Кровь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

Он кивнул и улыбнулся ей. Когда девушка вышла из комнаты, он приподнял бровь, глядя на Катона. - Хорошенькая, вот эта, а?

- Полагаю, она такая. - Катон сделал глоток кашицы, но она была слишком горячей, поэтому он поставил обратно котелок и ложку. - Что с того?

- О, ничего.

- Во имя фурий, Макрон, я выгляжу так, будто готов к этому? Серьезно?

- Думаю, что нет. Но… - Макрон прищелкнул языком, - …стыдно позволить ей пропасть зря. Просто говорю, если бы я был в твоих калигах…

- Ну, это не так. Она заботится о моих нуждах и держит мое снаряжение в чистоте, вот и все. Так будет оставаться столько, сколько я захочу, и на этом все.

- Да, господин.

Берниша вернулась с запасным котелком и протянула его Макрону.

- Ты тоже должен поесть. - Катон указал на нее, поднял свой котелок и кивнул в сторону откидных створок палатки. Она быстро улыбнулась ему и поспешила прочь. Макрон оценивающе посмотрел на ее уходящую фигуру.

- Ни слова, Макрон, - предупредил его Катон. - Просто ешь, а? Мы могли бы какое-то время обойтись немного тишиной и покоем.

***

Едва полуночный сигнал прозвучал по всему лагерю, как Макрон раздвинул откидные створки палатки Катона и бросился к его постели. Краем глаза он увидел, как девушка с испуганным вздохом поднялась с земли в сторону.

- Господин! Просыпайся!

Трибун не спешил с ответом, и Макрон грубо потряс его за плечо. - Просыпайся.

Глаза Катона резко открылись, и он приподнялся на локте. - В чем дело?

- Иберийский лагерь, господин. Он горит.

Выдернув ноги из-под одеяла, Катон надел легкие сандалии и встал. Он уже был в тунике из-за ночной прохлады в гористой местности, по которой они шли. Он поспешил из палатки, и вместе с Макроном они побежали к башне над воротами, ближайшей к Радамисту и его людям. Катон запыхался, когда они подбежали к лестнице, и первым послал Макрона наверх, прежде чем собрался с силами для подъема. Его сердце быстро билось, и его конечности дрожали, когда он взобрался на платформу и встал рядом с Макроном и часовым, задыхаясь, чтобы ослабить огонь в легких.

Иберийский лагерь располагался на чуть более низком месте немногим более чем в полутора километрах от них, рядом с излучиной реки, вдоль которой дорога шла как можно более прямо. С их точки обзора Катон мог видеть, что горят десятки палаток, и в свете огня он различил сотни людей и лошадей, мчащихся во всех направлениях. На небольшом расстоянии от огня он мог только видеть темные очертания всадников на низкорослых быстрых лошадях, мчащихся вокруг лагеря, выпуская стрелы. Дальше горела горстка небольших костров, а рядом с ними стрелы прорезали огненные дуги в ночи, прежде чем упасть среди иберийских палаток.

- Парфяне, - воскликнул Макрон. - Они, должно быть, отслеживали колонну. Учитывая высокомерие этого дурака, это должно было случиться. Каковы твои приказы, господин? Сказать парням, чтобы они поднимались?

Катон на мгновение задумался и покачал головой. - Нет. Пусть дежурная центурия выдвинется к валу вместе с пятьюдесятью пращниками. Я сомневаюсь, что парфяне попытаются напасть на нас, но лучше быть в безопасности.

- А как насчет иберов, господин? Должны ли мы послать людей на помощь?

- Теперь мы ничего не можем сделать.

Пока Макрон спускался на землю, чтобы отдать приказы, Катон наблюдал, как налетчики уже подожгли большую часть лагеря. Но Радамист уже отреагировал на набег. Несколько отрядов конных лучников и катафрактов уже сели верхом и теперь галопом выехали из лагеря, чтобы преследовать врага. Шквал огненных стрел внезапно прекратился, и темные фигуры конных парфян исчезли в ночи. Оставшиеся в лагере иберы приложили все усилия, чтобы тушить пожары водой, взятой из реки. Очаги один за другим гасили, а лошадей, рассеянных налетчиками, сгоняли обратно. Только когда Катон был уверен, что атака окончена, он покинул башню и устало направился обратно в свою палатку.

