Три часа на выяснение истины - Игорь Арясов

В большом кабинете, наполненном зычным голосом Алексеева, негромко зазвонил телефон. Алексеев недовольно подошел к столу:

— Товарищ дежурный, я же просил в течение часа меня не беспокоить. У вас что-нибудь срочное? А, от Матвеева звонят? Семин? Хорошо, соединяйте, — Алексеев прикрыл трубку ладонью, посмотрел на Матвеева, который сидел напротив Панкратова за приставным столиком, сцепив пальцы так сильно, что побелели суставы.

— Интересно, Петр Васильевич, что ваш тихоня нам выдаст. Алло, нет, это не Матвеев и не дежурный. Это Алексеев. Здравствуйте, товарищ Семин, я вас слушаю. Так! Та-ак! Очень хорошо, отлично, товарищ лейтенант. Я прошу вас через три секунды повторить слово в слово все, что вы сейчас сказали, только громче. Алексеев поманил рукой Панкратова и Матвеева:

— Идите сюда, это интересно. Давайте, Семин, — и переключил телефон на динамик.

— Повторяю, товарищ генерал. Я только что выяснил, что вчера вечером стрелок военизированной охраны Миронова обнаружила в сумочке одной из работниц гальванического цеха участка золочения плоский флакон из-под импортного шампуня. На вопрос, что во флаконе, работница ответила, соляная кислота. Я проверял, внешне кислота почти не отличается от раствора. Фамилия гальваника Кудрявцева, Елена Петровна. На мой вопрос, почему Кудрявцева была отпущена, а не задержана, вахтер ответила, что хорошо знает ее, когда-то была на ее свадьбе. Затем Миронова вспомнила, что в этот вечер Кудрявцеву у проходных завода ждал на красных «Жигулях» мужчина, по описанию это Серегин. Мужчина встречает Кудрявцеву всегда, когда она работает во вторую смену. В этот раз он почему-то нервничал и даже поругался с Мироновой.

— Товарищ Семин, подождите секунду, мы тут переварим эту информацию, — Алексеев с улыбкой посмотрел поверх очков на Панкратова и Матвеева. — Ну что, сразу теплее стало? Ай да Семин, вот это тихоня! Алло, товарищ Семин, большое спасибо за интересные вести. В присутствии вашего начальника за добросовестную работу объявляю вам благодарность. А теперь скажите, пожалуйста, вот вы, сиднем сидя на заводе почти полмесяца, что думаете по поводу болотной тишины на нем в то время, как преступники воруют раствор? В чем тут дело? Можно подробно, мы слушаем.

— Михаил Павлович, на золочение деталей есть технологический минимум и максимум. Последний — это, как я понял, для новичков. А опытные гальваники могут на минимуме, как Кудрявцева, покрывать золотом больше деталей. То есть экономить раствор. При этом, по-моему, возможен брак, который сразу обнаружить трудно, только при эксплуатации приборов. То есть нужен запрос об отказах оборудования при испытаниях. Это мое убеждение. Если отказы были, значит, именно в этом все дело.

— Послушайте, товарищ Семин, — взволнованно сказал Алексеев и наклонился над пультом. — Да вы знаете, кто вы? Вы — самый настоящий чекист, высшей пробы. Честное слово. Вы не зря были на заводе столько времени. Еще раз благодарю вас. Дополнительно есть что-нибудь срочное? Нет. Тогда всего вам хорошего, Федор Федорович.

Алексеев выключил телефон, весело посмотрел на стоявших рядом Панкратова и Матвеева:

— Ну, начальники, что? Слушали? Теперь вам все понятно? — Он прошелся по кабинету и вдруг громко по-мальчишески хлопнул ладонь о ладонь: — Вот, братцы, как надо работать! Головой! Учитесь. Такие, как Семин, наше главное богатство. Теперь все внимание этому водителю пожарной машины Серегину. Он, больше некому, получает из раствора песок, делает слитки, а Кудрявцева продаст их Зайцеву. Надо установить, зафиксировать, где и как Серегин делает слитки. А затем — заключительный этап. Будем брать преступников с поличным. Только с поличным. Иначе у нас распадется цепь. Брать их можно во время получения из раствора песка. Так? Так. А еще когда?

— Во время сделки, — угрюмо сказал Панкратов. — Когда Кудрявцева будет продавать слитки Зайцеву.

