Соучастница - Наталья Стеркина

- Ты не предупредила... У нас отец с Майей. Они прощаются. Завтра самолет. Он тебе часа два как дозванивается.

- Вот что, значит, нет мобильника - недосягаема.

- Ну, все к лучшему. Катя побежала за "Боржоми" - Майя пьет только настоящий "Боржоми", а у нас в одном магазинчике есть, я давно обнаружила. Видишь, как - Костина жена прилетает, отец твой с женой улетает...

- Да, интересная у нас теперь жизнь... - задумчиво протянула Ирина, с отцом после обеда в ресторане она созванивалась, кажется, всего раз или два, дату отъезда вроде бы он и говорил, но как-то не запомнилось, Ирина чуть лицемерно укорила себя и с радостью включилась в хлопоты.

- Отец обрадуется, это для него приятный сюрприз. На Майю посмотришь, чудная женщина, но красотой - увидишь - не блещет.

Ирина с удивлением посмотрела на мать - что это она так оживлена, будто не прощается, а встречает. "Что-то не понимаю я сегодня женщин", почти запаниковала Ирина. Прибежала сияющая Катя.

- Мама! Вот молодец! А мы звонили, дед звонил - тебя нет. Ура! Все в сборе. А мне Витька к подружке e-mail прислал, к Вике, у нее ж компьютер и Интернет, все есть. Крута-ая, - Катя скорчила смешную рожицу и закружила мать: Ну, не сердись, я шучу. А я, правда, Викин адрес дала, мне так интересно было... Давай все-таки тоже купим компьютер, а? И тебе нужно и мне.

- Ладно, - легко согласилась Ирина - вот гонорар большой получу, кое-что добавлю, и купим. Пора. А то мы ретрограды с тобой какие-то.

- Ира! - позвала мать, - хочешь Катину новую блузку надеть? Понарядней будешь, все-таки гости, - мать протягивала очень симпатичную шелковую рубашечку, - это мне Эльза моя старинная приятельница для Кати передала, мы тут с ней на днях в кино ходили.

Ирина вздохнула про себя: "Ничего-то я о ней не знаю. Вот Эльза... Да, была такая много лет назад, изредка перезванивались... Теперь вот всплыла... Ходят куда-то вместе. Приятельницы вроде нас с Таней".

- Спасибо. Померю - Ирина ушла в детскую. Почему-то закипали слезы, но она усилием воли не позволила им пролиться. У двери уже нетерпеливо скреблась Катя.

- Мам, ну как? Можно посмотреть, я думаю, тебе пойдет.

- Заходи, Кекс, оценишь, - Ирина стояла перед длинной худой, сияющей дочкой и на душе теплело: "Уладится. Как-нибудь все у меня уладится". А Катя затормошила, завертела мать, начала танцевать, крутиться.

- Идет, тебе идет, пойдем бабуле покажемся, - и за руку потянула Ирину.

В это время раздался звонок. Вошла Майя - довольно полная с вьющимися седыми волосами на прямой пробор, уложенными в пучок. На ней были сильные очки, увеличивающие и так крупные красивые глаза. В, на удивление, маленькой, очень белой, изящной руке она держала букет. Мать приветствовала ее:

- Здравствуйте, Маечка, очень рада вас видеть.

- И я рада случаю повидаться, Маша.

Отец довольно покрякивал сзади. Ему, наконец, тоже дали пройти в переднюю. Мать знакомила Майю с "девочками", Майя говорила комплименты. Отец кивнул Ирине, ущипнул Катю за щеку. Гости вымыли руки, мать расставила цветы, сунула принесение отцом шампанское в холодильник. Уселись. Отец успел шепнуть Ирине, что звонил, не застал, очень рад. Бодрая, уверенная Мария Филипповна потчевала гостей, шутила. Ирина мать не узнавала. Даже Катя, вроде привыкшая к ней, время от времени на нее удивленно взглядывала. Катя, по приказанию деда, принесла из холодильника шампанское. Разлили. Отец поднялся, все притихли.

- Дорогая Маша! Этот мой тост за тебя. Все годы, что мы прожили, ты мне была прекрасной спутницей, у меня остались самые теплые воспоминания о нашем быте, наших традициях, доме - отец обвел рукой комнату, улыбнулся, может быть, не у каждого мужа после развода найдутся такие слова. Мы расстались и расстались вовремя - у тебя все впереди и у меня. Моя теперешняя жена благодарна тебе за меня, правда, Майечка? - отец склонился к своей спутнице.

- Конечно, Вика, - довольно низким голосом подтвердила та.

- А твой будущий супруг, надеюсь, не бросит в меня камень.

Мать, чуть покраснев, махнула рукой. "Тут что-то есть. Они понимают друг друга. Неужели он ее наперсник? Ничего себе родители... Глядишь, действительно скоро отчим появится...". Ирине и занятно было и чуть - чуть неловко - все же не молоденькие они все уже и, кажется, даже капельку завидно. Катьке же было интересно: она во все глаза смотрела на колоритную Майю, неторопливо попивающую боржомчик и отламывающую крохотные кусочки хлеба, из лежащего у нее в тарелке салата она аккуратно выбрала только отварную морковку. Катя поймала Иринин взгляд и смущено улыбнулась, что значило: "Странная, мам, правда?". Ирина чуть заметно кивнула, как бы прибавив, "но симпатичная!". Отец чувствовал себя непринужденно, сообщил матери, что Лесков, и другие книги из домашней библиотеки у него отложены в ближайшие дни их на машине завезет муж Майиной племянницы, к тому же они с Майей просят принять в дар кое-что из домашней Майиной библиотеки. Мать кивнула. Ирина услышала, что Майя просит Катю передать ей соль, Катя чуть замешкалась, соль передала Ирина. Майя улыбнулась ей благодарно и медленно, очень четко артикулируя, сообщила, что об Ирине она слышала в свае время от ее молодого приятеля, он сейчас в эмиграции, Игоря Порева, слышала в связи с его повестью, слабой, кстати, повестушкой. Но все же, хоть и сырая она, а все же было в ней нечто, заставляющее ее вспоминать, - страсть Игорь смог показать, донести до читателя. Так вот о Тонечке, Ирине Моховой, он упоминал. Майя повернулась к отцу.