Он решил, что наступит утро, он поедет к иберийцам, встретится с Радамистом и положит конец этому глупому разделению их сил.

*************

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Когда Катон и его эскорт въехали в лагерь, стало ясно, что иберийцы сильно пострадали во время налета предыдущей ночью. Десятки палаток были сожжены дотла, и все, что осталось, - это обугленные скелеты их каркасов и клочки почерневшей кожи палаток на выжженной земле. Там, где стояли обширные личные палатки Радамиста, мало что осталось, и его рабы и слуги копались в руинах, чтобы спасти то, что осталось от подушек, ковров, мебели, запасов вина и других предметов роскоши. Иберийский царевич стоял со своей маленькой свитой из придворных, наблюдая за сценой разрушения, когда Катон остановился и спешился. Десять человек, которых он привел с собой на единственных лошадях в римской колонне, остались в седле.

Радамист повернулся, чтобы поприветствовать его с кислым выражением лица. Его лицо и одежда были испещрены следами ожогов и грязи, а предплечье было перевязано окровавленной повязкой. Приближенные, стоявшие за ним, также были отмечены последствиями набега.

- Трибун Катон, я рад, что ты поправился. Полагаю, ты пришел позлорадствовать над моим несчастьем.

- Я бы не стал так поступать, Ваше Величество. Вы союзник Рима. Я чувствую ваши потери так же остро, как и вы. Я просто пришел посмотреть, какую помощь мы можем предложить.

Радамист вздохнул. - Если только в твоих силах воссоздать новые палатки и припасы, а также воскресить мертвых, в противном случае ты мало что сможешь для нас сделать.

- Сколько человек вы потеряли, Ваше Величество?

Ибериец повернулся к своим последователям, и перед ответом последовал короткий обмен мнениями. - Более пятидесяти погибли. Еще многие были ранены. Мы потеряли более сотни скакунов. А также есть те, что сбежали в ночь и все еще возвращаются. В дополнение к этому еще палатки... - Он махнул рукой над окружающей сценой и медленно покачал головой. - Почти треть из них уничтожена или повреждена без возможности восстановления. Взамен парфяне потеряли горстку людей. Я сомневаюсь, что их было больше пятидесяти в той группе, которая напала на нас, - его лицо потемнело, когда он продолжил. - Они бы не застали нас врасплох, если бы мои часовые были начеку. Они заплатят цену за то, что подвели меня. - Он указал на группу мужчин, сидящих на земле недалеко от них со связанными руками и лодыжками. - Эти проклятые останутся гореть заживо, когда мы продолжим наш марш сегодня. Это достойное наказание, не так ли?

Даже на таком расстоянии Катон видел их испуганные лица и догадывался, что они уже узнали свою судьбу.

- Ваше Величество, вы потеряли достаточно людей. Людей, которые понадобятся для завоевания вашего престола. Зачем тратить больше жизней? Накажите их, да. Если бы они были моими людьми, я бы их высек на глазах у товарищей. Это будет урок о последствиях плохого несения вахты, который нелегко будет забыть.

- Возможно, но сжечь их заживо, я думаю, запомнилось бы еще больше, - холодно предположил Радамист. - Я не терплю ошибок от тех, кто следует за мной.

Он на мгновение внимательно посмотрел на Катона. - Ты думаешь, я жесток, трибун?

Катон спокойно ответил: - Я думаю, что вы расточительны, Ваше Величество. Я считаю, что в основе любой армии есть место для дисциплины и наказания, но это должно быть сбалансировано с тем эффектом, которое они оказывают на способность армии сражаться.

- У вас, римлян, есть наказание, называемое децимацией, не так ли? Я читал, что когда вашим полководцам плохо служили из-за трусости или некомпетентности, они приказывали, чтобы каждый десятый человек был забит до смерти своими товарищами.

Катон когда-то был младшим офицером в когорте, участвовавшей во вторжении в Британию, которая подверглась самому драконовскому наказанию, применявшемуся в римской армии. Он кивнул. - Наказание такое есть, но применяется редко. А выжившие солдаты после этого надолго деморализованы. Я бы не советовал прибегать к такой мере, Ваше Величество. Это роскошь, которую вы сейчас не можете себе позволить. Накажите этих людей, выпорите их, но пощадите их жизни. Я убежден, что они вам понадобятся до того, как эта кампания закончится.