Страна Лимония - Геннадий Казанцев

— Можно и я с ними? — откликнулся Олег Филимонов.

Герман, отбросив свои поверхностные оценки залётного гостя, с радушием хозяина повёл его по знакомым местам, сопровождая увиденное подробными комментариями. Журналист молча переставлял свои длинные ноги, росшие из широких женских бёдер, изредка останавливался, обозревая панораму, что-то быстро писал в блокнот, снова шёл, снова останавливался, всем своим видом демонстрируя отстранённость от сопровождающих его лиц. Вскоре Герман отбросил показную любезность и присоединился к Олегу, шедшему сзади.

— Кто такой? — кивая на длинноногого, спросил он.

— То ли наш «подкрышник», то ли агент, — ответил Фил с обычной благожелательной улыбкой. — Поговаривают, будто с Андроповым накоротке знаком. Сам не знаю, за что купил — за то продал.

— А-а-а... — протянул Герман, по-новому взглянув на маячившего впереди журналиста. — А звать-то его как?

— Пардонов.

— А имя?

— Забыл. Как-то мудрено... то ли что-то из Библии, то ли из физики. И всё это два раза.

— Часом, не Иов?

— Не-е, хуже.

У трупа, опалённого огнемётом, остановились. Корреспондент сложился, как штатив, и присел на корточки. Он долго изучал останки, приподняв очки своими тонкими пальцами, потом повернулся к провожатым и безапелляционно сказал:

— Китаец.

Герман опешил. Он подошёл к сидящему и тоже уставился на труп. С противоположной стороны присел Фил.

— Почему вы так решили? — не выдержал Герман.

— Глаза раскосые и кожа жёлтая.

Герман посмотрел трупу в глаза. Сквозь тонкие щели набухших век белела обожжённая роговица. Красное лицо надулось, готовое лопнуть. Потом перевёл взгляд на ноги. Из-под обгорелых калош действительно выглядывали жёлтые пальцы ног. Корреспондент снова ожил:

— Или китайский советник, или китайский наёмник!

— Товарищ корреспондент, любой китайцем станет, если его паяльной лампой обработать, а тут — огнемёт...

Лицо, приближённое к председателю КГБ, промолчало, затем принялось изучать прилегающую территорию. «Подвиньтесь», — попросил Пардонов. Герман на карачках сделал несколько утиных шагов в сторону. Длинноногий поднял обожжённый документ в пластиковой обложке, тщательно его осмотрел и протянул спутникам.

— Читайте!

— Ну вижу, «Мэйд ин Чайна», — всё ещё любезно откликнулся Герман. — Только эти обложки в каждом дукане продают!

Корреспондент, проигнорировав замечание, встал и с гордым видом цапли, проглотившей лягушку, пошёл к следующему трупу.

— Ещё один китаец! — констатировал литературный работник, заглядывая в раздувшееся лицо второго афганца.

Германа начало распирать.

— Верно! Этот — точно китаец, — исходя дерьмом, начал он. — Первый, возможно, уйгур, а этот — чистокровный. А в прошлом году поймали шерпа — живучий был, падла!

Самолюбивая цапля бросила на него подозрительный взгляд. Герман скорчил доверительную гримасу.

— Вы знаете, эти китайцы чувствуют себя в Афганистане как дома, — продолжал накручивать спирали домыслов каскадовец. — Они с «паками» наладили совместное производство автоматов Калашникова...

— Я знаю, — поощрил словесный блуд длинноногий.

— А на прошлой неделе мы захватили клетку с отравленными комарами.

Снова — недоверчивый взгляд.

— Да, да! Не поверите! Маленькая клетка с частой ячейкой, а в ней — сотни огромных лохматых комаров. В ХАДе сказали, что ядовитых комаров разводят китайские и пакистанские учёные в закрытых научных центрах Лахора...

Фил уже строил угрожающие рожи, пытаясь предостеречь друга от необдуманных высказываний, но Германа несло:

— Их генетики вывели особи, которые садятся только на европейцев...

— Как это? — подался к рассказчику журналист.

— А так! Вы когда-нибудь афганца нюхали?

— Нет ещё... Не доводилось.

— А вы попробуйте! Даже я чуть в обморок не падаю от их запаха, а что говорить о насекомых. На них любая наша блоха копыта протянет, даже подкованная. Вы думаете, почему афганцы такие живучие и здоровые...

— Почему?

— Их кожа вырабатывает природный репеллент.

Корреспондент вытащил блокнот.

— Погодите писать, информация секретная.

— Почему?

— Спалите нашего агента «Неустрашимого», который внедрён в их лабораторию. Сейчас он занят разработкой противоядия.

Назад корреспондент и Герман возвращались, демонстрируя дружеские чувства. «Каскадёр», отворивший несметные кладовые своих фантазий, сыпал «проверенными» фактами, ссылками на засекреченные источники и цитатами из журнала «Химия и жизнь».

