Страна Лимония - Геннадий Казанцев

Расходились поздно, когда муэдзин в соседней мечети последний раз призвал правоверных совершить намаз. Перед сном Герман вышел на скрипучий балкон. Светила яркая луна, отражаясь серебром в бурунах и водоворотах горной реки. Гортанно перекликались ночные птицы. Шумом и визгом заходились какие-то неведомые животные. Было ещё тепло, но лёгкий парок от дыхания оседал влагой на его «монарших усах». Герману вдруг захотелось сложить первые в своей жизни стихи. Его всего корчило в незнакомых доселе поэтических муках, пока остывающая сталь автомата не остудила возвышенного пыла. В голове ещё вертелись немудрёные рифмы типа «луна — война», «весна — красна», когда под лёгкий ветерок с гор пришли воспоминания. Герман впервые по-настоящему заскучал по дому. Даже неустроенная коммуналка казалась ему уютным уголком такой нереальной прошлой жизни. Он знал, что обязательно вернётся домой, но почему-то хотелось подразнить себя мнимыми и реальными опасностями. «А вдруг на той горе, что тёмным пятном выплывает из ночи, притаился враг, и он, злорадно ухмыляясь, ловит меня на мушку», — размечтался молодой человек. Несостоявшийся поэт так отчётливо представил одинокого душмана, прильнувшего к прикладу автомата, что на мгновенье ему стало страшно. Он напряг зрение и стал пристально вглядываться в предполагаемое место укрытия таинственного стрелка. Вдруг именно там, куда он смотрел, на секунду вспыхнул огонёк. Через секунду — ещё раз. Герману стало не по себе. «Ну и пусть! А я не уйду!» — запальчиво подумал он и для пущего эффекта зажмурил глаза.

«Бах!!!» — разорвал ночь сухой выстрел. «Криндец! Накаркал!» — ударила волной ужаса скоротечная мысль. Герман мешком свалился на балкон, перехватывая автомат.

«Та-та-та!» — застрочил пулемёт. Огненные трассы, вырвавшись, казалось, из-под ног, веером ушли в сторону, где ещё мгновение назад вспыхивал призрачный огонёк. На всякий случай Герман передёрнул затвор автомата и уставился в темноту. Снова прозвучал треск одиночного выстрела, а затем новая трасса легла тонким светящимся мостиком через реку. «Это же наши стреляют, — догадался лежащий каскадовец, — наверное, то же что-то заметили». И он посмотрел вниз. Левее, в десяти метрах от входа за каменным бруствером копошились двое. Чёрный силуэт пулемётного ствола медленно сканировал узкий сектор обстрела. Герман встал, забросил оружие за плечо и уже было собирался вернуться в дом, как из дверей вышел хозяин в широких белых одеждах, вежливо и с почтением обошёл русского и, свесившись с балкона, что-то гортанно прокричал. «Саист, команд`он-саиб»! (есть, господин командир!) — ответили на посту, и ствол пулемёта замер. «Шаб ба хейр» (спокойной ночи), — приложив правую руку к груди, с низким поклоном произнёс он.

Оставшись один, Герман снова почувствовал неистребимое желание остаться здесь, в этом сказочном мире, где могучие джинны охраняют покой, а верные нукеры готовы сложить свои головы, отражая происки коварных ночных троллей. Боясь растрясти эту сказочную кашу в своей голове, Герман вернулся в «замок» и поспешил возложить голову на подушку.

Надеясь на продолжение сказки во сне, он серьёзно ошибался. Сны были бестолковыми и не в тему. Сначала он стоял в длинной очереди за сосисками, но так и не успел до закрытия магазина. В следующей серии — уже ехал с семьёй в Сочи, но дважды опаздывал на поезд, а, приехав с опозданием на курорт, нашёл свою жену в объятиях Сергея Крестова.

«Что за чёрт! — поднимаясь с постели, проворчал Герман. — Крест с моей женой даже не знакомы». Но тут его внимание отвлекло что-то живое, запутавшееся в волосах на его груди. Прихлопнув тварь, он чиркнул спичкой и приблизил пойманное насекомое к свету. Клоп! Эту гадость он не видел со студенческих лет. Пришибленное насекомое ещё шевелило конечностями. Предав его огню, невыспавшийся охранник вышел на балкон. Сказка кончилась. Вспыхнувшие розовым цветом отроги заснеженных гор освещали вполне реальную картину небольшого поселения, зажатого с обеих сторон крутыми заросшими лесом склонами. Внизу уже сновали афганцы, скрипели гружёные двуколки, лаяли собаки, блеяло стадо баранов, выходящее из загона. Напротив, через речку, у длинного ангара двое мужиков делали зарядку. «Советники», — догадался Герман. Он спустился вниз, позавтракал остатками ужина и стал дожидаться выхода своих.

