Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

Воспитание, обусловленное — этим кодексом, сидело глубоко внутри него. Он никогда не мог найти его корней. Этот кодекс был частью самой человеческой сущности Тега, что с неимоверной силой ограничивало рамки дозволенного стоящим выше и ниже его в иерархической пирамиде.

«Ключевой символ — это верность».

Верность распространялась вверх и вниз, всюду, где находила достойное себе пристанище. Такую верность осознавал Тег в себе. Он не на миг не сомневался, что Тараза будет поддерживать его во всем, кроме ситуации, когда потребуется принести его в жертву ради выживания Ордена. И это будет, само собой разумеется, правильным. Это будет тем, на чем, в конце концов, покоится их общая верность.

«Я — башар Таразы». Вот что говорит кодекс.

Это был тот самый кодекс чести, который дал Патрину право жертвовать собой.

«Я надеюсь, ты умер безболезненно, мой старый друг».

И опять Тег задержался под деревьями. Вытащив из ножен в сапоге боевой нож, он оставил маленькую пометку на дереве.

— Что ты делаешь? — спросила Луцилла.

— Это тайная метка, — ответил Тег. — Ее знают только подготовленные мной люди. И Тараза, безусловно.

— Но почему ты…

— Я объясню тебе позже.

Тег направился вперед, остановился у другого дерева, где тоже оставил крохотную, вполне естественную для дикой жизни этих глухих мест, такую, какую могло бы оставить когтем животное.

Прокладывая путь вперед, Тег заметил, что у него сложилось окончательное мнение о Луцилле. Ее планом насчет Данкана следует помешать. Любые рассуждения ментата о безопасности и здравом рассудке Данкана требовали этого-. Пробуждение исходной памяти должно произойти раньше любого воздействия, которое наложит на него Луцилла. Трудно помешать ей, это Тег понимал. Чтобы провести Преподобную Мать требуется лучший лжец, чем он когда-либо был.

Нужно, чтобы помехи все время смотрелись случайными, естественным развитием обстоятельств. Луцилла никогда не должна заподозрить злого умысла. Тег не испытывал иллюзий, что сможет провести Преподобную Мать и помешать ей в тесном: обиталище. Лучше всего убить ее. Он подумал, что смог бы это сделать. Но последствия! Тараза никогда не посмотрит на такое кровавое дело как на повиновение ее приказам.

Нет, он должен выигрывать время, наблюдать, слушать, выжидать.

Они вышли на небольшую открытую площадку с высоким барьером их вулканических пород прямо перед ними. У барьера росли щетинистые кустарники: и низкие колючие деревья, казавшиеся темными пятнами в звездном свете.

Под кустами Тег сумел разглядеть еще более темное пятно узкой впадины.

— Отсюда надо ползти на животе, — сказал Тег.

— Я чувствую запах пепла, — сказал Луцилла. — Здесь что-то сгорело.

— Здесь была наша приманка, — ответил Тег. — Патрин оставил выжженную область слева от нас, подделав следы стартовавшего и оставившего после себя обгорелое место, не-корабля.

Тег заметил, как Луцилла сдержала дыхание. Ну и дерзость! Даже если Шванги обратится к следопыту-ясновидцу, чтобы найти следы Данкана (потому что Данкан был единственным среди них, не обладавшим кровью Сионы скрывающей от ясновидческого поиска), все приметы укажут, что они прибыли сюда и улетели с планеты на не-корабль… если только…

— Ты куда нас ведешь? — спросила Луцилла.

— Это харконненовский не-глоуб, — ответил Тег. — Он здесь уже целое тысячелетие, а теперь он наш.

Совершенно естественно, имеющие власть желают подавить «дикие» исследования. Неограниченные поиски знания имеют длительную историю производства нежелательной конкуренции. Наделенные властью мечтают о «безопасной линии исследований», которая будет разрабатывать только доступные контролю продукты и идеи, и, что важнее всего, которая позволит внутренним вкладчикам присваивать большую часть доходов. К сожалению, беспорядочное мироздание, полное изменчивой относительности, никак не гарантирует такую «безопасную линию исследований».

Хедли Туек, Верховный Жрец и номинальный правитель Ракиса, чувствовал, что не соответствует обязанностям, только что возложенным на него.

Ночь пыльным туманом обволокла город Кин, но здесь, в его личной палате аудиенций, сверкание множества глоуглобов рассеивало тени. Но даже здесь, в самом сердце его храма, было слышно отдаленное завывание ветра, сезонных страданий этой планеты.

