Один мертвый керторианец - Александр Дихнов

Да уж, она не боялась называть вещи своими именами, что людям было несвойственно – большинство из них обязательно употребили бы эвфемизм. Тем не менее я не без интереса спросил:

– А что тут обидного?

– Не знаю… – Она иронично улыбнулась. – У вас же мозги устроены по-другому, и я не всегда могу предсказать вашу реакцию. Но все же?

– Будете смеяться, но с уверенностью сказать не могу. Помирать никогда не собирался, поэтому и не интересовался. А когда уходил с Кертории, то было уже все равно. Но наверняка кто-то из Детанов.

– Сам барон?

– Исключено. У него уже есть титул и владения, и, согласно керторианским законам, сменить их он не может. Кроме разве что…

– Королевского трона?

– Ну да.

– Ясно. Значит, дело не в этом.

Она откинулась в кресле и, полуприкрыв глаза, о чем-то глубоко задумалась, а я сообразил наконец, что все эти расспросы велись не из праздного любопытства. Цель их, правда, казалась мне неясной. Можно было спросить в лоб, но хотелось догадаться самому.

Однако получалось не очень; я докурил оставшуюся половину сигары, но так и не дошел ни до чего основательнее неоформившихся предположений. Оставалось ждать, будет ли продолжение…

И оно последовало. Открыв глаза, Гаэль вновь села прямо и, немного поизучав меня, вынесла заключение:

– А вы как будто не прочь поговорить еще, герцог?

– Более-менее… – признал я, слегка уязвленный тем, что опять забыл придать своей физиономии непроницаемое выражение.

– Удивительные дела!.. Тогда расскажите мне вот о чем. Вы тут недавно сказали майору о Лагане, – что он уроженец Запада. И вы тоже с Запада?

– Верно.

– А еще кто-нибудь с Запада среди вас есть?

– Да. Реналдо Креон.

– Веганский банкир… С ним вы дружили?

– В юности мы – Реналдо, Бренн и я – действительно были дружны…

– А еще?

– Нет, это все. Вообще нас было четверо, почти сверстников, чьи замки стояли неподалеку друг от друга. Но четвертый остался на Кертории: он был вторым сыном и, следовательно, не имел права принять участие в мероприятии, посвященном дележу трона.

– А так стал бы?

– Очень вероятно…

– Гм… Ладно, неважно. Я, собственно, к чему веду… Не было ли, герцог, на Кертории какой-нибудь вражды, противостояния по географическому, что ли, признаку?

Прежде чем ответить, я некоторое время смотрел на ее лицо. Назвать ее очень красивой было трудно – черты немного резкие, не совсем правильные, – но определенно она была недурна собой… Вот ведь странно! Женщинам и вовсе не полагалось быть слишком умными, а уж с такой внешностью – тем более…

– Была вражда, – наконец подтвердил я. – И о-го-го какая! Между Западом и Востоком…

– Забавно! – хмыкнула она.

– Что именно?

– Что между Западом и Востоком. Знаете, на родине Человечества тоже существовал подобный антагонизм.

– Знаю. Я читал об этом. Да его следы и сейчас еще видны по всей Галактике. Но у нас дело обстояло не совсем так: не было противоречия между культурами, религиями, народами. Соперничество шло на личном уровне, и корнями своими оно уходит в седую древность. То есть сказать, с чего или, правильнее, наверное, с кого все началось, сейчас уже никто не может. Однако борьба шла всегда: то открыто и остро, то тайно и подспудно, иногда и вовсе затихая на несколько поколений.

– А как обстояло дело в вашем поколении?

– Скверно.

Глаза Гаэли загорелись, а ноздри чуть раздулись, как у гончей, взявшей свежий след…

– И кто же представляет сейчас Восток?

– Никто, – обрадовал ее я. – Уже никто. До недавнего времени был герцог Per.

– Вот как!.. Ну это, между прочим, на многое проливает свет. Почему, например, он выбрал именно вас с Бренном в качестве козлов отпущения для своих махинаций!

– Тут отчасти, вероятно, и совпадение помогло – симпозиум на Новой Калифорнии, который Бренн должен был посетить. Но при прочих равных он, конечно, с наибольшей радостью записал бы нас в ряды покойников. А мы – его!..

Я невольно вынужден был отметить, что это соображение, прежде не приходившее мне в голову, тоже работало отнюдь не в пользу Бренна.

Однако Гаэль обратила внимание на другое:

– Но изначально Вольфар-то был не один?

– Не один. Их было шестеро на Кертории и четверо тут. Но остальные трое давно мертвы.

– И кто с ними разделался?..

– Да сам же Вольфар и спровадил. Нет худших врагов, чем бывшие друзья, не так ли?

– Но почему?

– Откуда мне знать? Не поделили что-то, наверное… Кто будет главным? Или у кого задница шире? – Я пожал плечами.

