След сломанного крыла - Бадани Седжал

— А что будет? — спрашивает Джия, спуская ноги с кровати. — Ты снова меня ударишь?

— Я уже извинилась за это, — говорит Марин, не позволяя себя спровоцировать. — А ты должна выглядеть прилично перед детективом.

Дочь продолжает дерзить:

— Какая разница, что он подумает? Или для тебя всего важнее, что о тебе подумают люди?

Марин никогда не спрашивала у Джии, что та знает о детстве своей матери. От вопросов ее удерживал страх.

— Ты только послушай, как ты разговариваешь со мной, — Марин делает шаг по направлению к дочери, зная, что та может принять это за угрозу. — Как бы ты ни фантазировала, будто тебе что-то известно, какие бы глупости ты себе ни воображала — все это пустые выдумки. Я всего добилась сама и тяжким трудом обеспечиваю тебя всем, чем ты пользуешься. Можешь поблагодарить меня за это в любое время, когда тебе захочется, — Марин спокойно подходит к ванной и открывает дверь: — Давай-ка, заходи!

Джия входит в ванную и запирает за собой дверь. Застыв на месте, Марин ждет, пока раздастся шум воды. Убедившись, что дочь встала под душ, она идет к себе, чтобы подготовиться к встрече.

* * *

— Спасибо, что незамедлительно откликнулись, — детектив Грег садится на диван в гостиной.

— Мы сделаем все, чтобы ускорить судебный процесс, — отвечает Марин, избегая пристального взгляда Раджа. — Что дальше?

— Необходимо, чтобы Джия подтвердила произошедшее. С самого начала и до последнего инцидента.

Он молод — как предполагает Марин, только-только получил значок детектива. Ей хотелось бы знать, куда ведет расследование бытового насилия над тинейджерами — к подножию или вершине служебной лестницы. Бытовое насилие все считают лишь несущественной прелюдией к настоящему преступлению. Все, кроме жертв и их родственников. Для них ситуация более чем серьезна.

— Не было никаких инцидентов, — говорит Джия, опустив глаза и разглядывая свои руки. — Я не хочу, чтобы Адама посадили в тюрьму.

— У нас есть другая информация, — возражает Грег, глядя на Марин.

— Тогда вас неверно информировали, — парирует Джия с удивляющей Марин находчивостью. В других обстоятельствах она почувствовала бы Гордость за самообладание дочери, но сейчас ее слова только разжигают в ней тлеющий гнев.

— Ответь ему, Джия! — резко произносит Марин, изумляя всех горячностью тона.

— А почему бы тебе самой не ответить? — говорит Джия. Похоже, ей остается только одно — дерзить.

Грег вытаскивает из портфеля конверт, а из него — снимки. Положив их на стол, он обращается к Джии:

— Фотографии твоих ушибов. Ты помнишь, как их делали?

— Да, — бормочет Джия. Она съеживается при виде этих снимков. Радж явно напрягается, его челюсти сжимаются.

— А эти? — Грег раскладывает другие снимки, сделанные в то время, когда Марин наняла частного детектива. Десятки снимков Джии и Адама перед его домом с четкой датой на каждом. — Ты признаешь, что на снимках — ты?

Джия кивает. Грег вынимает последнюю пачку и показывает фотографии Джии:

— Это снимки, сделанные вечером накануне ареста. На них вы вдвоем.

Он вытаскивает последние фотографии и немного медлит, прежде чем показать их.

— Здесь показано, как он бьет тебя.

Радж берет фотографии из рук Джии и просматривает их. Он вздрагивает при виде снимков, на которых Адам бьет Джию, и пытается скрыть выступившие на глазах слезы. Внезапно он замечает даты и время внизу каждой фотографии.

— Кто их сделал? — спрашивает Радж, глядя на детектива.

— Частный детектив, — отвечает Грег, не подозревая о надвигающейся буре.

— Ваша контора наняла частного детектива?

— Нет, мы не нанимали.

— Я думаю, Радж, нам надо сосредоточиться на следующем шаге, — вмешивается в разговор Марин. Она собирает фотографии в стопку и отдает их детективу. — Вам нужно официальное заявление от Джии?

