Феи Гант-Дорвенского леса (СИ) - Беляева Марина Александровна

Кстати об опасности…

— Эта тварь далеко?

— Ну вроде бы, — Кейтилин боязливо оглянулась назад. — По крайней мере, его не видно, и бежали мы долго.

— Всё равно надо дальше уйти. — Тилли огляделась по сторонам: деревья, деревья, деревья и никакого намека на то, куда же им, чёрт побери, идти. — А Имбирь где?

— Ой-ёй-ёй-ёй-ёй! Ой, голова моя несчастная, ручки-ноженьки мои бедные! Ой, больно-то как, сейчас умру весь!

— Могла бы и не спрашивать, — хмыкнула Тилли, опираясь на дерево: Кейтилин тотчас же побежала на голос плачущего пикси, и потому придерживать Тилли больше было некому. Благо, Имбирь валялся совсем неподалеку…

Когда Кейтилин вернулась с принцем на руках, Тилли немного вздрогнула: пикси и правда выглядел жутковато. Рыжие волосы испачканы в крови, сквозь шерстку проступал гигантских размеров фиолетовый ушиб, а сам он держался за голову и жалобно хныкал от боли.

— Эй, что это с ним? — обеспокоенно спросила Тилли, неожиданно испытав жалость к израненному Имбирю. Кейтилин сосредоточенно покачала головой и направилась к оставленной корзине, в которую уже собирались лезть какие-то любопытные феи. Они тут же разбежались в разные стороны, обиженно ругаясь и осыпая нахмурившуюся Кейтилин проклятиями. Тилли усмехнулась, мысленно досадуя, что не присмотрела за корзиной: хороши они сейчас были, если б их снова ограбили! Хорошо, что всё обошлось…

— Я вам кричал, — хныкал на руках у Кейтилин Имбирь, пока та что-то искала в корзине. — Я вам кричал-кричал, а вы не слышали…

— Прости, — ответила Кейтилин, не отрываясь от поиска. — Что ты кричал?

— Да вы к Гилли Ду в лапы неслись, дурынды! А вы меня не слушали! Не буду с вами больше разговаривать, раз вы меня не слушаете!

— К Гилли Ду? — резко спросила Тилли. Она тут же забыла про тошноту и головокружение, и внимательно посмотрела на окровавленного пикси. — Что ты несешь, какой Гилли Ду?

— Какой-какой, вот такой! — и Имбирь показал неприличный жест. — Вы прямо к березовой роще бежали! Мне и прыгнуть пришлось, только чтоб тебя остановить, коровища здоровенная! Прешь, сама не видишь, куда, а ещё и обзываешься!

— Ребят, не ругайтесь, пожалуйста, — вмешалась в разговор Кейтилин. Она села на землю, положила плачущего Имбиря на юбку и начала разматывать бинты. — А ты, Имбирь, не обзывайся!

Однако Тилли не слушала, что говорила её спутница. Она напряженно вглядывалась вдаль, стараясь увидеть хотя бы смутные очертания березовых деревьев. Конечно, Имбирь мог и обмануть, с него станется, но разве при обмане кидаются под ноги? Особенно когда ты сам маленький, и тебя могут запросто раздавить?

Однако взгляд Тилли упал под ноги и зацепился за жёлто-зелёный берёзовый листок, валяющийся среди уже старой пожухлой листвы. Она подняла находку с земли и растерянно её осмотрела: наверное, этот лист занесло ветром или вроде того…

Всё-таки этот пикси их не обманул.

— Имби-и-ирь, — протянула она. — А, Имбирь?

— Я с тобой не разговариваю!

— Тилли, чего ты хочешь? — раздался сердитый голос Кейтилин. — Я его рану сейчас промываю!

— Да чего вы дерганые все такие, — раздраженно ответила Тилли, поднимаясь на ноги. — Я спасибо сказать хотела!

— Так бы и сказала, — захныкал Имбирь. Удивительно, но он не почти никак не реагировал на действия Кейтилин: лишь морщился сильнее обычного, и то нельзя было сказать наверняка, от лекарства ли у него такое лицо или же от осознания своей несчастной жизни. — Ой, я бедненький! Ой, несчастный!

— Терпи, я уже почти закончила, — мягко сказала Кейтилин. — Подожди, осталось немножко, и я тебя забинтую.