— Разумеется! — Алексеев облегченно рассмеялся. — Теперь мы грамотные. Теперь, когда нам все разжевали и в рот положили, почему бы и не проглотить, да? Ладно, не обижайтесь на меня. Это не я разжевал. А лейтенант Семин. Кстати, Петр Васильевич, пусть он свои соображения насчет жесткой технологии изложит подробно, мы их позже передадим в министерство, предложим там технологам подумать. Если на всех предприятиях картина аналогичная, а мне почему-то думается, что так оно и есть, то Федор Федорович Семин может один сэкономить нашей стране золотосодержащего раствора на десятки миллионов рублей. Есть о чем подумать! Вот вам и тихоня. А что касается заключительного этапа, надо будет посоветоваться, продумать все мелочи. Завтра утром из Москвы к нам на помощь приезжает специалист по золоту подполковник Самохин Валерий Викторович. Товарищ Панкратов, в восемь утра вы встретите его и сразу же введите в курс дела. Кстати, он везет, пожалуй, самую интересную информацию. Какую? Зайцев ездил в Москву, где в гостинице встречался с кем бы вы думали? С Вернером Штольцем. Вот вам еще одно звено золотой цепочки. За ним может скрываться многое. Впрочем, потерпите до утра, и все, почти все будет ясно. До свидания, товарищи.

Они ушли.

Алексеев устало опустился в кресло и минут пять сидел, прикрыв глаза, отдыхая. Потом взял трубку прямого телефона и через несколько секунд услышал знакомый баритон.

— Дмитрий Гаврилович, добрый вечер. Хочу доложить, что на следующей неделе мы полностью реализуем то дело, которое условно назвали «Старатели». Спасибо. Ну, что вы. Это мои ребята работают, а не я. Всего доброго.

Так, а что-то я еще не сделал, подумал Алексеев, глядя в рабочий план на столе. Ах да, в больницу не позвонил. Хотя зачем звонить, дежурного врача беспокоить? Лучше подъеду и сам все увижу.

Сегодня четверг. Дмитрию Гавриловичу я сказал, что со «старателями» закончим на следующей неделе. Не поторопился ли? В воскресенье поликлиника не работает, зато Зайцев в этот день может быть там или на кухне у своей сестры. Здесь его брать? Сюда приходит Кудрявцева продавать золото? Или лучше в поликлинике? А может, все-таки не она продает, а Серегин? Кто такой на самом деле Константин Белов? Что у него общего с Зайцевым? Почему вдруг они стали регулярно встречаться? О чем Зайцев говорил со Штольцем? Продал ему золото? Очевидно. А информацию о заводе мог? Вполне мог, получив ее от Белова, который работает технологом. Неужто прозевали?

Погоди, Алексеев, не спеши, как твой Панкратов, потерпи немного. У тебя же в запасе есть время.

Утром, когда Елена Петровна и Серегин уехали, Александр Павлов вышел из спальни в большую комнату и неприязненно посмотрел на диван. Совсем обнаглел этот Серегин. Да и теща, как маленькая, как слепой котенок, тычется ему носом в волосатую грудь и не видит, что этот подонок просто обманывает ее. Разве такой прохвост может кого-нибудь, кроме себя, любить? У него же все речи только про деньги, где и сколько можно заработать. Он, кажется, ни одной книжки за свою жизнь не прочитал. И живет как кулак, и рассуждения у него кулацкие. Все вздыхает про мельницу, которую у его деда отобрали. Ну и правильно сделали, потому что дед тоже небось такой же жадный был и наглый.

Павлов не спешил на работу. Мария Алексеевна взяла отпуск, заместителю директора Филатову он сказал, что поставил «Москвич» на профилактику, так что в пятницу у него день свободный, а если надо будет выйти на работу в субботу — он выйдет, только пришлите записку.

Павлов взял томик рассказов Джека Лондона, хотел прилечь, как всегда, на диван, но вспомнил, что тут лежал Серегин, и сел за стол. Вышла сонная Вера в длинной рубашке, посмотрела на него, потянулась, сонно зевнула:

— Хорошо тебе, выходной. А мне на работу. Хоть бы чайник разогрел и Максимку в ясли отвел.

— Это я с удовольствием, — Александр отложил книгу, поставил чайник и разбудил Максимку. Сын поднялся без слез, наверно, ему было непривычно, что утром с ним занимается папа, а не мама, к тому же Павлов пообещал завтра покатать его на машине, и, едва хлопнула за Верой входная дверь, Максимка мигом умылся, почти сам оделся, и Павлов отвел его в ясли.

По дороге домой Александр вспомнил, что обещал слесарям в гараже набор сверл с победитовыми наконечниками. И сразу, как пришел, полез в кладовочку. На самой нижней полке он увидел незнакомую банку с маслянистой, почти прозрачной жидкостью. Кислота? Осторожно снял крышку, понюхал, посмотрел на свет. Нет, кислота не пахнет и дымится, а это — как масло. Погоди-погоди! Да это же раствор, который Елена Петровна приносит с завода и прячет от него и Веры. Ну да, раствор, наверно, тот самый, из которого Серегин получает золото. Но почему теща поставила его сюда, а не взяла с собой? Может, опять забыла? Она такая растереха. Шпильки свои положит на телевизор и целый день ноет, ищет, куда они подевались. Вот так и банку спрятала, а куда — забыла. Золотой патрон она так и не нашла, да и не вспоминала больше ни о какой пропаже. А что делать с этой банкой? Как попробовать?