Наталья - Минчин Александр

— Где это пальто, я хочу его посмотреть, — говорит Лина.

— Сейчас он оденет его и придет, давай, Санчик, иди.

Я ухожу одеваться. Они будут одеваться тоже.

Костюм я одеваю на уже надетую рубашку, а вот пальто, достав с вешалки из шкафа, рука медлит одевать. Наконец решаюсь. Господи, неужели я думаю только о ней и как она воспримет. Смотрю в шкафное зеркало. Что ж, не так плохо, только впечатление, что там два таких. Как я. Я справляюсь с непослушными волосами, одетый в длинное кожаное пальто, которое брат купил себе от холода. Зимой…

Стучусь в дверь к брату. Лина одевается, и я жду пару минут. Наконец я захожу, она красится у подоконника, стоя спиной к нам.

— А почему ему можно смотреть, как ты одеваешься, а мне нет? — шучу я.

— О, — серьезно отвечает она, — его это уже давно не интересует, смотреть на меня, когда я одеваюсь… или раздета. Правильно? Он все больше спатки теперь любит, да, Боречка?..

— Санчик, — говорит Б., — отличное пальто!

И смеется, начиная кататься по кровати.

Лина оборачивается, не утерпев:

— Оно тебе очень идет, Сашенька, ты в нем такой юный и таинственный. И взрослый в то же время, не по годам.

Революционным, думаю я.

— С ума сойти, какое сочетание, — улыбаюсь я.

— Только оно на два размера больше его, — говорит Б.

— Зато макси и это скрадывает, — возражает она.

Потом пять минут речь идет о пальто, а я стою как Гаврош на площади Восстания.

— Надо что-нибудь придумать, чтобы хоть в поясе не было так широко.

Он придумывает. Пояс стягивает сзади, затягивая его в несколько складок между спиной и … простите. Застегивает меня на все пуговицы, и получается терпимо. Плечи сверху, суровая талия и расклешенные длинные полы книзу.

— Б., спасибо, — произношу я.

— Все брата не ценишь, — набивает себе цену он. И добавляет: — Но я бы в таком не пошел.

Они еще дебатируют по поводу пальто, а мне уже до лампочки.

— Пора выходить, — говорю я.

— Я через минуту буду готова. Интересно, какая твоя Наталья? — думает Лина, продолжая краситься.

— Увидишь, — говорю, а в горле что-то перехватывает.

Выходим мы на улицу не через пять минут и не через десять, а через пятнадцать.

Я уже было одел белую куртку, но они меня вынули из нее и надели опять пальто. Б. успокоил, что не так уж страшно. «Люди шарахаться не будут».

На площади я беру такси. Мы опаздываем.

— Деньги давят, да? — говорит Б., — жмутся в кармане? — Хотя и садится первым, впереди.

Мы входим в вестибюль гостиницы «Россия», людей, как всегда, полно суетящихся.

Время без четверти шесть.

— Ну вот, чего гнал, — говорит Б., — еще пятнадцать минут времени. И так успели бы.

— Я не люблю опаздывать. Лина, хочешь мой любимый коктейль попробовать? Здесь единственное место, где я его пью обычно. Пил, — поправляюсь я.

— Очень хочу. А у нас есть время, всего четырнадцать минут осталось?

У каждого свой подход к времени.

— Не волнуйся, она никогда не приходит вовремя, всегда опаздывает. Да, и вы здесь останетесь, чтобы не мерзнуть, я встречу ее, и мы к вам подойдем.

— Ты только не забудь, когда спектакль начинается, — говорит Б.

Мы поднимаемся по лестнице на пол-этажа и подходим к бару. На антресолях.

Они садятся. Я подхожу к стойке, барменша моя старая знакомая, еще когда я школу кончал в Москве и пытался поступать в театральный, она мне обычно оставляла американские сигареты и не брала сверху ничего.

Может, я ей кого-то напоминал…

— Здравствуй, Саша, — говорит она, — три месяца не видела тебя, с самого Нового года. Тогда, когда ты поил брата, или кто он был, помнишь?

— Брат, вон он, сидит за столом.

— Тебе твой коктейль, как обычно?

— Да, два, пожалуйста.

— И доверху шампанского?

Я даю ей много на чай.

— Спасибо, раньше я у тебя не брала, неловко было.

— Все меняется. Раньше и сигареты были американские.

— Я знаю, что ты их любишь, милый, нету ни одной пачки уже месяца два. Я бы тебе оставила.

