Яд иллюзий - Галина Зарудная

 – Но ты ее угомонишь, правда, пап? Ведь ты не делишь людей на хороших и плохих?

 Отец неожиданно посмотрел на меня очень проникновенно, как если бы хотел увидеть в моем лице сразу все ответы на мучившие его вопросы.  И что-то настороженное, даже предостерегающее послышалось в его голосе.

 – А что, если он не так чист, как ты думаешь?

 С усилием подавив нетерпеливый вздох, я предпочла оставить его предположение без комментариев, не видя смысла в дальнейшем обсуждении этой темы.

 Не так давно я сама склонялась к тем же подозрениям. А позже наблюдала борьбу Кирилла с самим собою, когда сердце сокрушалось от невозместимой утраты, а ум терзало холодное понимание действительности, противостоять которой ему не властно…

 Однако организовывать дебаты для членов своей семьи я тоже не собералась. Убедительнее всех проявит себя время, когда расставит все точки над «і».

 Взамен потребовала объяснений, почему от меня так долго и настойчиво утаивались все звонки и сообщения от юриста Егора.

 – Ты согласишься, – спросил отец, – что это достаточно щекотливое известие, учитывая твое состояние в связи с потерей жениха?

 Но меня не так-то просто было теперь унять.

 – Сколько еще вы собирались держать меня в неведении, принимать решения вместо меня? То, что я пережила очень долгую и сложную депрессию, еще не означает, что я превратилась в безмозглое одноклеточное и не способна больше разумно распоряжаться собственной жизнью! Или момент истины никогда бы не наступил, не узнай я обо всем случайно?

 – Истина, – подметил отец глубокомысленно, – вещица весьма скользкая и независимая.  И часто она сама выбирает момент рождения. От нас на самом деле ничего не зависит. Теперь ты все знаешь.

 – А вам никогда не приходило в голову, что чем сильнее вы меня оберегаете, тем только сильнее я превращаюсь в тряпку?

 – Ты никогда не была тряпкой, девочка моя. Наоборот, всегда знала, что тебе нужно и брала это. Как и сейчас…

 – Ты сказал, чтобы я пробовала жить. Так дайте мне право выбрать эту жизнь для себя!

 – Но ты ведь все уже решила. Поверь, никто не станет препятствовать…  Когда ты едешь?

 Я удивилась, как просто он об этом спросил. Неужто меня так запросто отпустят, после нескольких лет молчаливого страха, полускрытого наблюдения и постоянных сомнений по поводу моего душевного равновесия?

 Что ж, отлично. Я рада, что все так повернулось. Рада, пусть даже решение это носило все признаки докторской, а не отцовьей лояльности. Во-первых, не известно, как бы я повела себя, не дай мне свободу действий. Во-вторых, стремление к самой же свободе – не явный ли признак моего долгожданного возвращения в реальный мир, к чему отец сам призывал всегда тактично и неуклонно. И, в-третьих, окончательное решение уже принято, здесь он так же прав – я еду в столицу!

 При других обстоятельствах ничто бы меня туда не заманило, но дело касается Егора. Возлагая на меня такую непростую ответственность, он, значит, верил, что я не подведу.

 Разумеется, вытекала еще масса вопросов касательно причины такого завещания. Как будто Егор знал, что его жизни угрожает опасность.

 Передо мной стояла не легкая задача, но я намеревалась ее одолеть. Возможно, так я, наконец, раскрою загадку его убийства. И если раньше я не имела столько сил и уверенности, то, похоже, сейчас мое время пришло.

 – У тебя все получится – улыбнулся отец, и в голосе его больше не ощущалось сомнений. – За Иру не бойся, я беру ее на себя. Вот только с бабулей сама разбирайся. С ней всегда одно и то же: когда у тебя все гладко – ты такая же умница, как дед Александр, чуть что вкривь – это, само собою, проявляются мои гены.

 – А как будто нет, – отозвалась с порога бабуля. – Саша задал бы вам трепки – и каждый знал бы свое место. Сидят тут, разглагольствуют, оба умнее некуда…

 Хрупкий фарфор опасно зазвенел в ее дрожащих руках, когда она начала собирать со стола посуду. Я переловила ее тонкое, почти такое же белое и изящное как сам фарфор запястье и заглянула в глаза, заметив, что они распухли и покраснели от слез.

 – Но что бы ты сделала на моем месте?

 – В твои годы я была замужем и воспитывала дочь, – она старалась казаться строгой.

 – И все же?

 – Ну что хорошего даст тебе столица? – Не выдержала бабуля. – А здесь твой дом, здесь мы, и все, что твоей душе угодно. Все!

 – Все верно, милая моя, – вздохнула я, чувствуя себя так, словно отправляюсь на верную смерть, а она изо всех сил отговаривает меня. – Здесь есть вы и мое сердце всегда с вами. Но то, что угодно моей душе, увы, не здесь. Мой путь, даже если это путь канатоходца, ведет меня туда, в другую жизнь, настоящую, понимаешь?

 Не в силах скрыть слезы, бабуля поспешила скрыться сама, покинув комнату.

 – Ну хорошо, хорошо, – кивнул отец. – Ее я тоже беру на себя…

 Поблагодарив его за понимание, я сразу же покинула отчий кров и, не придумав ничего лучшего, отправилась на поиски Алисы Боднер.

Глава 33

– Эй, ты куда? – Взвыла сиреной старуха-вахтерщица, как только я пересекла пустынный холл театра. Но я уже выучила этот фокус и даже не моргнула, когда настырное эхо кричало мне вдогонку: «Я сейчас милицию вызову!». 

 Когда я постучала и вошла, в центре знакомого кабинета высокий худощавый парень в потрепанных джинсах и футболке, стоя ко входу спиной, громким драматическим голосом повествовал:

     ИМ НЕ УСЛЫШАТЬ СЛЕДУЮЩИХ ПЕСЕН,     КОМУ Я ПРЕДЫДУЩИЕ ЧИТАЛ.     РАСПАЛСЯ КРУГ, КОТОРЫЙ БЫЛ ТАК ТЕСЕН,     ШУМ ПЕРВЫХ ОДОБРЕНИЙ ОТЗВУЧАЛ…[1]

 Однако монолог, обращенный к сидящим перед ним коллегам (двум девушкам и руководительнице) пришлось прервать. Радостно всплеснув руками, ко мне поспешила Лариса Михайловна.

 – Как чудесно, что вы здесь! Мы готовим вечер памяти для Мирочки. Кое-что репетируем… Она очень любила поэзию. Знаете... говорила, что есть поэты и рифмоплеты. Стихи первых, как клубничный джем – сколько не ешь, никогда не пресытишься. А вот вторых приравнивала к испорченному мясу. Представляете? От того и не любила наши местные поэтические вечера, якобы, от них на версту несет гнилью. И знаете что? – Женщина заговорчески наклонилась. – Я совершенно с ней согласна. От некоторых рифмоплетов можно получить рак уха…

 – Мне как-то не приходило в голову ассоциировать поэзию с едой, - ответила я.

 – А вот Мире воображения было не занимать…Ой, – спохватилась Лариса Михайловна. – Но вы же по делу, верно? – И жестом пригласила меня присесть. – Простите, я тут со своими впечатлениями…  Хотели о чем-то поговорить?