Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн - Эдгар Бокс

Глава 7

Город за стенами

В Нюрнберг они прибыли поздно. Френсис ожидала у выхода на Хауптбанхоф и старалась разглядеть объятую густым мраком огромную площадь. Ричард объяснил ей, что старый город расположен несколько на отшибе. Огней было мало. Наверное, горожане уже улеглись спать.

Носильщик наконец-то нашел такси. Ричард сказал шоферу название гостиницы. Шофер оглядел их со вниманием. У него было большое круглое бесстрастное лицо.

— Это не здесь, может, что-нибудь другое, — сказал он.

Носильщик выслушал.

— «Кенигсхоф» ближе. И там поприличней, — посоветовал он.

— Ладно, — сказал Ричард, — «Кенигсхоф».

До гостиницы ехали молча.

— Тут и пешком можно дойти, — сказал шофер, когда они вылезали из такси. Видно, такое чудачество было ему совсем не по душе.

Ричард смолчал.

— Вы хорошо знаете Голднера Хана? — неожиданно спросил шофер.

— Я останавливался там в тридцать втором. Что с ним случилось?

Шофер не ответил.

— Что с ним случилось? — снова спросил Ричард.

Молчание затянулось.

— О… они уехали. — Голос у него был таким же бесстрастным, как и лицо. Ричард заметил, что Френсис задумалась. Он знал, о чем она размышляет.

Она упорно молчала даже тогда, когда они оказались у себя в комнате. Было тепло; от массивной мебели становилось еще теплее. Она открыла окно и выглянула на Кенигштрассе. Разглядывала крутые высокие крыши домов, некоторые с углублением для окон, скаты у других крыш были развернуты к улице. Хорошо, именно так она себе все это и представляла. Стоя у окна, Френсис любовалась мерцающими в лунном сиянии кровлями. Когда наконец она очнулась от этого зрелища, то обнаружила, что Ричард уже достал из чемодана необходимые ей в первую очередь вещи. Френсис с благодарностью улыбнулась.

— Не грусти, старушка. Утро вечера мудренее, — сказал он.

— Надеюсь, — подумала она про себя.

Когда утром во вторник непрекращающийся за окном уличный шум разбудил Френсис, она чувствовала себя значительно лучше. Ричард уже оделся и читал свой Бедекер. Они позавтракали у себя в комнате и за едой наметили дальнейшую программу. Ричард настаивал, чтоб они распаковали минимум вещей. Никто тут не обращает внимания на твою одежду.

Пока Френсис спала; он, учитывая парижский опыт, решил вести себя несколько иначе. Вместо того, чтобы дожидаться субботы, им следует завтра позвонить Фугеру, а потом три или четыре дня пошататься по Нюрнбергу, разыгрывая из себя туристов. Он сообщил Френсис, что сегодня они обследуют старый город, а Крепость, Музей и кирхи оставят на остальные дни недели.

— Если я только не изжарюсь до смерти, — ответила Френсис. Она оглядела залитую солнцем улицу, даже в этот утренний час день обещал быть жарким. Пришлось выбрать самое легкое из платьев. Когда же наконец она в полной готовности предстала перед ним, он по достоинству оценил ее вкус, но при этом бросил укоризненный взгляд на часы.

— Тебя ничем не проймешь, — с обворожительной улыбкой молвила Френсис и вышла из комнаты.

У входа, как и у всякого городского отеля, толпился народ, люди непрерывно заходили в гостиницу и выходили обратно. Нас это устраивает, подумал Ричард. В этом постоянном потоке они с Френсис были всего-навсего незаметными частичками. Посетители гостиницы по преимуществу состояли из немцев. Они с озабоченным видом куда-то торопились, словно им предстояло заняться важными и неотложными делами. Может быть, так и на самом деле было. Он заметил несколько человек в одинаковой форме, которые при встрече — удивительная вещь — быстрым выверенным движением отдавали друг другу честь и обменивались каким-то приветствием, состоящим из двух слов. Это ошеломляло своей театральностью и не вязалось с обликом мирной городской гостиницы. Ричард поймал взгляд Френсис, и они улыбнулись друг другу. Он вообразил, как входит в Оксфорде в аудиторию, оглядывает внимающие ему юные лица и прежде чем приступить к лекции о средневековой поэзии, резко вскидывает руку и яростно выкрикивает: «Боже, храни Короля». Как поступили бы его студенты, сомневаться не приходится. Они вызвали бы врача, двух санитаров со смирительной рубашкой — и были бы совершенно правы.

Возле дверей Френсис задержалась и посмотрела на вымощенную булыжниками улицу, а потом на свои туфли.

— Думаю, каблуки — это ошибка, — заметил Ричард.

Френсис заупрямилась.

— Видишь ли, если я надену туристские туфли, нужно будет менять весь антураж. Выдержу.