— Да, — Грег поворачивается к Джии: — Этот молодой человек бил тебя, и у нас есть доказательства. Если суд состоится, тебя вызовут для дачи свидетельских показаний.

— «Если»? Что вы имеете в виду? Он должен отправиться в тюрьму, — прерывает его Марин. Не может же все, что она сделала, пойти прахом.

— Его адвокаты могут посоветовать ему подать прошение о помиловании. Это первое его преступление, и он может заработать только общественные работы и штраф, — предупреждает Грег.

— И его не отправят в тюрьму? — на лице Джии отражается явное облегчение. — Он вернется в школу?

— Судя по моему опыту, ему не разрешат вернуться в ту школу, где вы учились вместе. Скорее всего, окружной прокурор потребует постановления о лишении свободы, — объясняет Грег. — Это обычная процедура, когда речь идет о бытовом насилии.

— Значит, ему не позволят находиться рядом с нашей дочерью? — спрашивает Радж.

— На это все и направлено, — детектив внимательно смотрит на Джию. — Как бы там ни было, это навсегда останется в его деле. Его жизнь никогда не будет прежней, — Грег переводит взгляд на Марин, пытаясь утешить ее.

— А если он нарушит приказ? — спрашивает Джия.

— Его посадят в тюрьму.

Джия прячет лицо в ладони.

— Но он ничего не сделал, — она умоляет всех, кто может услышать: — Он не хотел бить меня. Он не виноват.

«Я делаю это для твоего же блага». Фигура Брента нависает над Марин. Он такой большой, а она такая маленькая. Она кивает, ведь ей не остается ничего другого. Это она виновата, уверяет он. Если бы она только была сообразительнее, красивее, если бы она была лучшей ученицей… Просто пятерки недостаточно. Где «пять с плюсом»? Почему другая ученица получила две награды, а она только одну? «Это ты виновата. Это ты виновата». Эта мантра бьет сильнее, чем его кулаки по ее телу.

— Он делал это и раньше, — неожиданно произносит Марин, повергая всех в шок. — Он бил другую девочку, еще до тебя. Он сделал из нее для себя подвесную грушу. Что, это тоже была ее вина? Ее?

— Как ты узнала об этом? — спокойно спрашивает Радж.

Марин вздергивает подбородок. Она не собирается извиняться или скрывать, что спасла жизнь своей дочери.

— Я наняла частного детектива. Он занялся прошлым Адама и предоставил мне информацию.

Радж разочарованно качает головой:

— Ты мне ничего не говорила, — он устало растирает шею. — Есть судебный протокол?

— Нет, — говорит Марин. — Дело слушалось на закрытом заседании, потому что он был еще несовершеннолетним.

Джия переводит взгляд с матери на отца и обратно.

— Ты наняла детектива? — спрашивает она, взяв в руки пачку снимков. — Это ты следила за мной? — она встает с места. Снимки падают на пол и рассыпаются веером. — Знаешь, что ты наделала? — по ее лицу струятся слезы. — Я была никем, пока Адам не заметил меня. Самая лучшая школа, самая лучшая жизнь, которую ты мне устроила… Я ненавижу все это. Адам… — она нервно сглатывает слюну, стараясь выговаривать слова четко. — Он сделал меня популярной. У меня появились друзья. Меня стали уважать! А теперь… — Джия вытирает слезы. — Все ненавидят меня, мамочка. Ну что, ты счастлива? Ты получила то, что хотела?

— Никогда я этого не хотела, — произносит Марин, глядя в лицо дочери. — Я сделала то, что считала лучшим для тебя. Ты хоть понимаешь, что могло случиться с тобой? Ты портила себе жизнь, а я спасла тебя.

— Нет! Из-за тебя моя жизнь погублена. Я ненавижу тебя. Я так тебя ненавижу!

Не ожидая ответа, Джия взбегает вверх по лестнице в свою комнату.

* * *

Марин смотрит на свое отражение в зеркале в ванной и не узнает себя. События дня истощили ее. Она опирается на полочку перед зеркалом — сейчас это единственное, что поддерживает ее. Джия заперлась в своей комнате. Когда Марин попыталась войти к ней, Радж попросил оставить его ребенка в покое, а потом ушел к себе.

Она слышит, как муж готовится ко сну. Втирая лосьон в свои сухие руки, Марин выходит из ванны.