Она, однако, даже не улыбнулась, захваченная очередным своим предположением.

– А не мог никто из них уцелеть? Я так понимаю, что ухлопать вашего брата не так-то легко. И если кто-то остался жив, затаился на время, а сейчас начал действовать – как бы здорово это все объясняло!

– Безусловно, – согласился я. – Но это, увы, невозможно. Все они мертвы – окончательно и бесповоротно.

– Ну знаете ли… Всякое ведь бывает!

– Бывает, может, и всякое. Но это – не всякое. – Я чуть помолчал. – Неужели вы думаете, что этот момент не был тщательнейшим образом изучен перед тем, как последние тринадцать принесли клятву? Уверяю вас, был. Не говоря уж о том, что многие погибли на раннем этапе, то есть практически на виду, каждым отдельным случаем впоследствии занимались и Принц, и мой дядя. В частности, они вытащили на свет Рагайна, несколько лет числившегося в погибших. Все же остальные, по их обоюдным уверениям, мертвы. И я не верю, будто они оба могут ошибаться. Это исключено!

– Что ж, придется в это поверить, – не скрывая досады, вздохнула она. – Значит, и тут промах…

Мне почудилось, что я понял, ради чего она завела весь этот разговор. Не скрывая довольной улыбки, я заявил:

– А вы, Гаэль, все ж таки поразительно упрямы. Мы же вроде бы договорились завершить на сегодня поиски подозреваемых в убийстве Вольфара и ждать новых фактов. Но вы так и норовите к этому подобраться – не с той стороны, так с этой, из прошлого.

– Ах, герцог! – она вернула мне улыбку. – Это получилось непредумышленно. Попутно, так сказать. Что мне действительно не дает покоя, так это то, о чем я вас однажды уже спрашивала. Почему вы ввязались во все это? Помните?

– Помню, кстати, и то, что я вам ответил.

– Я тоже. А может, все-таки растолкуете?.. Сами же говорили – все равно я не отстану!

– Ничего. На этот раз я потерплю. Она фыркнула, помолчала, затем напустила на лицо самое язвительное выражение и закатила глаза к потолку.

– Право же, герцог, я начинаю подозревать, что за вашим молчанием кроется некая романтическая история. С трагическим концом к тому же… Что-нибудь в духе любовного треугольника, несбывшихся мечтаний, мести счастливому сопернику…

– Вы находите это пошлым?

Мгновенно осекшись, она опустила глаза, и лицо ее вдруг сделалось испуганным.

– О Господи!.. Неужели я угадала? – нетвердым голосом спросила она.

– Да, черт возьми! – Не в силах дольше сдерживаться, я вскочил с намерением увековечить контуры ее стройной фигуры, прошибив ею дыру в одной из стен каюты.

Но как раз в тот момент, когда я подумал, что наилучшим образом для моих целей послужит дверь, последняя неожиданно распахнулась. На пороге возник Уилкинс, поинтересовавшийся:

– Вы тут, часом, не уснули? Мы уже вошли в атмосферу Денеба. Через полчаса посадка!

Глава 4

Послушайте, герцог, неужели здесь всегда такая мразь? – Этот вопрос Уилкинс задал после того, как смог в третий раз ознакомиться с прелестями денебианской природы.

– Нет, обычно хуже. Мы попали в хороший сезон.

Откинув капюшон и расстегнув плащ, с которого ручьями текла вода, он поморщился:

– Все шутите?

– Видели поручни вдоль дорожки с причала?

– Видел.

– Натянуты для того, чтобы людей ветром не уносило. А мы смогли идти и за них не держаться. Повезло. Хорошая погода.

Несколько жалких матерных слов – вот и все, что придумал Уилкинс, и я мог его понять – даже двести ярдов по поверхности планеты действовали на психику весьма удручающе. Тем более что с ничем не смягченным буйством ветра и дождя майор столкнулся впервые, потому что два прежних выхода наружу – из брюха “Пелинора” в приемный бункер космопорта и при загрузке во флаер, промчавший нас через полпланеты, – состоялись в Сван-Сити, где теперь всюду оборудовали силовые купола, ограждавшие хотя бы от осадков… Впрочем, надо признать, мне прогулка тоже подействовала на нервы: угрюмая серая мгла, несущийся в лицо ветер, вколачивающий струи дождя прямо в кожу, словно и не замечая одежды, скользкий камень под ногами – все это слишком живо напомнило мне о самой, может быть, ужасной неделе моей жизни. Первой, после исхода с Кертории, неделе, которую я провел под открытым небом (всегда затянутом тучами) Денеба IV. Приходилось смотреть правде в глаза: я здорово сдал за полвека праздности – тогда мне удалось выжить, а сейчас, даже несмотря на полмесяца усиленных тренировок, меня наверняка прикончила бы одна только погода.