На месте их ждал сюрприз. Прямо на лужайке перед выстроившейся в линейку бронетехникой лежала груда трофейного оружия. Герман поочерёдно фотографировал своих друзей, начальство и представителя прессы на фоне заскирдованных винтовок, автоматов и гранатомётов.

Под вечер гости покинули расположение лагеря.

Обыкновенная смерть

Утром Герман проснулся от холода. Стуча зубами и содрогаясь всем телом, он выскочил из палатки. Возле костра грелись Крестов, Репа и комбат. Солнце только-только встало из-за гор. В ложбинах таял туман. Самархель и территория бригады терялись в сизом мареве не успевшего остыть воздуха.

Герман молча присоединился к друзьям, плеснул в кружку крепкого испитого чая и с видимым удовольствием принялся обозревать красоты пробуждающейся природы.

— Ты что вчера корреспонденту наплёл? — обратился к нему Крестов, разряжая на расстеленную газету автоматный рожок.

— Да так, по мелочи... — пытался увильнуть от разговора Герман.

— А про китайских советников?

Герман начал оправдываться, доказывая, что он в состоянии отличить китайца от жареного афганца.

— И это всё? Ты больше ничего не успел ему рассказать?

— Вроде всё. Остальное — так, мазком.

Крестов насторожился, но его перебил комбат:

— И как таких придурков в газете держат? — наивно спросил он.

— Что ты, Лёха, удивляешься? — пустился в рассуждения Крестов, снаряжая опустевший магазин патронами из репиного вещмешка. — У нас с придурками сейчас проблем нет, а вот умных — раз-два и обчёлся. А этот Иона — в ЦК ногой дверь открывает. Стареют наши вожди, ведутся на всяких прохиндеев.

— Иона, — протянул Герман забытое имя. — Иона Ионович... Знаешь, Крест, у Булгакова есть роман «Собачье сердце», там главный герой, тот, что от собаки произошёл, имя взял — Полиграф Полиграфович. Может, и наш Иона — собачий сын... Кстати, зачем ты магазин перезарядил?

— Сегодня в горы идём.

— А чем тебе старые патроны не подошли?

— На, глянь. — Сергей сунул ему под нос автоматный патрон. — Видишь, пуля чёрной краской помечена.

— Ну и что?

— А то, что эта пуля со смещённым центром тяжести. Попадёт в палец, а выйдет через жопу. Понял?

— Понял. Только куда этот центр смещён? Вправо, влево, назад или вперёд?

— Не задавай глупых вопросов!

Герман замолк, соображая, куда эта пуля могла бы быть смещена.

— Опять думаешь? — насторожился Сергей. — Ты это брось! Тебе думать нельзя!

— Нет, Серёга, правда, как же она полетит со смещённым центром? Она же кувыркаться начнёт, да и ствол расхреначит.

— Летит нормально, а кувыркается, когда в цель попадёт, — раздражённо ответил командир.

— Крест, это же фигня. Вот сам подумай...

— Гера, заткнись! Умолкни, пока я добрый.

Дотошный каскадовец ещё пытался спорить, но тема была закрыта появлением на горизонте четвёрки «крокодилов».

— Куда это они с утра? — спросил Крестов у комбата.

— На доразведку, заодно дорожку НУРСами нам почистят, — ответил майор.

Четвёрка, скрывшись в размытом рекой каньоне, вдруг со свистом вырвалась на плато и устремилась к лагерю.

— Красиво идут! — восхитился Герман.

Вдруг как-то буднично вторая винтокрылая машина, будто споткнувшись, замедлила ход, нехотя завертелась, демонстрируя обрубленный хвост, и, всё ускоряя вращение, пошла к земле. Офицеры остолбенели, потом, объятые ужасом, повскакали с мест. Три вертолёта с шумом и свистом прошли над их головами, а в километре от них вырос огненный столб взрыва. Разогретый вихрь чёрного дыма ушёл вверх и распластался грязной грибовидной шляпой. Комбата, казалось, ветром сдуло. Через минуту взревели две БРДМ.

— Володя, Герман — в машины! — крикнул Крестов.

Скребя на развороте гусеницами, десантные машины выходили из общего строя. Наперерез им бежали «каскадёры», на ходу пристёгивая подсумки и перебрасывая за плечи автоматы. Одна БРДМ резко затормозила, чуть подавшись носом к земле. Офицеры прыгнули на броню, машина фыркнула удушливым газом и, набирая скорость, помчалась к месту катастрофы.

К разбившемуся вертолёту нельзя было подойти. Спасательная команда обступила со всех сторон догорающую машину. Лейтенант-десантник отдал команду прочесать всё в районе двухсот метров по радиусу. Герман и Володя Конюшов присоединились ко всем. Вскоре Конюшов позвал товарища. «Смотри», — и он протянул разбитые наручные часы с застёгнутым браслетом.