне на листке лопуха, я мужественно продолжил заниматься луком, несмотря на то, что мой рот был переполнен слюной, а желудок готов был вывернуться наизнанку.

Но я держал марку до последнего. Командир – это прежде всего пример. И только когда тетива приобрела нужную мне упругость, я не спеша положил готовый лук на землю и начал неторопливо есть, смачно обсасывая каждую рыбную косточку. Все уже покончили с весьма легким ужином, и глазели на меня кто с откровенной, а кто с затаенной жадностью.

В дороге мы несколько задержались. По разным причинам; в том числе и хрестоматийным, заключенным в очень точной и емкой фразе: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Правда, вертолет больше не появлялся. Что не могло не радовать.

До Кадьи мы добрались только на пятые сутки. Мой НЗ приказал долго жить (за исключением чая), и нам пришлось перейти на подножный корм. Это было печально.

Мы собирали ягоды и грибы, безуспешно пытались сбить камнем птиц и белок, и ловили, если была такая возможность, рыбу. К сожалению, наши успехи на этом поприще были просто мизерными. Найти рыбные места – это всегда сложная задача для рыболова.

Каюсь, но я заначил маленькую банку красной икры, которую когда-то бросил в рюкзак и забыл о ее существовании. Я думал, что может наступить момент, когда эта банка спасет чью-нибудь жизнь.

– Вот что, братцы, – сказал я после того, как были измельчены и проглочены все крупные рыбьи кости. – Вы тут стройте шалаш, – мне кажется, ночью может пойти дождь; не так ли, Зосима? вот и я об этом – а мне нужно отправиться на охоту. Если мы в ближайшее время не подкинем внутрь чего-нибудь посущественнее, то завтра или послезавтра вообще никуда не двинемся. Ноги откажут.

– Охотиться… с этим? – Каролина смотрела на лук с явным пренебрежением.

– Ты можешь предложить другой вариант?

– Нет, но…

– Тогда помолчи. Иначе, чтобы выжить, будем есть змей и лягушек. Как тебе такое меню?

Девушка вздрогнула и инстинктивно отшатнулась, будто я уже принес ей блюдо из жареных лягушачьих лапок. Знала бы ты, красотка, ЧТО иногда приходится есть, когда припрет. Лягушечье мясо – это суперделикатес по сравнению, например, с вялеными кузнечиками или змеиной кровью, которая хорошо утоляет жажду.

– То-то, – сказал я назидательно, и направился в лес.

По дороге к этому озеру мы видели массу рябчиков. Зосима только вздыхал: эх, ружьецо бы… Голодная, а от того вяловатая Каролина провожала их жадными взглядами, но камни уже не бросала. Да, попасть на лету в птицу – задача, с которой мог справиться разве что первобытный человек.

Рябчики, завидев меня, вспорхнули и уселись на ветки. Не высоко. Глупая птица, подумал я снисходительно. Она думает (если вообще может думать; скорее всего, ее поведение подчинено инстинктам), что полная неподвижность – лучшее средство маскировки.

Аккуратно прицелившись, я выпустил первую стрелу. Увы, она попала в "молоко". Это понятно – я ведь не пристреливал свое оружие. Вторая стрела пролетела уже гораздо ближе к цели – сантиметрах в двадцати от рябчика. Он даже не шелохнулся.