- А ты, Вика, насколько я знаю, не читал это произведение? Не много, конечно, потерял, но Тонечка все же - это довольно интересный женский тип. Вот не думала, что с прототипом встречусь.

И отец и мать - почувствовали некоторую неловкость - то, что их дочь пишет и публикуется, конечно, знали, что-то читали, но представить ее персонажем чьего-то произведения им и в голову не приходило. Какие случайные совпадения - Майя знакома с автором... Что на это скажешь? Непосредственнее всех отреагировала Катя.

- Ой, мам, а про что там? Я Вите расскажу.

Ирина рассмеялась.

- Совсем здорово! Дети будут обсуждать героев: Мякшева и Тоню. Про пистолет. Да я дам тебе, если захочешь, почитать, у меня ксерокс есть...

Разговор плавно перешел на литературу вообще - Майя хвалила Улицкую и ругала Толстую, "Кысь" ей не понравилась, Ирина к месту рассказала о молодом человеке с пивом, читающем "Кысь" и о своей попытке последовать его примеру. Отец все агитировал за классику, Катя вылезла с "фэнтэзи", но ее не поддержали, и она что-то тихо опять добавила вроде: "А Витя...". Мать изредка перечитывала, оказывается, Тендрякова, почему-то считая его очень современным и незаслуженно забытым. Разговор катился не спеша, все с удовольствием уплетали салаты и пирожки, только Майя попивала водичку и поклевывала что-то с выбором из своей тарелки. Ирина незаметно бросила взгляд на часы - полшестого - пора домой - обещала угостить Васю, да и Сашины бумаги стало вдруг необходимо просмотреть. Неожиданная осведомленность Майи опять вернула ее в "психопатический круг" прошлого никуда, похоже, не деться, пока не будет изжит до конца образ Тонечки "вечной Тонечки - пока мир стоит". Ирина потихоньку выбралась из-за стола. Отец, заметив, вышел за ней.

- Уходишь?

- Да, мне пора, хорошо, что удалась еще раз повидаться... Майя симпатичная...

- Да... - отец задумчиво и грустно глядел на Ирину.

О чем он думал, что мы - чужие, не можем сейчас найти слов для прощания? Или о том, что вот - жизнь в семье окончена, а жизнь вообще еще продолжается и надо идти дальше и постараться не подвести тех, кого выбрал себе в попутчики. Ирина все же приблизилась к отцу и робко поцеловала его в щеку. Он порывисто, коротко обнял ее и оттолкнул. Ирина выскочила за дверь. Потекли слезы - жалко стало всех - бодрящуюся мать, Майю в толстых очках, Катьку - неизвестно ей-то что еще выпадет, себя. Ирина ехала на "Преображенку", не читала, не разглядывала публику - обдумывала планы на ближайшие дни. Рита, Милица, Шура - по крайней мере, три важные встречи. Нет, по-настоящему, конечно, одна - с Ритой, ибо она - жена сына. Это реальность. А то - все мечты, призраки. У подъезда сидели и Вася и психиатр. Вася с достоинством поприветствовал Ирину и дал понять, что вовсе не напрашивается, об обещанном ужине не напоминает. Ирина остановилась возле них на минуту.

- Вася, приходи через час. А сейчас угости сигаретой - у меня кончились. Вася вскочил и даже смутился, что не поднялся раньше, за ним с лавки встал и молчаливый психиатр - видно было, что расположение духа у него смурное, глаза невеселые, на лице скепсис. Теперь они втроем стояли и молча курили.

"Да, - подумала Ирина, - похоже, у всех у нас "на душе осень". Надо бы и его пригласить как товарища по несчастью".

- Знаете, что, - обратилась она к психиатру, - и вы приходите ко мне через часок, поужинаем вместе.

Непонятно было, обрадовало ли его Иринино предложение, но кивнул он благосклонно. Ирина поднялась к себе и сразу же кинулась к Шуриной записке. "Так. Номер телефона... Нужно с ним сговориться на ближайшие дни, почему-то нет сил откладывать. Прошлое - мое и Сашино - давит, хотя абсолютно непонятно как это все же связано с появляющимися каждый день все новыми и новыми обстоятельствами, ситуациями. С чем, например, связана увиденная случайно сейчас у метро сценка - Идут, взявшись за руки, мать и дочь - кореянки, и старшая учит младшую (девочку лет пяти) петь: "Я вам не скажу за всю Одессу..." Они разучивают первый куплет, малышка старательно повторяет за матерью. На ломаном русском это звучит странно. Они прошли мимо, на меня внимания не обратили, обратила я и принесла сюда. Для меня это - обрывок, фрагментик. Но как из касающихся меня фрагментов (этот не касается) сшить целое? Ирина вздохнула и набрала Шурин номер.