Из отеля вышел какой-то молодой человек; услышав Френсис, он остановился, взглянул на нее и пробормотал что-то о Голливуде. Неожиданно тротуар наполнился топотом тяжелых сапог. Стена коричневых рубашек отделила Френсис от Ричарда. Она потеснилась с дороги, потеряла равновесие и почувствовала, как ее каблук погрузился в какую-то мягкость. Парень вздрогнул, но с места не сдвинулся.

— Простите, — сказала Френсис, отойдя в сторону. — Verzeihung.[18] — Наверное, я причинила ему боль, подумала она.

— Извините, — сказал парень, приподнял свою шляпу и пошел, стараясь не хромать.

Сумочка Френсис, казалось, заразилась неуверенностью своей хозяйки: она соскользнула с руки и, раскрывшись, упала на тротуар. Мимо промаршировал последний солдат, и Ричард нагнулся собирать рассыпавшиеся вещи. Пудреница покатилась по земле, парень обернулся, как только Френсис воскликнула: «О, черт!». Он поднял ее и с кривой усмешкой протянул Ричарду.

— Благодарю вас, — сказал Ричард.

— Всего хорошего.

Парень снова приподнял шляпу и, не мешкая, удалился, верно, боялся, чтоб Френсис еще чего-нибудь не сотворила. Ричард посмотрел на нее и покачал головой.

— Ты превзошла самое себя, моя сладкая Дора. Если охота к прогулке у тебя не совсем еще пропала, тогда начнем со старого города. Сюда. — Он схватил ее за руку, так как она пошла не в ту сторону.

— Он довольно мил. Американец, наверное? Мне понравился его голос.

— Да, да, бархатный баритон. — Рассеянно поддержал ее Ричард. Он примеривался, как бы перейти улицу.

Осмотр старого города занял все утро. В два часа, проголодавшись, они заглянули в пивной ресторан, Ричард решил, что в такой зной необходима жидкая пища. Френсис, истомленная туфлями — она вытерпела пытку, но какой ценой, — сидела в сладкой истоме, болтала и смеялась. Странно, какой у пива густой запах. Кофе она не очень жаловала, но потягивала его маленькими глотками и старалась не смотреть на пивные кружки. Никогда не нравилось ей это пойло; а теперь она его возненавидела. Даже стол пропах пивом. Ричард ей задал вопрос. Не прокатиться ли им на трамвае? Боже, всю жизнь она мечтала о таком развлечении.

— Нам это надо? — высокопарным тоном спросила она.

Ричард кивнул.

— Боюсь, да.

Она понизила голос.

— Телефонная книга?

— Пустой номер. Я заглянул в нее, когда ты пудрила нос.

— Совсем ничего?

— Совсем.

Что еще оставалось Френсис, как ни подчиниться неизбежному.

— Ну что ж, давай, и на этом на сегодня покончим.

Ричард не торопясь допил пиво. Хорошо, подумала она, что у одного из них столь покладистый характер. И тут же ей стало не по себе. Едва они очутились в Нюрнберге, безысходная тоска придавила ее. Казалось, огромная средневековая горгулья увековечила собственную фантазию в этих чудовищных улицах, массивных стенах, в сгрудившихся в кучу домах, между которыми не было прохода. Религия и варварство праздновали свое нелепое единение.

— Итак? — спросил Ричард.

— Всегда считала, что готика мне по душе.

— Радость моя, тебе нравилась возвышенная умозрительная идея.

— Возможно. Скажи, Ричард, в свое время в Нюрнберге обитали горгульи?

Ричард неожиданно захохотал. И тем вызвал интерес окружающих. Им пришлось подождать, пока на них перестали обращать внимание, чтобы незаметно удалиться.

— Мы должны поехать на 2-м трамвае, но одному Богу известно, в каком направлении, — сказал Ричард.

— На восток или на запад?

— Думаю, на восток.

— Значит, садимся здесь.

Подошел трамвай, времени спорить не оставалось. Предчувствуя дурное, Ричард следом за Френсис забрался в вагон и с интересом наблюдал за ее попытками втолковать кондуктору, что им надо проехать по Мариенштрассе.

— Назови какую-нибудь пустошь, пригорок или что-либо подобное, — посоветовал Ричард, — откуда я знаю, что у них есть в этом городе… Только меня не вмешивай.

Френсис успокоилась.

— Дорогой, я не могу лгать. Ты видел церковь Лоренца?

— Да. Мы были возле нее.

— Так вот, в какую сторону она обращена?

— На восток, разумеется. — Ричард усмехнулся. — Знаешь, Френсис, бывают минуты, когда мужчине кажется, что женщины абсолютно безмозглые существа, но они посрамляют его каким-нибудь язвительным замечанием вроде этого. ’Ну что ж, торжествуй. Ты победила.