Палата аудиенций — помещение неправильной формы, семи метров в длину и четырех метров в ширину. Дальний от входа конец почти неощутимо сужался. Потолок в том же направлении тоже шел с мягким наклоном. Занавески из спайсового волокна и хитрые жалюзи желтого и серого оттенков скрывали неправильности. Одна из занавесок закрывала фокусирующий горн, который передавал даже малейшие звуки подслушивающим за пределами этой комнаты.

Только Дарви Одрейд, новая Настоятельница Оплота Бене Джессерит на Ракисе, сидела с Туеком в этой палате приемов. Они смотрели друг на друга через небольшое пространство между их мягкими зелеными подушками.

Туек постарался сдержать гримасу. Это усилие разоблачающе исказило его всегда властные черты. Он очень тщательно готовился к нынешней встрече. Смотрители гардероба старательно привели в порядок одеяние на его высокой и несколько дородной фигуре. На его длинных ногах были золотые сандалии. Стилсъют под его облачением был чистой бутафорией: никаких насосов или водосборных кармашков, никаких неудобных и отнимающих время приспособлений. Его серебристо-седые волосы зачесаны к плечам — подходящее обрамление для квадратного лица с широким полным ртом и тяжелым подбородком. В его глазах появился благосклонный взгляд — он научился напускать на себя такое выражение у своего деда. Войдя в палату аудиенций, чтобы встретить Одрейд, он чувствовал себя весьма представительным, но теперь внезапно у него возникло ощущение, что он обнажен и растрепан.

«Он и в самом деле довольно пустоголов», — подумала Одрейд.

А Туек думал: «Я не могу обсуждать с ней этот ужасный Манифест! Ни с тлейлаксанским Господином, ни с этими Лицевыми Танцорами, подслушивающими в другом помещении. Какой Шайтан меня дернул разрешить это?»

— Это ересь, ясно и просто, — сказал Туек вслух.

— Мы всего лишь одна религия среди многих, — возразила Одрейд. — И с людьми, возвращающимися из Рассеяния, с возрастанием количества сект и различных верований…

— Мы — единственная истинная вера, — заявил Туек.

Одрейд подавила улыбку. «Он сказал это точно так, как надо. И Вафф, наверняка, его слышал». Туеком великолепно было управлять. Если Орден прав насчет Ваффа, то слова Туека взбесят тлейлаксанского Господина.

Глубоким и значительным голосом Одрейд сказала:

— Манифест поднимает вопросы, над которыми все должны задуматься — верующие и неверующие — в равной степени.

— Да что все это имеет общего со Святым Ребенком? — спросил Туек. — Ты сказала мне, что мы должны встретиться по делам, касающимся…

— Конечно! Не старайся отрицать, что знаешь, как много людей начинает поклоняться Шиане. Манифест подразумевает…

— Манифест! Манифест! Это еретический документ, который будет уничтожен. Что до Шианы, ей нужно возвратиться под нашу исключительную опеку!

— Нет, — тихо ответила Одрейд.

«До чего же возбужден Туек, — думала она. Его жесткая шея еле-еле шевелилась, когда он поворачивал голову из стороны в сторону, но взгляд упорно возвращался к занавеске справа от Одрейд, словно указывая на это особенное место. — До чего же он прозрачен, этот Верховный Жрец. Он мог бы с таким же успехом просто сознаться, что Вафф подслушивает где-то за этой занавеской».

— А затем вы увезете ее с Ракиса, — сказал Туек.

— Она останется здесь, — ответила Одрейд. — Точно так, как мы тебе обещали.

— А почему она не может…

— Ну-ну! Шиана ясно изложила свои желания. Я уверена, тебе докладывали ее слова. Она хочет стать Преподобной Матерью.

— Она уже является…

— Владыка Туек! Не старайся хитрить со мной. Она ясно изложила свое желание, и мы счастливы угодить ей. С чего тебе возражать? Преподобные Матери служили Разделенному Богу во времена Свободных. Почему бы не сейчас?

— Вы, Бене Джессерит, умеете заставить людей говорить то, чего они не хотят говорить, — обвинил Туек. — Нам не следовало обсуждать это наедине. Мои советники…

— Твои советники только замутили бы наш спор. То, что подразумевается в Манифесте Атридесов…

— Я буду обсуждать только Шиану! — Туек приосанился, принимая, как он считал, позу неколебимо твердого Верхового Жреца.

— Мы ее и обсуждаем, — сказала Одрейд.

— Тогда позволь мне ясно тебе заявить, что мы требуем, чтобы в ее свите находилось больше наших людей. Ее должно охранять со всех…