Феи Гант-Дорвенского леса (СИ) - Беляева Марина Александровна

— Только если вместе с тобой, — лукаво заявляла она, и тогда Крокус не находил себе место от счастья: Душица, милая Душица согласилась быть его женой! Более того, она сама намекнула Крокусу, что хочет быть вместе с ним! А ведь спрайты очень горды и никогда не делают первый шаг! Да и вообще — мало какая фея соглашается выйти замуж, предпочитая постылому постоянству вечную свободу, в том числе и от любви. И как же ему повезло!

Но потом случилось то, что случилось. Бедным спрайтам пришлось прогнать свою сестру Душицу, и больше она не могла селиться рядом с ними. Подруги Душицы плакали и обещали поддерживать её и беднягу Крокуса; их обещания и клятвы были такими же беспомощными, как и сами спрайты — ну что они могут сделать против закона фей? Либо Душица выходит замуж за того, кто украл её домик, либо она не больше не принадлежит своему народу и не может быть ничьей женой.

Это сводило Крокуса с ума. Всё это время он сидел на ветке у дупла, кокетливо прикрытого дверкой-листиком, и постоянно порывался войти к любимой и нежно обнять за плечи. Но всякий раз, когда он это пытался сделать, раздавалось яростно-обиженный крик: «Уходи!», и в бедного пикси летела то миска из жёлудя, то чашечка из куска каштана.

Ох, милая, милая. Она так страдает.

Душица, конечно, очень обиделась на Крокуса. Конечно, он был неправ — пошёл к спригганам, не предупредив её сначала, и теперь они проморгали этого ублюдка Имбиря и двух его человеческих покровительниц.

— Если бы я знала, что ты туда пойдешь, мне бы не пришлось тащиться к фир-дарригам! — кричала Душица, и белоснежные волосы её вились, как шерсть у тартарских барашков. — Проклятье, о чем ты только думал! Ты хотя бы знаешь, что мне пришлось вытерпеть? А ведь они согласились, даже не споря со мной, согласились!

Крокус молчал, стоически выдерживая ярость возлюбленной, и с ненавистью смотрел на свадебный венок из вербены: отвратительная шутка Томаса Рифмача и его братьев. Надо бы с ними разобраться, но, разумеется, только после того, как они уничтожат проклятого Имбиря.

В какой-то момент в дупле наступила тишина, и тогда Крокус понял, что может заходить. Зеленушки, клариконы, бравни и прочие феи провожали его смехом: глупцы, они не понимали, как вообще можно продолжать любить павшую фею. Хотя они и раньше подтрунивали над странной любовью Крокуса и Душицы: виданое ли дело — фея предложила фее сыграть свадьбу! Они что, думают, что они как люди? Могут влюбляться на всю жизнь, жениться и заводить детей? И даже отказываются городских девок щипать? Ха-ха, вот дурные! Это у людей, да у тех фей, что на людей похожи, могут быть любовь и свадьбы, а эти двое просто возомнили себя невесть кем и дурью маятся!

Но Крокус знал, что у них точно как у людей. Надолго, если не навсегда.

Душица стояла у стены, обняв плечи. Она мелко дрожала, и крылья её, немощные после грязной шутки фир-дарригов, хаотично дергались. Вокруг царил беспорядок: в порыве ярости Душица разломала всё, что могла. Хорошо, что она спрайт, а потому немного умеет колдовать — будь она пикси, ей бы пришлось всё чинить своими руками, а ведь они у неё такие нежные, такие тонкие…

Крокус осторожно подошёл к возлюбленной и обнял её. Душица не вырывалась и даже не начинала ругаться: она просто плакала и не сводила взгляд с трещинки внутри дупла.

— Это всё бессмысленно, — проговорила она дрожащим голосом, и сердце Крокуса сжалось от боли. — Даже если этот выродок сдохнет, мы всё равно никогда не сможем быть вместе. Никогда!

Крокус ещё крепче прижал Душицу к себе. Она говорила то, о чем он старался не думать: Крокус всегда предпочитал словам действия, и потому не имел привычки размышлять над проблемами. Но мысли никуда не уходили от него, как бы он ни старался о них не вспоминать. Они обволакивали его, как туман, проступали сквозь повседневные заботы и размышления о насущных проблемах, ожидая того момента, когда Крокус просто будет не в состоянии их прогнать.

Они никогда не смогут быть вместе. Никогда.

— Не думай об этом, — глухо проговорил он. — Ты же знаешь, я уйду от своих. В Летний Путь они отправятся без меня.

