Яд иллюзий - Галина Зарудная

 – Где ты была?

 – Может, мы поговорим об этом в квартире, а не здесь?

 Она беспомощно развела руками и пропустила нас внутрь. Кирилла, правда, с большой неохотой, оглядывая нежеланного гостя с головы до пят.

 – Кто этот молодой человек? – Посыпались вопросы градом, едва дверь за нами притворилась. – Ты была с ним? Где? Почему мы ничего не знали? Что все это значит?

 – Его зовут Кирилл, – не поспевала я за ее ритмом.

 Мама почти задыхалась, ее руки неугомонно тряслись, я же, напротив, сохраняла дивное спокойствие.

 – Ты исчезла на целую неделю! Тебя уже считают безвести пропавшей… Это не похоже на тебя!

 – На тебя это так же не похоже. Ты кричишь!

 – Что ты…

 – Погодите, – вмешался в перепалку мужчина. – Если вы допускаете, что ваша дочь занималась чем-то непристойным…

 Мама пригвоздила его взглядом.

 – Я вас не спрашивала! Будете объясняться перед прокурором!

 – Мам! – Попыталась я смягчить обстановку. – Разве такому тону ты меня учила?

 – Я хочу знать, почему ты исчезла и не предупредила, – продолжала она надзирательным тоном. – И была бы безмерно признательна, если бы нас оставили вдвоем.

 Ее выразительные зеленые глаза впились в Кирилла, как стальной прут.

 Похоже, в пылу полемики мама позабыла все признаки манер и приличий, которыми ее с младых ногтей шпиговала моя неравнодушная к аристократии бабуля.

 – Что ж, – кивнул он понимающе. – Если нужно, я уйду.

 – Да, конечно, будьте так добры!

 Ее откровенная неприязнь нисколько его не задела. Взгляд Кирилла ненадолго задержался на мне и напомнил почему-то сразу три вещи: озеро, огонь и пистолет. Но в нем было только прощальное дружеское наставление, призывающее не забывать о некотором обещании.

 И все же сознание того, что он уходит, отозвалось неприятным чувством одиночества и незащищенности.

 Мама провожала его испепеляющим взором до самого выхода. Но когда она повернулась, спрашивать стала уже я:

 – Как ты здесь оказалась?

 – Что? – Она явно не ожидала ни моего вопроса, ни того холодного тона, которым я его задала.

 – Как ты сюда вошла, – повторила я терпеливо.

 – У меня есть ключи.

 – Зачем тебе ключи от моей квартиры?

 – Что значит зачем? Если тебе станет плохо…

 – Мне не станет плохо!

 – Что с тобой? Что за перемены?

 – Думаю, все перемены к лучшему. А теперь, пожалуйста, отдай ключи.

 Она застыла, не сводя с меня недоумевающего взгляда, подбородок ее мелко задрожал и в глазах заблестели слезы.

 – Маленькая моя, что с тобой?

 – Мам, послушай, ну не надо, – протянула я устало. – Ну не маленькая я уже давно. Отдай мне ключи, прошу. Так будет лучше, поверь.

 – Ты разве не знаешь, как мы переживаем за тебя?

 – Все будет хорошо.

 Не спеша, будто под влиянием шока, она подала мне небольшую связку ключей. Я отвернулась, чтобы не видеть ее слез. Все выглядело так, словно я отправляю ее на казнь.

 Но я оставалась непоколебима.

 Пора освобождать себя и родителей от тех страшных оков, которыми мы сами приковали себя к нашей трагедии.

 Выбора нет, придется действовать радикально.

 – Что он сделал с тобой? – Простонала мать.

 – Просто позволил проснуться.

 – Как это понимать?

 – Теперь, – произнесла я, четко выделяя каждое слово, деликатно выпроваживая ее за дверь, – все будет по-другому…

 И нисколько не ошиблась.

 Определенно все стало другим!

 Оставшись в одиночестве, я тоскливо оглянулась вокруг.

 Обстановка знакомая. Но вот сама квартира – неприветливая, чужая. Какая же она при этом моя?

 Это жилище и дом у озера – две разные параллели неуловимых миров, между которыми находилась я – беспощадно подвешенная вверх тормашками.

 Все на прежних местах. И белые стены, и мебель, воздушные занавески, ноут-бук. Спальня все так же свежа, уютна и нежна.

 Я присела на широкую кровать, кованные спинки которой изображали белых павлинов, распустивших пышные хвосты. Взгляд невольно уткнулся в безобразное пятно от кофе на ковре и мне почудилось, что с тех пор, как Кирилл приходил сюда прошло не меньше тысячелетия.

 Не исключено, что пройдет еще столько же, пока я решу наконец, что и как мне следует делать дальше.

 Для этого непростого процесса весьма кстати отыскалась бутылка коньяка, невесть откуда материализовавшаяся в бездонном буфетном шкафчике, и наверняка, ничего более подходящего в тот момент нельзя было и придумать.

Глава 31

 В порядке непроизвольного исключения мой следующий день начался прямо с раннего утра.

 Благодаря чудодейному коктейлю из усталости и коньяка, нервная система полностью отключилась, что дало мне возможность беспрепятственно продрыхнуть всю ночь.

 После традиционного холодного душа, напившись вдоволь кофе и сделав несколько междугородних звонков,  я раздобыла тот самый номер, что уже давно и безнадежно выбросила из памяти, исключив его фактическую пригодность.

 Ответили сразу же. Голос мужчины звучал настолько чисто, словно он находился в соседней квартире.

 – Уголовный розыск. Терещенко.

 – Доброе утро, Терещенко. С вами говорит Анна Гром, если вы меня еще помните.

 – Конечно помню, – быстро среагировал мужчина. – Где же вы пропадали так долго? Вас, между прочим, кое-кто ищет.

 – Кто же? – Я почти не сомневалась, что речь идет о моих бывших коллегах по «Прайму».

 – Юрист Егора Панина.

 Я оказалась несколько озадачена.

 – Вы не могли ошибиться? Зачем я ему понадобилась?

 – Ну, это вы сами спросите. Я дам его номер…

 – А кроме того… Вам больше нечего мне сказать?

 – Увы, – лаконично отрапортовал Терещенко. – Мне очень жаль, но дело закрыли за неимением улик и подозреваемых…

 После этого я связалась с юристом.

 – И вы до сих пор ничего не знаете? – Искренне удивился тот. – Я отправлял вам телеграммы, звонил, но меня каждый раз убеждали, что Анна Гром там не проживает.

 – Кажется, вы дозванивались моим родителям.

 – Я объяснял, что дело чрезвычайной важности, что позарез необходимо с вами связаться.

 – И что за срочность, позвольте спросить?

 – Завещание моего покойного клиента, по которому вы являетесь его прямой наследницей и, да будет вам известно, обладаете огромной частью его бизнеса.

 – Постойте, постойте… – Мне вдруг почудилось, что почва уходит у меня из-под ног, я поторопилась сесть на диван и продолжила. – О чем вы говорите? А как же его сын?