Утка с яблоками (сборник) - Татьяна Осипцова

– Не-а, – отрицательно покачала головой Лиза. – У соседей в шестой комнате английский бульдог, он бы кота…

Лена все не могла успокоиться:

– С такой гордостью говорила о своих мужчинах! Про сына, как отлично в институте учится, в олимпиадах каких-то побеждает. Я даже завидовала чуть-чуть. Вот же, думаю, бывают семьи! Муж жену на руках носит, сын пушинки сдувает… Счастье в чистом виде. И она сама симпатичная. Ухаживала за собой. Прическа, конечно, старомодная, но кожа свежая, макияж аккуратный. Улыбчивая. А глаза – такие чистые, наивные, будто у девицы из девятнадцатого века.

Нина согласно кивнула.

– Вот-вот, – подтвердила и Лиза. – Там Татьяне и место было, с ее мечтаниями и характером… В квартире все, конечно, знали, что она сочиняет для сослуживцев. Но в остальном – отличная была тетка. В смысле чистоты – не придраться. И соседям всегда помогала, когда надо было: в долг дать или с ребенком посидеть. Игоря моего по химии подтягивала – это еще в школе. Нет, жалко ее, конечно…

– А что, никто и не знал?

– Узнали, когда из хосписа за ней приехали. Оказывается, у Татьяны уже договоренность была. А когда летом в больницу ложилась, не сказала. Предупредила, что не будет ее с месяц. Вернулась, как ни в чем ни бывало. И вроде ничего. Не жаловалась. Только в последние дни редко из комнаты выходила. Да никто и внимания не обратил. Мало ли…

Лиза проговорила это, и покаянно вздохнула. Затем взглянула на часы.

Нина встрепенулась.

– Пойдем, я докручу. Ленка, смотрю, совсем скисла.

Они вернулись из каптерки в зал.

Лиза вновь устроилась в кресле, Нина принялась за работу. Лена с убитой физиономией уселась у окна.

Тихо бубнил телевизор, вещая об очередном коррупционном скандале, о крупной аварии и компенсации пострадавшим. Нина споро накручивала бигуди, Лиза рассказывала о надеждах на комнату для сына. У парня девушка. Будет, куда привести.

За полтора часа Лена единственный раз открыла рот – чтобы попрощаться с клиенткой.

За окном давно стемнело. До конца рабочего дня чуть больше часа.

– Как ты думаешь, придет еще кто-нибудь?

– Бог его знает. Холодрыга. Метель.

– Может, закроемся?

Лена имела право предложить такое. Салон принадлежал ей. Раньше, пока ее парикмахерская была единственной в районе, здесь трудились три, а то и четыре мастера, в две смены. Теперь остались они с Ниной. Чаще работали вместе, но иногда и поодиночке, давая друг другу выходные. Подруги не придерживались строгого графика.

– Не идет у меня из головы эта Татьяна. Я сбегаю в угловой магазин? Помянем.

Нина кивнула.

Через пятнадцать минут на столике возле окна, где они обычно пили чай, стояла бутылка коньяка, две открытые коробочки с нарезками сыра и колбасы, хлеб, лимон. Нина достала рюмки из тумбочки, разлила коньяк.

– Давай. Царство небесное рабе божьей Татьяне.

Выпили, не чокаясь. Лена засосала лимоном, Нина положила на хлеб колбасу и сыр.

– Знала бы, копейки с нее не взяла! – не смогла сдержать слезы Лена и схватила салфетку, чтобы промокнуть глаза. Взглянула на отпечатки туши на мягкой бумаге и завершила: – Я себя такой сволочью чувствую!

– Да чего ты-то сволочь? Это я тебе твердила, что надо больше с нее брать, а ты, как всегда: «Договорились в первый раз, неудобно…» И так, считай, даром ее обслуживали.

– А мне сейчас стыдно. Тебе что – нет?

Нина уперлась локтями в стол, на несколько секунд спрятала лицо в ладонях. Когда подняла, призналась:

– Конечно, стыдно. Не за то, что деньги брали, а за то, что больше хотелось.

– Вот-вот. И у меня каждый раз, когда возилась с ней, в голове подлая мыслишка крутилась: «Неужели эта наивная дурочка не понимает, что три часа моего труда стоят в пять раз дороже? Хоть бы на чай добавила, что мне ее шоколадка!»

– У меня почище крутилось, я уж озвучивать не стану, – хмуро кивнула Нина, и взялась за бутылку. – Давай. Земля ей пухом.

– И Царствие Небесное, – отозвалась Лена.

Они выпили и, как положено на поминках, стали говорить о человеке, которого, как только что выяснилось, совсем не знали.

– Она эрудированная была, – припомнила Лена. – Как-то о книгах разговор зашел – много читала. А вот политикой не интересовалась. Большинство клиентов обычно просят новости погромче включить, а она внимания на них не обращала.

– Тебе не кажется, что она приходила, чтобы поговорить? Ну, типа, мы – новые уши? Лизка-то сказала, она не работала в последние месяцы.

