Жук. Таинственная история - Ричард Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В комнате как раз находился дворецкий. Я заговорила с ним:
– Питер, что там такое снаружи? Пойди и узнай.
Он вышел и вскоре вернулся. Питер отличный слуга, но его манера сообщать даже о самых обыкновенных происшествиях несколько велеречива. Будь он министром, то с легкостью справлялся бы с Временем вопросов[20]: он умеет облекать незначительнейшие события в очень громкие слова.
– Некая неудачливая личность, по всей видимости, пала жертвой несчастливого стечения обстоятельств. Зеваки утверждают, что сей человек мертв. Констебль, в свою очередь, уверяет, что тот просто пьян.
– Пьян?.. мертв? Ты говоришь, что он мертвецки пьян?.. в такую рань!
– Либо то, либо другое. Мне не удалось посмотреть на этого типа лично. Источник моих сведений – очевидец.
Этого мне было недостаточно. Я не смогла совладать с, кажется, беспричинным приливом любопытства и, в чем была, отправилась на улицу лично выяснить, что там стряслось. Наверное, это был не самый разумный поступок в моей жизни – папá пришел бы от него в ужас, однако я всегда изумляю папá. Ночью прошел дождь, а туфли, которые были на мне, не совсем подходили для топтания в грязи.
Я добралась до места.
– Что случилось? – спросила я.
Рабочий с мешком инструментов на плече ответил:
– Человеку плохо. Полицейский думает, он напился, но я-то вижу, что дела гораздо хуже.
– Не могли бы вы меня пропустить?
Собравшиеся вежливо расступились перед женщиной и позволили мне пройти в самый центр толпы.
В жидкой грязи на дороге навзничь лежал человек. Он так сильно испачкался, что поначалу было сложно определить, мужчина ли это. Он был без шляпы и босиком. Тело его частично скрывал длинный изорванный плащ. Без сомнения, эта изношенная, измаранная и отсыревшая тряпка являлась единственным его одеянием. Верзила-констебль придерживал его за плечи и смотрел так, словно не знал, что с ним следует делать. По-моему, он никак не мог понять, притворяется бедолага или нет.
Он говорил с ним, как с умственно отсталым ребенком:
– Давай, парень, так не пойдет!.. Просыпайся!.. Что с тобой?
Но тот все никак не мог прийти в себя и объясниться. Я взяла беднягу за руку – ледяную. У него, кажется, не было пульса. На простое опьянение это ничуть не походило.
– С ним что-то серьезное, офицер. Нужно немедленно оказать медицинскую помощь.
– Думаете, у него припадок, мисс?
– Врач сможет сказать вам это точнее, чем я. Я никак не прощупаю пульс. Не удивлюсь, если выяснится, что он…
С моих губ едва не сорвалось слово «мертв», когда незнакомец спас меня от прилюдной демонстрации моего невежества, высвободив свое запястье и усевшись в липкой жиже. Он вытянул перед собой руки, открыл глаза и прокричал громким, но ужасно хриплым голосом, как будто у него сильно болело горло:
– Пол Лессинхэм!
Я так сильно удивилась, что ноги подкосились и я опустилась в грязь. Я подумать не могла, что имя Пола – моего Пола! – слетит с губ подобного типа, да еще в такой ситуации. Стоило ему произнести это имя, как глаза его опять закрылись, он начал клониться назад и, по-видимому, потерял сознание; констебль вовремя успел схватить его за плечо, не дав удариться головой о землю.
Потом полицейский потряс его тело – без излишней нежности.
– Ну, парень, теперь понятно, что ты жив!.. Что все это значит?.. Да шевелись ты!
Оглянувшись, я обнаружила Питера у себя за спиной. Его, вероятно, потрясло необычное поведение хозяйки, и он последовал за ней, желая оградить от неприятных неожиданностей. Я обратилась к нему:
– Питер, пошли кого-нибудь за доктором Коутсом, немедленно!
Доктор Коутс живет прямо за углом, а так как пробуждение пострадавшего заставило констебля сомневаться, впрямь ли случай столь серьезен, я подумала, что было бы неплохо без задержек выслушать профессиональное мнение о состоянии незнакомца.
Питер только собрался уходить, когда человек на дороге вновь пришел в сознание – то есть очнулся, ибо я была совсем не уверена, осознает ли он, что творится вокруг. Все было как в прошлый раз: незнакомец сел, вытянул вперед руки, неестественно широко распахнул глаза – по-прежнему казавшиеся незрячими! – по его телу пробежала судорога, и он истошно закричал, как может кричать человек перед лицом смертельного ужаса:
– Берегись, Пол Лессинхэм, берегись!
Этот вопль заставил меня собраться с духом. Здесь крылась какая-то тайна, и мне было необходимо сорвать с нее покров. Дважды произнес он имя Пола – и сделал это самым необычным образом! Я была обязана докопаться до сути, узнать, что связывает это безжизненное создание и Пола Лессинхэма. Должно быть, сама Судьба привела его к моему порогу, дабы я приняла нежданного гостя. Решение пришло мгновенно.
– Питер, поспеши за доктором Коутсом. – Питер передал распоряжение лакею, и тот со всех ног бросился исполнять его. – Офицер, я хочу, чтобы этого человека перенесли в дом моего отца… Не может ли кто-нибудь здесь помочь мне?
Желающих нашлось предостаточно. В холле я обратилась к Питеру:
– Папá уже спустился?
– Мистер Линдон просил передать, что вам лучше садиться за стол без него. Он приказал принести поднос с завтраком к нему наверх.
– Хорошо. – Я кивком указала на несчастного, которого в ту минуту вносили в дом. – Ничего не говорите ему об этом человеке, если он не спросит о нем сам. Ясно?
Питер поклонился. Он всегда – воплощенная деликатность. Ему известны мои причуды, и не его вина, если порой кое-какие рассказы о них доходят и до папá.
Врач пришел едва ли не сразу: незнакомца только успели уложить.
– Его бы помыть, – заметил доктор, стоило ему бросить взгляд на больного.
Это, конечно, было справедливо: никогда в жизни я не видела человека, столь остро нуждавшегося в воде и мыле. Затем Коутс приступил к обычному медицинскому осмотру; я не отходила от него ни на шаг. Насколько я поняла, пациент не подавал признаков жизни.
– Он умер?
– Скоро умрет, если его не покормят. Парень наголодался.
Врач спросил полицейского, известно ли что-либо об этом человеке.
Благоразумный констебль сумел уклониться от внятного ответа. Новость о том, что на улице лежит мертвец, с криком принес какой-то мальчишка. Полицейский последовал за ним и обнаружил незнакомца. Больше он ничего добавить не мог.
– Что с ним? – спросила я врача, когда констебль ушел.
– Понятия не имею… Может, каталепсия, а может, нет… Задайте этот
