Ночной скиталец - Сьюзен Кэрролл

— Даже если тетушки Артура прогонят меня, я знаю, что буду делать, — громко заговорила Розалин, пытаясь убедить его. — Я часто думаю о том, каким образом устроиться на свой доход.

Сэр Ланселот надолго замолчал, гладя на Розалин. В его взгляде сквозило удивление.

— На пятьдесят фунтов в год, миледи?

— Конечно. Я смогу арендовать маленький коттедж, если буду очень экономной. И-и я могла бы заняться шитьем. Я очень хорошо умею обращаться с иголкой.

Если сэр Ланселот прежде казался взволнованным, то теперь он выглядел охваченным ужасом от ее слов.

— Это то, чем занимаются бедные вдовы, разве не так? — спросила Розалин. — Я полагаю, это считается респектабельным.

— Респектабельным, возможно, но что это за чертова жизнь! — сказал Ланселот и тут же добавил: — Простите, леди, но вы не не представляете себе то, о чем говорите. Вы будете полностью изгнаны из общества, достойного вас. Никаких званых ужинов, никаких других приглашений.

— Я и сейчас не посещаю званые вечера.

— Но вы должны. Вы слишком молоды, чтобы быть совсем одной.

— У меня все еще есть мои книги, — девушка бодро улыбнулась ему. — И мои легенды.

Но вместо того, чтобы утешить его, она, казалось, только ухудшила положение. Он посмотрел на нее, рот твердо сжат, глаза наполнены чувством… вины? Но почему сэр Ланслот должен чувствовать какую-то вину по отношению к ней?

Прежде чем она смогла уловить странное выражение его глаз, ресницы опустились, скрывая их.

— Нет никакой причины для вас принимать такие радикальные решения сегодня, — прошептал призрачный рыцарь. — Вы в самом деле должны поспать сейчас. Вы выглядите невероятно усталой.

Розалин не могла отрицать это. Истощение, казалось, наконец, настигло ее. Возможно, из-за этого разговора о ее будущем, которое даже в самом оптимистичном расположении духа нельзя было назвать никак иначе, кроме как унылым.

Она забралась поглубже под одеяло. Но прежде чем закрыть глаза, бросила последний взгляд на сэра Ланселота. Он, казалось, впал в такое мрачное состояние, что она не могла не напомнить ему о его обещании.

— И вы останетесь со мной на всю ночь?

— Да, миледи, — темнота исчезла из его глаз, уступив место бесконечно нежному взгляду. — Я буду здесь, и в течение стольких ночей, сколько вы пожелаете.

Глаза Розалин расширились от восхищенного удивления.

— Это очень безрассудное обещание, — предупредила она. — Я могу пожелать очень много ночей, даже если это очень эгоистично. Но я старалась освободить вас. Вот почему я пришла на озеро сегодня ночью.

Когда эти слова привели сэра Ланселота в полное замешательство, она добавила:

— Меч, помните? Вы сказали мне, что если он вернется обратно на дно озера, вы, наконец-то, сможете обрести покой.

Ланселот отпрянул:

— У меня есть склонность говорить так много глупостей, миледи, что иногда я думаю, мне следует отрезать язык.

— Значит, даже если бы меч был Экскалибуром, и я вернула бы его обратно в зачарованное озеро, это не помогло бы вам?

— Нет, миледи, у меня уже не осталось никакой надежды на искупление, кроме…

— Кроме чего?

— Кроме того, что однажды вместо попыток соблазнить чужую невесту, я бы нашел свою собственную любовь. Теперь, боюсь, это совершенно невозможно.

Его глаза улыбались с желанием, которое было невыносимо трогательным и отозвалось эхом в сердце Розалин, как будто она тоже искала невозможное. Она протянула к нему руку.

Рыцарь заколебался, потом потянулся к ней, пока его большая рука не легла на ее, ладонь к ладони в неземном луче света, как будто в течение одной секунды они могли на самом деле коснуться друг друга, не плоть к плоти, но одна одинокая душа на мгновенье слилась с другой, в редком единении покоя, тепла и полного счастья.

Сэр Ланселот отодвинулся слишком быстро, приказывая ей отдохнуть. Розалин послушно закрыла глаза, но когда она уже проваливалась в сон, голос Ланселота прозвучал в последний раз.

— Миледи, вы могли бы оказать мне любезность?

— Все что угодно, — сонно пробормотала она.

— Вы… вы могли бы дать Лансу Сент-Леджеру последний шанс?

Просьба испугала ее достаточно сильно, чтобы она с трудом приподняла тяжелые веки.

— Еще один шанс для чего?

— Чтобы исправить его поведение. Чтобы исправить все то зло, что он причинил вам.

— Вы думаете, этот негодяй сможет это сделать?

— Я верю в это. Возможно, он не так плох, как мы о нем думаем. Во всяком случае, если вы будете готовы выслушать его, позвольте ему попытаться.

Розалин вжала голову глубже в подушку, совершенно смущенная тем, что сэр Ланселот пытался выразить. Но она не могла ему в чем-то отказать, поэтому промямлила сонное обещание, хотя с трудом осознавала, что пообещала сделать.

Глаза Розалин снова закрылись, и ее последней мыслью было то, что почему-то ее будущее уже больше не казалось таким мрачным. С внезапной уверенностью она поняла, что не вернется обратно к тетушкам в Кент. Миранда и Клотильда определенно не захотят принять ее теперь, потому что она, наконец, совершила самую непростительную глупость. Она отдала сердце призраку.

Долгое время после того, как Розалин заснула, призрак сэра Ланселота дю Лака шагал около ее кровати, отважная фигура из другой эпохи в кольчуге и черной тунике, но глаза, смотревшие на нее, были глазами Ланса Сент-Леджера, полными беспокойства.

«Может ли женщина выглядеть такой чертовски красивой и уязвимой?» — уныло размышлял Ланс. Розалин обняла его подушку, будто обнимала возлюбленного, ее золотые волосы рассыпались по плечам, мягкий румянец покрывал щеки, как будто она глубоко погрузилась в самый счастливый сон.

Без сомнения, сон о Камелоте и рыцарях в сияющих доспехах. Ланс тяжело вздохнул. Валентин, как всегда, оказался прав. Ланс не должен был продолжать этот нелепый маскарад. Этот привязало его к Розалин сильнее, чем он мог представить.

Какой приступ глупости овладел им, когда он пообещал, что сэр Ланселот будет приходить к ней так много ночей, как она пожелает? Женщина уже полностью доверилась ему, доверилась ему слишком сильно. Вообразив, что он ее друг, рассказав ему о себе больше, чем он хотел знать. Особенно самое обескураживающее признание.

«…Я с трудом могла доверять себе, когда была рядом с Лансом Сент-Леджером. Какое-то мгновение я чувствовала, что могла бы стать его, если бы он попросил».

Эти слова были бы опасными для любого мужчины, не говоря о таком печально известном распутнике, как он. Ланс никогда не замечал в себе желания самопожертвования. Он благодарил судьбу, что в этот момент был только духом без тела. Но придет утро…