– Тоже мне, соседи… – осуждающе покачала головой Лена. – Человек на больничном несколько месяцев, а им все равно.

– Поверили в сказочку о больной руке. Ты-то поверила?

– Так то – я. А они с ней бок о бок жили.

– Да по ней ведь совсем не видно было, что больная! Кожа белая, чистая, румянец на щечках натуральный.

– Глазки накрашены, помада на губах, – поддержала Лена. – Давай еще по одной, – показала она на бутылку.

Нина вновь наполнила рюмки. Выпили.

– У моей подруги муж от рака умер, помнишь, я рассказывала? – спросила Нина.

Лена кивнула.

– На него уже за два месяца до смерти смотреть было больно. Облысел, весь в каких-то пятнах… А эта Татьяна…

– Ага. Волосы густые. И заботилась о них до самого последнего дня… – у Лены опять на глазах показались слезы. – Я бы так не смогла!

– Я бы тоже, – подтвердила Нина. – Выходит, она у нас последний раз была за три недели до смерти?

– А мы и не заметили, что больше не появилась.

– Что там заметишь, накануне Нового года? Самая работа! А она в это время лежала одна, и знала, что скоро умрет.

Лена некрасиво сморщилась и заплакала. Сквозь всхлипы едва можно было разобрать:

– И никого-то после нее не осталось…

Более стойкая к коньяку и чужому горю, Нина вздохнула:

– Никого. Ее воображаемые муж и сын умерли вместе с ней. И кот тоже. Все-таки чудна́я она была, эта Татьяна.

– Не от мира сего.

Лена утиралась салфеткой, тушь попала в глаза, и она поторопилась к раковине. Умывшись и высморкавшись, обернулась.

– А я знаю, отчего она не подурнела до самого конца. Отчего рак на ней следов не оставил.

– Отчего?

– За ее чистоту. За ее наивную веру и верность погибшему жениху.

– Ну, ты даешь, Ленка! Скажи еще – за ее фантазии!

– Не фантазии. Это был ее мир. Судьба так распорядилась, что ей не дано было построить настоящую семью, и она построила ее…

– В своем воспаленном воображении, – докончила Нина.

Лена обиженно поджала губы и принялась старательно вытирать лицо, глядя в зеркало.

– А может, ты и права, – раздумчиво заговорила Нина. – Она ведь не выглядела несчастной. Как она всегда сияла, рассказывая о любящем муже и сыне-умнице!

– С ними она была счастлива…

Лена вернулась за стол. Коллеги помолчали. Глядя на полупустую бутылку, Нина спросила:

– Будем допивать?

– Что-то уже не хочется, – пожала плечами Лена.

– Завтра я выхожу? Ты вроде в СЭС собиралась?

– Собиралась. Пойду. Куда деваться…

Женщины. Судьбы. Рассказ пятый

Тренькнул дверной звонок. Юля ожидала маму и открыла, игнорируя глазок. За порогом стояла незнакомая женщина лет пятидесяти, одетая дорого и со вкусом.

– Я Петина мама, – сухо представилась она.

– Здравствуйте, – смутилась Юля и отступила на шаг. – Простите, в комнату не приглашаю, там девочки спят.

В кухне гостья осмотрелась, задержала взгляд на швейной машинке и деталях кроя. Юля поторопилась убрать материал, вернула на стол клетчатую скатерку и предложила:

– Может, чаю, Ирина Петровна?

– Вы и имя мое знаете… – неприветливо покосилась гостья, усаживаясь. – И я о вас наслышана. Поэтому и пришла. – Она умолкла на несколько секунд, будто не зная с чего начать разговор, и вдруг выдала: – Оставьте в покое моего сына!

От неожиданности Юля замерла с чашкой в руке.

– Ему надо писать диссертацию! Вы отвлекаете его.

– Я тоже считаю, что Петя должен защититься, – не стала перечить Юля. – Он замечательный специалист, у него много материалов, собственных наработок. Его методы подтверждены положительной динамикой…

– Ты про свою убогую дочь? – неприязненно перебила Ирина Петровна.

– Элечка не убогая!

– Да видела я! Сидит в коляске, головку еле держит – а вторая-то бегает уже.

Юля задрожала от обиды, на глаза навернулись слезы:

– Как вы можете?! Вы ведь тоже женщина, мать…

– Да, я тоже мать, – жестко изрекла Ирина Петровна, – и забочусь о своем сыне. Я желаю ему счастья, хочу, чтобы у него была семья с его собственными, здоровыми детьми.

Юля опустила глаза, кусая губы, чтобы не разреветься или не наговорить гадостей. А гостья решила добить:

– В сказочку о том, что ты, в твои годы, захотела родить для себя, может поверить мой наивный сын, но не я. Шлялась с кем попало, забеременела, и не успела вовремя аборт сделать!

– Неправда!

– А где же тогда отец твоих близнецов? – ехидно поинтересовалась Ирина Петровна.