— Знаю. Спасибо за коктейли.

Я беру два стакана и иду к столу.

— Я думал, ты там до конца вечера останешься, — язвит Б.

— Старая знакомая.

— А это она тогда подавала тридцать первого вечером?

— Да.

Он поворачивается и машет ей рукой.

Лина тянет через соломинку, пробуя:

— Ой, как вкусно. Как это называется, Сашенька?

— Шампань-коблер.

Тут она замечает:

— А почему ты себе не взял, киска?

— Да, — увидел Б., — чего это ты?

— Мне не хочется, не знаю, идти надо.

Я начинаю волноваться. Мы столько не виделись. Как она ко мне отнесется? Наверно, это конец. Все что угодно, но я не хочу этого прощания, которое, понимаю, неизбежно; я не хочу быть, жить без нее. Я — пустота, и пустое все вокруг.

— Б., — говорю я, — вот деньги, — кладу пять рублей из кармана на стол, — выпьете, возьмешь еще, и на чай ей оставишь — да не забудь, ей, а не себе. А то так и будешь, как бедный студент, весь вечер с одним коктейлем сидеть. — (Ненавижу.)

— А я и так не богатый.

Он забирает деньги со стола.

— Я пошел, друзья.

— Поговори еще, — просит Лина, — мне так нравится, когда ты говоришь. И в этом пальто ты такой неприступный.

Еще ж пальто!

— Ну, я буду, — говорю я и бегу по лестнице к большому зеркалу. Пугало, ей-Богу. Я оправляю пальто и так и эдак. А ну, думаю, ничего не изменится. Может, на руку взять? Но это идиотство. Да и упаду я под ним, такое оно тяжелое. И на какую руку взять…

Остается пара минут, а дойти до кинотеатра и спуститься минута. Мне не хочется опять стоять и ждать, и дергаться.

Я выхожу на улицу, двести пятьдесят раз пытаясь поправить прическу, волосы, бесполезно.

Я дохожу до парапета и смотрю сверху, на вход кинотеатра, там, конечно, пусто.

Смотрю влево, там прогуливается у круглой клумбы какая-то девушка в замшевом пальто и шапке торчащего меха. Интересно, в чем придет Наталья?

Я медленно спускаюсь по каменным ступенькам, выхожу на площадку у кинотеатра и подхожу к бордюру. Оглядываюсь на девушку, она стройная и элегантная. Может, подойти познакомиться? А почему бы и нет, я свободный, все равно все кончилось или кончается, ее не волновало, что со мной и как я. Фу-у, какая чушь в голову лезет. Я ставлю ногу на бордюр и пытаюсь расправить полы пальто, запахнуть так, чтобы было «модно». Минут пять я меняю позы и положения. Я чувствую внутри пустоту и напряжение. Смотрю на дорогу, где машины, никто не затормаживает, она должна приехать на такси. Вечно опаздывает, конечно — я же могу ждать, я буду это делать, ждать.

— А старых друзей мы уже не узнаём? — неожиданно раздается голос за моей спиной.

— Нет, — невежливо буркаю я и гляжу на остановившееся такси. Нет, не она.

Я оборачиваюсь, эта девушка в замшевом пальто тонкого стильного покроя, что гуляла слева. Откуда я могу ее знать? Шапка с торчащими иглами меха надвинута на глаза. Ну, времена! — если такие девушки сами знакомятся…

— Санечка, — слышу я родной голос, — ты правда не узнал меня? Неужели я так изменилась?

— Наталья!.. — я приоткрываю рот от изумления. — Я не узнал тебя. Ты давно приехала?

— Я жду тебя минут двадцать. Я раньше приехала.

О, Господи, ужасаюсь я, значит, она видела все позы, которые я принимал, изменял, пытался.

— А почему ты ко мне не подошла?

— Я не смотрела вокруг, думала, когда ты приедешь, увидишь меня сам. Ты же мне не разрешаешь смотреть по сторонам…

Я вздрогнул. Она посмотрела мне в глаза. Меня внутри будто вересковым медом окатили.

— Ты же знаешь мои минус два с половиной. Но я бы не узнал тебя все равно, ты так не похожа на ту Наталь… — я осекаюсь.

— Ну-ну, — она улыбается, — не стесняйся.

— Ты хорошо очень выглядишь.

— Спасибо, Саня. Вот мы и дожили до комплиментов. Это редкость — от тебя.

— Да, не умею говорить, лучше выражать.