Как было — не будет - Римма Михайловна Коваленко

— Да! — кричит ей Юлька. — Давай пойдем бегать под дождем. Бабушка с тобой все разрешает.

Они обе смеются, потом Нина серьезно говорит:

— А я, знаешь, почему приехала? Я ведь тебе обещала письмо маме написать. Помнишь?

— Помню. А хочешь, я тебе карточку мамину покажу?

Нина задумывается, потом говорит:

— Покажи.

Юлька ищет за зеркалом ключ от шкафа, находит его. Нина смотрит на нее с сомнением:

— Давай лучше бабушку дождемся.

Но Юлька не слушает ее.

— Мы только карточку посмотрим и опять закроем.

Она открывает шкаф, и в комнату врывается запах лекарств и нафталина. Юлька влезает на табуретку и достает до верхней полки, на которой стоят в ряд бутылочки с лекарствами, а с правой стороны лежит тяжелый альбом.

— Держи, — говорит Юлька и протягивает Нине альбом, слезает с табуретки и видит на нижней полке шкафа мягкий белый сверток с химическими буквами и следами сургуча.

— Посылка от мамы, — радостно сообщает Юлька.

Посылка давно вспорота. Юлька разворачивает белую материю и видит черные блестящие ботики с бархатными воротничками.

— Ботики! Мне! — кричит она. — И еще, Нина, смотри — форма!

Она разворачивает коричневое с белым воротничком платье и прикладывает его к себе.

— Очень красивое платье, — говорит Нина, — я тебя в нем нарисую.

Юлька складывает платье, кладет наверх ботики и заворачивает в белую тряпку с химическими буквами. Нос у нее краснеет, над бровями появляются ямочки.

— Ну и зря, — говорит Нина. Она все поняла и спешит успокоить Юльку. — Это еще ничего не значит…

— Она не приедет? — спрашивает Юлька.

Нина начинает сердиться:

— Юлька, как тебе не стыдно. Ты же умная девочка, будущая отличница… Конечно же приедет.

Юлька листает альбом и показывает пальцем на фотографию:

— Вот она.

— Я так сразу и подумала, — говорит Нина, — ты на нее похожа. А теперь давай писать письмо.

— «Здравствуй, мама, — диктует Юлька, — мы живем с бабушкой хорошо. У нас лето и тепло. А сегодня дождь. Бабушка здорова, и бабка Шура тоже здорова. Они еще не помирились. Напиши, когда ты приедешь…»

ВОСЬМОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ

По вечерам она стала приходить на кухню с клубками. Вяжет свитер. Иногда поднимает на меня глаза и улыбается. Губы сомкнуты, улыбка делает лицо жалким. Я не люблю, когда у нее такое лицо, и говорю сердито:

— Сколько книжек можно было бы прочесть за это время.

— В книжках — чужие жизни, — объясняет Лика, — а я хочу прожить свою жизнь. Хочу, чтобы меня любили, а не читать про любовь. Хочу связать ему свитер.

— Ну и вяжи. Только он вряд ли это оценит.

— Он наверняка не оценит. — Лика вздыхает. — Он не способен ценить, он красивый. А красивым все дается легко, и они ничего не ценят.

Голова у нее опущена, короткие прямые волосы схвачены на макушке бантиком, но, как бы она себя ни уродовала, ей все идет, даже этот дурацкий бантик. Иногда у нее путаются нитки, она рвет их, распускает связанные рядки и стонет. Нелегко ей дается это кроткое занятие.

— В ваше время, — она вымещает досаду на мне, — конечно, все было по-другому: девушки не вязали, они читали книги, повышали свой уровень…

— Не трогай мое время. И вообще оно ни при чем. В каждом времени есть свои вязальщицы свитеров.

— Бедненькие, — шепчет Лика, — сидели и вязали. Как я.

— Не как ты. Ты притворяешься, а они вязали серьезно.

— Маргарита, вы не талантливая. Между прочим, знайте: все талантливые люди — притворщики.

В коридоре звонит телефон. Лика замирает, смотрит на меня вопросительно.

— Это не тебе, — говорю я и иду в коридор. Она тоже идет за мной. Ей хочется, чтобы это звонил Никич. Я снимаю трубку и слышу Клавин голос:

— Наконец-то я вас застала.

— Почему «наконец-то»? Я весь день дома…

— Бросьте мне, бросьте… — Голос у Клавы пронзительный, по телефону особенно невыносимый, я отстраняю трубку от уха.

Лика фыркает:

— Она ведьма и сплетница. И почему это вам ведьма дороже хорошего человека?

Я осуждающе гляжу на Лику и шепчу ей:

— Иди, иди, хороший человек, вяжи свитер.

А Клава надрывается:

— Маргариточка! Только скажите мне правду: есть разница между работой и праздником?

— Есть. Конечно, есть. А что случилось?

— Это я еще узнаю, что случилось. Стал одеваться на работу, как в гости. Что это может быть?

Я уже все поняла. У Клавы очередной приступ ревности.

— Ничего плохого не может быть, — успокаиваю я ее, — просто стали жить лучше, одежды прибавилось, можно и на работе выглядеть по-человечески.

— Перед кем?

— Перед товарищами.

Клава умолкает, потом говорит недобро:

— Хоть вы идейная, Маргарита, но одного секрета не знаете. Товарищи — это на собраниях и на демонстрации, а в других местах — просто мужики и бабы.

— Что вы от меня хотите, Клава? Ну, спрячьте, закройте на замок все его костюмы, пусть он у вас ходит на работу как пугало.

— Так и сделаю! — Клава свирепо дышит. — И ему скажу, что вы мне присоветовали.

Лика все еще стоит в коридоре. Привалилась спиной к стене, разглядывает потолок. Она знает, как заканчиваются наши с Клавой телефонные разговоры, и ждет бурного финала. Неожиданно Клава меняет тему:

— Видела этого, с бородой, что к вам ходит.

— Никича? — спрашиваю я и смотрю на Лику. Та сразу отрывается от стены и впивается в меня глазами.

— Вы знаете, Маргариточка, что я всем людям желаю добра. Вы своей соседке передайте это. Она меня обливает грязью, а я ей тоже желаю добра. — Клава шмыгает носом, голос становится рыдающим: — Подлец он, Маргариточка, этот ваш, с бородой. Я его сегодня в универмаге видела. С одной. Молоденькая такая и одета прилично… — Клава замолкает, ждет, что я скажу. И Лика ждет.

— Это ничего не значит, — говорю я Клаве, — мало ли кто с кем и где ходит.

— Блаженная вы, Маргарита. И хитрая. Извините, но привыкла вот так — одну правду.

На этот раз я выдержала. Клаве не удалось втравить меня в ссору. Всегда бы так: «Правда, Клавочка, — хорошо, а доброта — лучше».

Мы возвращаемся с Ликой на кухню. Она садится на подоконник и жалобно смотрит на меня.

— Не могу видеть такое твое лицо… Ты же талантливая — притворись.

— Я не хочу, — отвечает Лика, — что она вам сказала?

— Видела Никича в универмаге с какой-то девицей.

Лика мстительно поджимает губы.

— С Валькой. Это наша звукооператорша Валька. У нее, как у камбалы, самая широкая часть тела —