Страна Лимония - Геннадий Казанцев

Командировка заканчивалась. Несмотря на грозные окрики начальства, «каскадёры» всё чаще и чаще отлынивали от своих прямых обязанностей, предпочитая работе прохладную тишину городских дуканов. На исходе июля одуряющая жара окончательно сковала силы двух враждующих сторон. «Духи» мирно пасли скот, собирали второй урожай, в то время как их соплеменники из противоположного лагеря маялись от жары и скуки в душных казармах, постигая азы всепобеждающего марксистско-ленинского учения.

Однажды, по возвращению из города с очередной россыпью колониальных товаров, при въезде в Самархель машине «каскадёров» перегородил путь воинственного вида часовой-афганец.

— Дрешь! — истошно орал охранник, делая воинственные выпады автоматом с примкнутым штыком в сторону рижского «батона» с красным крестом. Пылающий праведным гневом Герман выскочил из кабины навстречу союзнику с неистребимым желанием набить ему морду.

Вдруг ревностный служака принял строевую стойку, взметнув автомат на плечо, и звонко щёлкнул каблуками.

— И-и-задарамо-желамо, командон-саиб! — гаркнуло чучело, сверкнув из-под каски белками знакомых глаз.

— Гульмамад?! — опешил мгновенно остывший Герман.

В ответ «Морчак» расплылся в ослепительно-белой улыбке «смерть дантистам». Герман обнял своего афганского друга и, стуча головой о его каску, прильнул к гладко выбритой щеке с розовеющим шрамом.

— Проезжай! — крикнул он водителю. Друзья долго сидели на знакомой солдатской кровати, весело болтая ногами. Каждый норовил подобрать самые душевные выражения, чтобы выказать свои искренние чувства к боевому другу. Обуреваемый желанием угодить оперработнику, Гульмамад нырнул в свою высохшую от жары будку и тут же вернулся, протягивая Герману толстый журнал.

— Ма, раф`ик Гирьман! Бакш`ише аз мо!

Журнал был итоговым сборником лучших публикаций «Плейбоя» за 1980 год.

— Не, Гульмамад, спасибо, не надо, — прижимая руку к сердцу, отстранился Герман.

— Почему, рафик мушавер, — запротестовал «Муравей», — ин кетоб (эта книга) — тарафей!

— Всё равно не надо! В Советском Союзе запрещено!

— С`екас?

— С`екас, с`екас...

— На! Доруг на гу (не обманывай)! С`екас визде иест! Хатто (даже) морч`аке худов`анд с`екас любиль.

— Ну конечно, тебе после службы больше делать нечего, как своих двух «с`екасом» забавлять, — пробурчал про себя Герман, принимая подарок. — «А вот интересно, он сразу с ними двоими этим занимается или по очереди принимает?» — мелькнул в его голове запоздалый вопрос.

На базу Герман возвращался в самом приподнятом настроении. Не доходя до своей палатки, он завернул в штаб. Навстречу ему вынырнул переводчик Акбар, бережно прижимая к груди лист бумаги.

— Ты что такой радостный? — спросил Герман.

— «Красная Звезда»! Меня представили к ордену! Вот рекомендации...

— Поздравляю!

— Вечером приходи. У меня коньяк. Гугуш послушаем...

— Ладно, постараюсь, Акбар, — и Герман в самом хорошем расположении духа откинул полог штаба.

Тепло поприветствовав полковника Стрельцова, офицер протянул ему трофейный журнал.

— Николай Иванович, прочитайте на досуге, а перед отъездом мне вернёте.

Старый полковник взял журнал, нацепил очки и бегло пролистал юбилейное издание.

— Спасибо, Герман, кое-что я уже видел, но есть и новенькое...

Герман с лёгким сердцем вернулся к себе, с трудом пробираясь через груды упакованных накануне тюков и ящиков.

Томительное ожидание возвращения было недолгим. Ранним утром в начале августа колонна отряда «Тибет» второго заезда покинула Самархель и, набирая скорость, устремилась в направлении аэропорта. В последней бортовой машине «ГАЗ-66», доверху набитой багажом, в кузове, у самой кабины, стояли с опущенными на ремнях автоматами Герман и Олег Филимонов. Горячий ветер хлестал друзьям в лица, прикрытые модными каплевидными солнцезащитными очками. Герман с какой-то щемящей тоской смотрел на пролетавшие по обеим сторонам пальмы, ряды низкорослых деревьев фисташек и маслин, гребёнку обработанных полей с изумрудной зеленью только что взошедших овощей третьего урожая. Редкие афганцы в белоснежных одеждах приветливо махали руками, оборванные мальчишки, играющие воздушными змеями, свистом и криками «Бакшиш, дай бакшиш!» провожали колонну. Герману нестерпимо хотелось домой, но в то же время до щемящей тоски было жаль покидать этот удивительный мир с его непостижимо запутанной войной, с его такими жестокими и такими сердечными обитателями.

Колонна уже сбавляла ход, когда первые слёзы брызнули из глаз молодого человека. Украдкой вытирая предательскую влагу, Герман мельком взглянул на друга. Олег стоял прямо, словно истукан, вперив взгляд через очки на сворачивающую к аэропорту колонну. «Что это я расхлюпался?» — пристыжённо подумал расчувствовавшийся каскадовец, и только тут он увидел еле заметные высыхающие дорожки, выбивающиеся из-под очков своего друга.

— Олежка! Домой! Едем домой! — закричал Герман, стремительно подавшись в его сторону. Друзья крепко обнялись, стукнувшись ставшими уже бесполезными автоматами, и, последний раз сжав друг другу руки, ловко выпрыгнули за борт остановившейся машины. Впереди на поле разогревали моторы транспортные вертолёты.

Уткнувшись лбом в холодный иллюминатор, Герман провожал взглядом весь этот призрачный мир, неспешно проплывавший в далёком мареве раскалённого воздуха. Его не покидало пронзительное чувство расставания с самим собой, с той его частью, которую он вынужден оставить в этой ни на что не похожей стране. Подобные переживания Герман испытывал лишь однажды, прощаясь со своей первой юношеской любовью. Но он даже не мог помыслить, что настоящая любовь имеет обыкновение возвращаться...

Прототипы героев «Страны Лимонии»

«Крест»

«Крест-Чапаев»

«Репа»

«Фил» и губернатор

«Репа», «Крест», «Линь» и Герман

Герман и «Леший»

Герман и трофеи

Советник Волин

Стратег «Фил»

Герман

Герман и «Репа»

Юра Селиванов и Герман

Радист