— Я знаю это. Просто… — Душицы всхлипнула: слёзы заставили веснушки на лице расцвести яркими зелёными пятнышками. — Я не могу об этом не думать.

— А ты не думай, — мягко ответил Крокус, с нежностью проводя пальцами по кучерявым волосам любимой. — Ну и что теперь с этим сделаешь? Ничего. Но я всегда буду с тобой рядом, даже если нам суждено стать изгоями для родных.

— Проклятый Имбирь! — неожиданно вспылила Душица и ударила кулаком стенку дупла. От её руки, легкой и тоненькой, в разные стороны посыпались волшебные блёстки. — Как я хочу, чтобы он сдох, чтобы он испытал самые страшные муки! О, с каким наслаждением я бы скормила его красным шапкам, гвитлеонам, кому угодно! Я бы всё отдала, лишь бы увидеть этого негодяя мёртвым!

— Я тоже этого хочу, — честно сказал Крокус. — Я тоже.

Они замолчали. Душица о чём-то думала, прикусив нижнюю губу, а Крокус с нежностью смотрел на её кудряшки, на бледное, слишком бледное для спрайта лицо (Душица родилась немного позже своих сестёр и впитала в себя слишком много солнца, потому её кожа выцвела), скромное зеленое платье, украшенное петрушкой и укропом, на прозрачные зеленые крылышки, которые слегка дергались от напряженных размышлений. Хорошо, что вербена едва коснулась её, и потому милая Душица скоро поправится и снова сможет летать.

И всё-таки Крокус ненавидел фир-дарригов после этой чудовищной шутки. Надо бы оторвать им головы, думал он, и плевать, что фир-дарриги великие колдуны: всё равно он им отомстит. Не сегодня, так потом, когда разберётся с предательским ублюдком Имбирём.

— Поклянись, что ты всегда сообщать мне о том, что делаешь, ладно? — трогательным детским голосом попросила Душица, не меняя, однако, задумчивого выражения лица.

— Я клянусь, — серьезно ответил Крокус, до боли сжимая ручку Душицы.

Его слова прозвучали слишком серьезно, и, вероятно, Крокус в этот момент выглядел очень смешно, однако Душица не смеялась над ним. Фея взглянула на своего возлюбленного с благодарностью и улыбнулась только так, как умела сама Душица — одновременно весело, лукаво и коварно.

— Что ж, у меня есть одна идея…

Глава 21

Избавиться от маленького дракона оказалось куда сложнее, чем девочки думали.

Когда Кейтилин наконец опустила малыша на землю, он тут же пополз вперёд, затем замер, повернулся к своим спасительницам и, не мигая, уставился на них. Его морда в этот момент была такой забавной, что Тилли прыснула, однако Кейтилин чувствовала себя очень растерянной.

— Ну иди, малыш, — сказала она наклонившись. — Ну пожалуйста! Может, он кушать хочет?

— Да чёрт его знает, чего он хочет, — пожала плечами Тилли. — Может, пуганем? Авось отстанет.

— Ты его бить, что ли, собралась?!

— Да причем тут бить, — раздраженно произнесла Тилли, оглядываясь по сторонам: проклятье, и ни одной упавшей ветки вокруг! — Просто хворостиной отогнать, если есть.

— А это его испугает? — с сомнением спросила Кейтилин, не отводя взгляд от замершего дракончика. — Он не кажется пугливым.

— Может, ты ещё что-нибудь придумала, раз такая умная?

— А ты не груби!

— Да вы чего, девчонки, — произнес Имбирь, усевшись на камень в земле. Кейтилин и Тилли повернулись к нему. — Вы чего, не знали? Он теперь от вас не отстанет.

— Это ещё почему? — напряглась Тилли. Она внимательно смотрела на Имбиря, мысленно надеясь, что он просто так потешается над ними. Но пикси не выглядел шутливым или весёлым: напротив, его взгляд был недоуменным и спокойным.

— Это ж тарраск, — ответил Имбирь, болтая ногами. — Я думал, вы знаете… Они ужасно прожорливые. Тарраски рожают раз в жизни и очень сильно слабеют при родах…

— Ну и?

— Ну и то, дурында! Если б вы ей не помогли, тогда б она родила дракончиков, и они её съели!

После слов Имбиря повисла напряженная тишина. Кейтилин побледнела, а Тилли сжала кулаки и бросила нервный взгляд на детеныша. Тот продолжал стоять на одном месте и смотреть на них бессмысленным немигающим взглядом, как будто бы речь идёт вовсе не о нём. Меньше всего этот малыш напоминал кровожадную жестокую тварь, способную сожрать собственную обессиленную маму.