Обнаров - Наталья Троицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вам прямо по коридору. Первая стеклянная дверь направо.
– Я помню. До свидания.
В приемном покое было тихо.
– Андрей Валентинович уехал? – спросил Обнаров у медсестры.
– Он на крыльце, курит.
Шалобасов сидел на ступеньках крыльца и курил с философским видом мудреца.
– Ну, что молчишь, сволочь? – не оборачиваясь, почти грубо спросил он Обнарова.
Обнаров потянулся, запустил руки в карманы, запрокинул голову и прищурился, глядя на еще яркое, стремящееся к закату солнце.
– Андрюх, – буднично начал он, – у меня сын родился…
Шалобасов рывком поднялся, тут же оказался рядом и, сжав руки в кулаки, набрав в легкие воздуха, в бесшабашной радости что есть мочи они завопили: «А-а-а-а-а-а-а!!!!!!»
Потом были крепкие мужские объятия, поздравления и вновь бесшабашный вопль восторга.
Счастливые, они не замечали фоторепортеров, удобно устроившихся за живой изгородью на газоне. Уже сегодня событие пустят в тираж.На набережной Москва-реки было свежо и тихо. В небе висела полная рыжая луна, и лунная дорожка заканчивалась (или начиналась) прямо у их ног. Обнаров и Шалобасов сидели на нагретых за день солнцем гранитных ступеньках и, дымя сигаретами, созерцали величественно-прекрасный вид ночной Москвы.
– Ты как думаешь, Егор вырастет, кем будет? – после выпитого стараясь тщательно выговаривать слова, спросил Шалобасов.
– Главное, чтобы человеком хорошим стал, конкретным мужиком, как ты, Андрюха! – Обнаров обнял за плечи Шалобасова. – Давай за это выпьем.
– А давай!
На импровизированном столике, сделанном из разорванного бумажного пакета для продуктов, стояла водка, закуска, приготовленная по их просьбе в ресторане «на вынос». Другой такой же пакет стоял рядом, он был тоже наполнен закусками, но до него пока очередь не дошла. Они душевно посидели в ресторане, но их вдруг потянуло на свежий воздух, и обязательно с видом на Москва-реку. Покинув ресторан, они пришли сюда, на набережную.
Неверной рукой Обнаров разлил водку по рюмкам. На рюмках они решительно настояли, так как, по убеждению обоих, пить из пластиковых стаканов – прямой путь к алкоголизму.
– За Егора!
– За Егора Константиновича! – уточнил Шалобасов.
– Принимается!
Они выпили, обнялись.
– Жалко, гитары нет, – сказал Обнаров. – Я бы сейчас, Андрюха, чего-нибудь сбацал! Для нее. Про нее. Сердце музыки просит.
– Давай за твою жену. Пусть у вас все будет хорошо!
– Э-э! Граждане! – донеслось откуда-то сверху. – Почему общественный порядок нарушаем? Почему распиваем в общественном месте?
Шалобасов и Обнаров обернулись на голос, попытались разглядеть говорившего, но сквозь парапет были видны только работающие милицейские «мигалки».
– Моя милиция… – констатировал Шалобасов.
Обнаров изящно перехватил сигарету кончиками пальцев и крикнул:
– Мужики, у вас гитара есть?
Наверху раздался возглас изумления, и две фигуры в форме стали спускаться к месту пикника.
Обнаров налил себе и Шалобасову, не обращая внимания на стражей порядка, звонко коснулся своей рюмкой рюмки Шалобасова.
– За мою жену. Я очень ее люблю. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
– Давай.
Выпили.
– На. Закуси.
Обнаров положил в рот Шалобасову веточку петрушки.
– Фу! Ё-ё! Не люблю я эту гадость, – поморщился Шалобасов, пережевывая петрушку. – Мы же с тобой мясо брали. Где мясо-то?
– Ну-у-у… Не взяли, значит!
– Так-так! Пируем? В общественном месте… – сказал один из подошедших стражей порядка.
– О, мужики! Гитару принесли? Давай сюда! – не глядя на милиционеров, махнул рукой Обнаров.
– Какую гитару?
– Все давай. Разберемся! – рассмеялся Обнаров, разливая водку по рюмкам.
– Я не понял. В обезьянник поедем или штраф на месте заплатим? Можно водкой.
– Ты это кому сейчас? – спросил Обнаров, выпустив сигаретный дым в лицо склонившемуся над ним сержанту.
– Так, сворачиваемся. Сворачиваемся, гаврики!
– Ребята, у человека сын сегодня родился. Сын! Понимаете! – объяснял Шалобасов, тыча пальцем в Обнарова. – Радость же! Елки-моталки! Вы же тоже мужики, понять должны. Может по пять капелек, а? За новорожденного! – попытался решить все миром Шалобасов.
– Не положено, – неуверенно ответил все тот же сержант. – Поднимайтесь. Оформляться поедем, раз других предложений у вас нет. Вот народ жадный пошел! Лучше ночь в обезьяннике, чем менту на сигареты. Подъем!
Сержант ногой пнул в спину Шалобасова.
– Отставить, сержант! Смирно, сукины дети!
Молниеносно поднявшись, Обнаров стоял сейчас перед замершими по стойке смирно милиционерами и, свирепо вращая глазами, смотрел то на одного, то на другого.
– Почему покинули зону патрулирования? – отчеканил он жестким, командным голосом. – Почему Федеральный закон «О милиции» и «Наставление по порядку несения патрульно-постовой службы» нарушаем?! Почему вымогаем взятку у гражданина, охранять и защищать права которого давали присягу? И как разговариваем с офицером убойного отдела майором Разовым?! Молокососы… Кто вас в народ пустил, вашу мать?! Фамилии!
– Старший сержант Орешкин!
– Сержант Соколов!
– Простите, товарищ майор! Не признали, – чуть испуганно сказал Орешкин. – Мы думали… Думали…
– Вы же в Питере… – подсказал Соколов…
– «В Питере…» Гитару мне. Быстро! Из-под земли! – процедил Обнаров. – Я долго ждать не люблю. Дважды повторять не умею!
Милиционеры испарились также внезапно, как и появились.
Шалобасов обнял друга за плечи, указал вдаль уже нетвердой рукой.
– Костик, вечер-то какой… – с наслаждением он втянул носом уже прохладный воздух. – Да-а… У нашего народа три идола: Штирлиц, Жеглов и твой Миша Разов. Вспомни, чертяка, за Разова тебе сам министр внутренних дел руку жал, медаль вручал и звание почетного сотрудника МВД присвоил. Лично в программе «Время» видел.
– Было… – просто сказал Обнаров.
– Так давай выпьем за нашего земляка-питерца! За Мишку Разова!
– Давай!
– Ну, черт бы ее побрал, эту милицию!
Не успели Обнаров и Шалобасов выпить по паре рюмок и отведать все-таки обнаруженного во втором бумажном пакете мяса, как набережная озарилась огнями многочисленных милицейских «мигалок». Солидный отряд человек в двадцать по ступенькам спускался к ним.
– Костя, для двоих не многовато? – неуверенно поинтересовался Шалобасов.
– В самый раз, Андрюха. Вставай, разомнем косточки. Как в старые добрые времена…
Но милиционеры вели себя мирно. Шедшие впереди несли огромный букет цветов и громадную игрушечную собаку. Подойдя, процессия остановилась. Бравый подполковник шагнул вперед.
– Смирно! – рявкнул он, и голос полетел эхом в гулкой ночи. – Равнение на середину!
