Утка с яблоками (сборник) - Татьяна Осипцова

– А что с комнатой? Я не понимаю, у нее что, лишняя была? А муж-то ее и сын?

– Какой муж? Какой сын? – выпучила глаза Лиза. – Нет у нее никого, и не было никогда, одна, как перст! В хосписе умерла, двадцать девятого декабря забрали, а первого числа и… все. Рак.

– Да ты что? – выронила расческу Лена и даже не наклонилась за ней. Она стояла ошарашенная, глаза заволокло слезами.

– Пошли перекурим, девчонки, – выдохнула она через несколько секунд. – У меня просто в голове не укладывается. Как же так?

Лиза, уже с накрученной макушкой, с готовностью поднялась с кресла и двинулась за мастерами в их каптерку, перекурить и рассказать подробности.

Танечка Болотова росла девочкой наивной и восторженной, будто не от мира сего. И выглядела соответственно, на ровесниц совсем не походила. Широко распахнутые голубые наивные глазищи, две строгих косы – такой она была в школе. Девчонки красились, на свидания бегали, кое-кто уже целовался, а она все сидела над книжками, мечтала о чудесном принце. В их поселке принцев не наблюдалось, а Таня не торопилась отдать свое сердце кому попало. Бабушка эту разборчивость одобряла.

«Ты вначале выучись, – наставляла она, – профессию получи. На себя надеяться надо. Муж – он сегодня есть, а завтра – фьюить, и улетел. Вот как дед твой – чтоб ему икнулось там, где он шляется».

Тридцать лет бабушка жила без мужа, а последние четыре года одна воспитывала внучку. Танины родители погибли в страшной аварии в небе над Днепродзержинском. Возможно, горе отдалило ее от подруг – тринадцатилетние не готовы разделять чужую скорбь. А может виной тому была излишне романтическая склонность девушки к фантазиям. Потому что едва Таня оставалась наедине с собой, как тут же появлялся и ОН – широкоплечий, русоволосый, улыбчивый и надежный. Любимый. Единственный.

Знать бы, где найти такого…

ОН нашелся сам. В Ленинградском химико-технологическом, куда она поехала учиться после школы. Он заметил Таню возле расписания, которое вчерашняя абитуриентка переписывала в свой блокнот.

– Вот так коса! – раздалось за ее плечом. – Я думал, таких уже не бывает.

Таня обернулась, взглянула и замерла, узнав ЕГО.

– Я на третьем курсе учусь, меня Алексеем зовут, а тебя? – улыбнулся сероглазый парень.

– Таня, – пролепетала она, не сводя с него восхищенных глаз.

Ленинградец Леша стал опекать первокурсницу из глубинки. Вначале это казалось всего лишь опекой. Он знакомил Таню с городом, водил по музеям, иногда приглашал в кино. Мартовские ручьи пробороздили подтаявший под весенним солнцем снег, когда он впервые поцеловал ее. Она давно ждала этого поцелуя, но была благодарна, что он не поторопился – значит, это настоящее, навсегда.

Они оба чувствовали, что навсегда. И Ольга Валентиновна, Лешина мама, так думала. Да что там мама! У любого, кто глядел на эту пару, теплело на сердце.

Со свадьбой не торопились и с близостью тоже. Так решил Леша. Ведь его Танюшка особенная, немного не от мира сего. Сама Таня о таких вещах не думала. Свадьба, которую они наметили через два года, после того, как Леша окончит институт и станет зарабатывать, представлялась ей началом новой эры, фантастически счастливой.

Они часто мечтали вместе, проигрывали сценарий своей будущей жизни. Вначале поживут с мамой – места в двухкомнатной квартире хватит. Ира, Лешина сестра, хоть и прописана там, но муж у нее военный и сейчас они на Украине. Работать оба будут, скорее всего, на Пластполимере – большинство туда распределяют. Конечно, Леша – такой активный, трудолюбивый – быстро выдвинется. Мастером станет, или начальником смены, а в итоге и до главного инженера дослужиться может. Тане, само собой, блестящая карьера не светит, ведь у них будет сын. Русоголовый сероглазый мальчишка, весь в отца. Очаровательный озорник. Порой Тане будет трудно с ним справляться, и она станет призывать на помощь авторитет Леши. Безусловно, она научит сына уважать папу. Спорили об имени. Таня хотела назвать Алексеем, но Леша был против. Масло масленое. Тогда Юрий, предложила она. Против Юрия Леша ничего не имел. Юрий Алексеевич – это звучит!

Они будут прилично зарабатывать, вступят в кооператив и получат отдельную квартиру. В одиночку, без Леши, Таня мысленно обставляла ее, ориентируясь на витрины мебельных магазинов, и прикидывала – что купить сначала, а что потом. Она была уверена, их дом станет теплым и уютным. Они заведут кота – серого, пушистого умницу. Таня обязательно выдрессирует его, чтобы приносил Леше тапки. А что? Куклачев дрессирует кошек, и она сумеет.