В обед был запланирован митинг общественности провинции Нуристан с участием душманов, пожелавших спуститься с гор и послушать республиканское руководство. На зелёной лужайке с половину футбольного поля уже была сооружена трибуна с помостом для гостей, а перед ним собраны со всех сторон стулья, табуреты, плетёные лежанки и даже фанерные короба из-под американской гуманитарной помощи.

После завтрака Волин в сопровождении уездного руководства, переводчика и охраны выехал в аэропорт для встречи министра обороны генерала Кадыра. Аэропорт — это клочок земли, маленькая поляна, где могли разместиться от силы три вертолёта. Национального героя Афганистана вышли встречать всем миром. Сотни простых нуристанцев, преимущественно дети и подростки, поднялись на плато, окружённое с трёх сторон горами. Женщин было мало. Редкие активистки в шароварах, чёрных юбках и светлых платках сновали среди пионеров. С пяток — не больше — женщин в парандже и модных калошах с загнутыми носами разместились на камнях. Где-то тарахтел движок японского генератора, питавшего переносной усилитель. Из динамиков звучали национальные и патриотические песни. Герман с шефом сидели в «уазике» в ожидании прилёта делегации. В машину поминутно заглядывали афганцы, кто из любопытства, а кто — в надежде получить милостыню. Словно стая воробьёв, налетела ватажка босоногих детей и, вволю погримасничав, рассыпалась в разные стороны.

С юга над ущельем появились две пары вертолётов. Волин и сопровождающие его лица вышли из машины. Свист лопастей и дикий рёв двигателей двух винтокрылых машин, усиливаемые эхом от скал, венчали прилёт высоких гостей. Впереди встречающих выступили Волин, Сулеймон Лаек и губернатор провинции. Герман неотступно следовал сзади, а за ним выстраивались в шеренгу местные пионеры в двухцветных галстуках. Пара машин сопровождения, сделав круг, уходили за гору на запасную площадку. Под замирающую карусель лопастей боковая дверь «Ми-8» откинулась, лётчики прицепили металлический трап, и перед собравшимися появился среднего роста генерал в полной парадной форме. Динамики грянули национальный гимн. Генерал Кадыр опустился на первую перекладину лестницы, когда на площадке между вертолётами и встречающими забили песчаные фонтанчики. Рёв динамиков заглушал выстрелы. Град пуль ударил по фюзеляжу вертолёта. Генерал мгновенно скрылся в кабине. Встречающие, осознав опасность, бросились врассыпную. Смертоносный ливень переместился в их сторону. Двое мужчин упали. На белых одеждах мгновенно выступила кровь. Волин быстро, но без признаков нервозности развернулся и, раскинув руки, увлёк остальных за большой валун. Из вертолёта уже выскакивали автоматчики и, беспорядочно стреляя наугад, рассредоточивались по защищённым от пуль местам. «Гера, прикрой генерала!» — скомандовал Волин. Герман, передёрнув затвор, метнулся к вертолёту, но там уже закрывали дверь. Он было бросился назад, но очередь невидимого стрелка вздыбила пыль и гравий у самых его ног. Ещё не до конца осознавая опасность, Герман поднял автомат одной рукой и начал подпрыгивать, будто пытаясь перескочить по камням ручей. «Хватит плясать! — закричал, заглушая припев афганского гимна, Олег Волин. — Беги к нам!» Но офицер, успевший доскакать до первого гранитного выступа, уже вёл огонь в сторону возможного расположения нападавших.

Национальный гимн сменился заунывным голосом чтеца Корана. Под его модерированные носоглоткой суры пальба продолжалась. В гущу кустов на вершине скалы ушёл выстрел от гранатомёта. Грохнул взрыв. Герман полез в подсумок за вторым магазином. Он судорожно пытался его открыть, но только поранил руку. Стрельба уже стихала. «Хрен с ним, — облизывая кровь с ладони, подумал он, — приеду, попрошу у Репы его лифчик... О! Вроде как война уже закончилась...» Действительно, из вертолёта по-мальчишески легко выпрыгнул генерал Кадыр и в окружении автоматчиков двинулся к выходящей из-за валуна делегации. Наконец кто-то догадался выключить усилитель. Герман подошёл к обнимающимся мужчинам. Волин, заметив своего охранника, коротко бросил:

— Молодец! Извини, не ту команду отдал.

— Да ладно... — пропел приходящий в себя Герман и снова стал облизывать кровоточащую ладонь.

— Ранен? — спросил Фархад.

— Нет, всё от суеты... Лифчик с собой не взял, а магазин так и не достал.

Внезапный обстрел не изменил планов проведения мероприятий. Раненых афганцев унесли, пионеры отсалютовали народному герою, а почётный караул в грязной от недавней баталии форме чётко произвёл все надлежащие артикулы любимому генералу. Вереница людей потянулась к площадке для митинга. Герман неотступно следовал за своим патроном, с удовлетворением сознавая, что его временная миссия не такая уж бесполезная.