Ночной скиталец - Сьюзен Кэрролл

Вот ее душа взлетает от истинной радости и через мгновенье падает в мрачную бездну печали. А у Розалин оказалось больше причин для отчаяния, чем у большинства влюбленных. Что могло быть безнадежней, чем влюбиться в мужчину, который никогда не сможет стать для нее чем-то большим, чем мечта, преследуемая ею во тьме.

Она даже не могла быть уверена в ответной любви. Кто она такая, чтобы думать, что может покорить сердце одного из величайших героев всех времен? Мужчины, который однажды любил королеву такой ослепительного красоты, что пожертвовал и честью, и бессмертной душой ради нее. Кто такая Розалин Карлион, чтобы сражаться с воспоминаниями о Гвиневере? Никто, просто робкая вдова с курносым носом и веснушками.

Но даже если бы сэр Ланселот согласился быть лишь ее другом, этого было бы достаточно. Она никогда бы не вернулась к унылому существованию, которое влачила со дня смерти Артура. Ее рыцарь в сияющих доспехах не смог бы появиться перед ней под крышей Миранды и Клотильды Карлион. Дом двух суровых старых дев не самое благоприятное место для полуночных свиданий с мужчиной, даже если тот — давно умерший призрак.

Розалин понимала, что Ланселот являлся частью Корнуолла с его пологими холмами и открытыми ветрам берегами. Здесь рыцарь когда-то скакал на своем коне, увлеченный поисками и свершением отважных подвигов на службе короля. И здесь, в Корнуолле, Розалин намеревалась остаться, чтобы быть рядом с ним. Неважно, какой ценой.

Она составляла в голове безнадежные планы, размышляя, достаточно ли осталось от ее ежеквартального пособия, чтобы снять хотя бы маленький коттедж, когда была потревожена стуком в дверь.

Не успела Розалин ответить, как дверь распахнулась. Девушка напряглась, когда увидела, кто входит. Ланс Сент-Леджер казался пугающе мужественным в своих, облегающих бриджах, полосатом шелковом жилете и сверкающих сапогах. Он был без галстука, и его белая льняная рубашка, небрежно расстегнутая на шее, открывала кусочек обласканной солнцем кожи.

— Можно войти? — требовательно спросил Сент-Леджер, остановившись в дверном проеме.

— Ну, я-я, — заикаясь, произнесла Розалин. Все утро она ожидала еще одной встречи с этим мужчиной и страшилась ее. Без сомнения, лишь поэтому ее сердце пропустило удар, а руки взметнулись вверх, чтобы пригладить взъерошенные волосы.

— Клянусь, я пришел не для того, чтобы мучить тебя, — сказал Ланс с одной из своих самых привлекательных улыбок. — Я возвращался из конюшни и случайно заметил, как ты выглядываешь в сад, и подумал, что, возможно, тебе бы захотелось получить это.

Он вытащил руку из-за спины, предъявляя ее взору букетик цветов. Букетик цветов? Нет, больше было похоже на то, что он пытался принести ей весь сад. В его большой руке едва помещалось пламя восхитительного цвета: дрожащие рододендроны, задавленные пурпурным вереском, бархатцы, краснодевы и примулы. Пока он шел к ней через комнату, за ним оставалась дорожка из лепестков, падающих при каждом его шаге.

Ошеломленная девушка не могла сделать ничего, кроме как наблюдать за ним.

— Вот, — сказал Ланс, протягивая ей букет. — Возьми его. Боюсь, не самое элегантное исполнение. Но я не привык собирать цветы для молодых дам.

— Почему-то я сомневаюсь в этом, — пробормотала Розалин.

— Это правда. Обычно я просто приказываю слуге найти букет и отослать его. С моей визитной карточкой, конечно, полной слов, необходимых для обольщения.

Розалин как раз потянулась за букетом, но при этих словах замерла.

— Не беспокойся, — протянул Ланс, весело сверкнув глазами. — Мои карточки закончились сегодня утром.

Розалин пыталась оттолкнуть букет, но этот негодяй впихнул его ей в руки, тогда девушка поднесла цветы к лицу, глубоко вдыхая смешанные сладкие запахи, такие же близкие ей, как книги легенд, воспоминание об улыбке отца, нежные ласки матери.

Она почувствовала покалывание в глазах и быстро сморгнула слезы.

— С-спасибо вам.

— Пожалуйста, — серьезно ответил Ланс.

Должно быть, такой поступок был привычен для него. Он не мог догадаться, что именно цветы означали для нее, и все же редкий проблеск доброты проскользнул в глазах Ланса Сент-Леджера, смягчая надменные черты его лица.

Розалин внезапно вспомнила о том, что сэр Ланселот сказал ей лишь прошлой ночью: «Возможно, этот негодяй не так плох, как мы думаем о нем».

Она смотрела на цветы, раздумывая над этими словами, как вдруг услышала мягкий щелчок и, подняв глаза, увидела, что Ланс воспользовался тем, что она отвлеклась, и запер дверь.

Сердце Розалин подпрыгнуло, все ее недоверие и осмотрительность по отношению к этому мужчине вернулись. Когда он направился к ней, она окаменела.

— Не пугайся, — сказал Ланс соблазняющим голосом, который она посчитала каким угодно, только не успокаивающим. — Я должен поговорить с тобой кое о чем наедине и прошу не перебивать меня, пока я не закончу.

Закончит что? Розалин бросила цветы на колени и стянула концы шали вместе, пытаясь спрятать босые ноги так далеко, как только возможно. Она могла без волнения принимать сэра Ланселота в ночной рубашке, но одно лишь присутствие Ланса заставляло девушку остро осознавать, что ее тело скрыто от него лишь тонкой материей, а на заднем плане слишком близко вырисовывалась кровать.

— При этом должна присутствовать хотя бы моя горничная. Это не очень прилично, — запинаясь, произнесла Розалин.

— Я боюсь, уже немного поздно беспокоиться о приличиях, разве нет?

— Возможно, для вас слишком поздно, но я…

— Розалин, пожалуйста. Я просто хочу поговорить с тобой. Лишь несколько мгновений. Я не буду давить на тебя, но дело неотложное.

Розалин неловко поерзала на кресле, не в состоянии вообразить, что такого мог сказать Ланс, что она желала бы услышать. Она не хотела больше слышать ни его ругань насчет того, какой дурочкой она была прошлой ночью, ни его безнравственные замечания. Хотя Сент-Леджер не выглядел склонным флиртовать или произносить еще одну гневную тираду.

Этим утром он казался подавленным… и решительным. Зная настойчивость Ланса, Розалин не была уверена, сможет ли избавиться от него, заставив пойти за братом, если будет симулировать приступ боли.

Ланс заставлял ее чувствовать такое смущение, что эта мысль казалась привлекательной. Но ее удерживало от этого еще одно воспоминание о голосе сэра Ланселота, нашептывающем у нее в мыслях.

«Если бы вы только могли дать Лансу Сент-Леджеру шанс, миледи… искупить его вину. Если бы вы соблаговолили выслушать его».

Она поежилась, вспоминая свое сонное обещание: «Я сделаю все, что вы попросите…»