Прошло больше года. Чуть ли не каждый день бывала Таня у Леши дома. Ольга Валентиновна иной раз ласково называла ее доченькой и намекала сыну: «Чего тянуть, женитесь». На что Леша отвечал: «Как я могу жениться, когда сам на твоей шее сижу? Вот стану зарабатывать…» И вечером неизменно провожал Таню до общежития. У его дверей они долго целовались, до того, что у Танечки голова начинала кружиться. Она с трудом отлеплялась от него, и прогоняла: «Иди уже, иди, Лешечка. Скоро автобусы ходить перестанут».

На каникулах после четвертого курса друзья предложили Алексею участвовать в спуске на плоту по притоку Енисея. Обещали кучу впечатлений. Места дичайшие – красота, природа, возможность ощутить себя робинзонами. Леша идеей загорелся. Вместе сооружали надувной плот: кроили, сшивали, пропитывали стеклоткань эпоксидкой. Танечка помогала и канючила – ей тоже хотелось с ними. Леша смеялся: «Куда тебе, беляночка моя? Ты в первый же день на солнце обгоришь. Река там порожистая, а ты плавать не умеешь. И вообще – плот на четверых рассчитан, продукты и те по минимуму берем. В основном на рыбу надеемся».

Ребята уезжали 15 июля. Обратный поезд должен был доставить их в Ленинград 20 августа.

Они не вернулись. И непонятно, где искать. Таня могла показать на карте лишь примерный маршрут экспедиции. К середине сентября отец одного из Лешиных друзей полетел в Красноярск, оттуда в Абакан. Стучался во все двери, настаивал, просил. Добился: один раз вертолет пролетел над предполагаемым местом пропажи. Никого и ничего не нашли. Сказали: «Извините, мы не можем тратить народные деньги на поиск самодеятельных туристов».

Ольга Валентиновна почернела от горя. Танечка, на удивление, держалась. Только странность какая-то в ней появилась. Вначале она успокаивала несостоявшуюся свекровь: «Ведь ничего не нашли, ни следочка от их пребывания. Может, они на другую речку отправились, и заблудились. Лешенька найдется, надо только верить». Чуть позже: «Мы не видели его мертвым, значит, он жив». А потом: «Он жив. Он со мной».

Сокурсникам могла сказать: «Фильм новый вышел. Говорят, интересный. Мы с Лешей обязательно посмотрим». Окружающие поначалу стеснялись одернуть: «Опомнись, его нет!» После стали многозначительно переглядываться за ее спиной, подразумевая за снисходительными улыбками: «Совсем сдвинулась…»

Но ее искренняя вера служила Ольге Валентиновне утешением. Она предложила Тане жить у нее, и два года они вместе ждали возвращения Лешеньки. Пока сестра Алексея не развелась и не вернулась со своими двумя детьми в родной дом.

Тане пришлось вновь занять койку в студенческом общежитии. Когда окончила институт, перебралась в другое, в отдельную комнату.

Работником она была добросовестным, человеком приветливым. Мужчины на Пластполимере поначалу проявили к симпатичной новенькой внимание. Однако если кто-то из них предлагал встретиться после работы, Таня с улыбкой отказывалась: «Я спешу. Меня дома муж ждет». Женщинам-коллегам в лаборатории рассказывала, какой он у нее умный, заботливый, принципиальный. Ссылалась на мнение Леши о новом фильме или спектакле, рассказывала, как провели вместе выходные. Конечно, соседи по общежитию просветили сослуживцев, что никакого мужа у Тани нет, но она настолько искренне верила в его существование, что лишь у одной хватило смелости и подлости сказать: «Ну хватит врать-то!» Татьяна опустила глаза, покраснела, и на несколько недель умолкла. А потом опять началось.

Все уже знали от выпускников химико-технологического историю Татьяны. Одни крутили пальцем у виска: «Шизанутая». Другие вздыхали: «А ты бы не шизанулась? Говорят, у них такая любовь была! Через год пожениться собирались. И – ни жениха, ни могилки! Да бог с ней – пусть воображает, что хочет, в остальном-то ведь нормальная девушка. Говорят, к матери своего парня до самой смерти как к родной относилась».

Вначале бабушка умерла, а вскоре и Ольга Валентиновна. Таня осталась одна. С Лешей.

Немного позже, когда перешла работать в СЭС, появился в ее рассказах и сын Юра. А затем кот Маркиз, разделяющий с сыном его шалости.

Лена придавила окурок в пепельнице.

– Нет, ну она так рассказывала – с подробностями, в красках! Ни разу в голову не пришло, что сочиняет. Мы ведь с ней по столько часов болтали. Она в основном. Я чего-нибудь вставлю, а она тут же: «Вот-вот, и у нас похожий случай был». И давай опять про сына, про мужа, про кота. Какой-то будто он у нее необыкновенный, дрессированный. Хоть кот-то был?