Тилли уселась прямо перед ними, подвинув корзину поближе к себе. Она растерянно смотрела на Кейтилин с Имбирем и чувствовала себя очень странно, неловко: девочке было стыдно, что она так сильно поранила Имбиря, хотя он не раз им помогал. И вообще он их спас, а она ему даже помочь ничем не может… И Кейтилин тоже: вон, она сама справляется. Тилли чувствовала, что они должны отблагодарить пикси чем-нибудь существенным, очень важным, но пока совсем не представляла, чем.

Это непонимание заставляло девочку чувствовать себя ненужной и бесполезной, вызывало новую волну стыда и раздражения.

— Идти-то он сможет? — грубовато спросила она, не в силах поднять взгляд.

— Лучше не переутомлять долгими переходами, — ответила Кейтилин, проигнорировав невежливый голос Тилли. — Как минимум сегодня его придется немного поносить. А вообще лучше дня три не давать напрягаться.

— Дай я его возьму, — предложила Тилли. Встретившись с недоуменным взглядом Кейтилин, девочка пояснила: — У тебя и так корзина тяжелая. А у меня только топор в руках.

— А вдруг ты его обожжёшь? — неуверенно спросила Кейтилин.

— Дурная, что ли, совсем, — фыркнула Тилли. — Он же фея! А на фей мое проклятие не действует!

— Правда?

— Неправда! Сколько раз я его при тебе трогала?

— Не помню… Ну, если ты так уверена…

— Да просто на плечо его посади, чучело, — устало приказала Тилли. — Ничего с ним там не станется, обещаю.

— А если упадет?..

— Кейтилин!!!

Кейтилин с сомнением посмотрела в глаза сердитой Тилли, затем вздохнула и покорно усадила забинтованного Имбиря на плечо Тилли. Тот по неосторожности чуть не упал, но Тилли поддержала его. Он оказался не таким тяжелым, как она ожидала — всё равно что кошку поднять. А ещё у него была приятная на ощупь шерстка, как у маленьких щенят, и такая же мягкая; Тилли едва удерживалась, чтобы не начать тискать Имбиря как какую-нибудь милую зверушку.

— Ну что, уселся? — весело спросила она, затем с торжествующей улыбкой посмотрела на Кейтилин. — Вот, видишь, и не прожгла ничего!

— Это здорово! — так же радостно ответила Кейтилин и захлопала в ладоши.

Настроение девочек тут же улучшилось. Имбирь всё ещё продолжал хныкать, но уже значительно тише; Кейтилин схватила корзинку, а Тилли подняла топор и, заправски перехватив его поудобней, пошла вперёд — в другую сторону от опасной для них березовой рощи.

Однако путешествовать с Имбирем на плечах оказалось совсем не так просто.

Он совершенно не переставал хныкать и жаловаться, и если поначалу это не сильно раздражало, то спустя час дороги начинало изрядно действовать на нервы. Особенно Тилли бесило то, что он находился прямо над её ухом — и ведь не собьёшь эту гадину, как бы сильно этого ни хотелось: злая Кейтилин возьмёт и заругает.

Вдобавок Имбирь начал болтать ногами и периодически дергать Тилли за волосы: иногда оттого, что её густые кудряшки мешали ему смотреть вперёд, а иногда и просто так, из весёлого любопытства, ни на секунду не переставая при этом хныкать. Но когда пикси (скорее всего, тоже из интереса) залез гярзными лапами прямо в ухо Тилли, девочка подпрыгнула и взорвалась:

— Слушай, ты! Мне плевать, раненый ты или нет — я тебя сейчас об пень размажу!..

— Ой! — Имбирь схватился за сердце, и яркие зеленые глаза страдальчески сверкнули из-под повязки. — Ой, оглушила, оглушила! Ничего теперь не слышу! Ой!..

— Ребята, смотрите, какая отличная поляна! — перебила крики Имбиря Кейтилин. Тилли посмотрела на подругу с подозрением: она что, специально их прервала, чтобы они не ругались? — Уже вечереет, может, остановимся?

Тилли неопределенно пожала плечами, но Кейтилин не стала дожидаться ответа. Она осторожно сняла с плеча подруги Имбиря и посадила его на землю; тот немедленно обрадовался и показал мрачной Тилли язык.

«Дитё малое», — угрюмо подумала она, усаживаясь на землю.

Поляна, к слову, «отличной» вовсе не являлась: сухая, твердая, и при этом абсолютно голая, так что спать придётся без всяких удобств. Но Кейтилин права: в самом деле наступил вечер, и вряд ли в скором времени они найдут что-нибудь получше. Да и Тилли устала за день, хотя, казалось бы, их в кои-то веки не захватывали в плен.

«Зато убить всё равно пытались, почти даже успешно», — мрачно подумала она.