Или – или - Айн Рэнд

Седой мужчина с аристократическими манерами, который за все время не проронил ни слова, просто слушал с видом спокойного, но горького осознания бессмысленности происходящего, бросил на Дэгни взгляд, который можно было бы назвать сочувствующим, если бы у него самого осталась хоть капля надежды. Он сказал – достаточно громко, чтобы все услышали в его голосе едва сдерживаемое возмущение:

– Господин председатель, если мы намерены предпринять реальные меры, то я бы предложил обсудить ограничение скорости движения и длины составов. Это гибельный запрет. Его отмена не решит всех проблем, но это было бы огромным облегчением. В условиях жесточайшего дефицита подвижного состава и топлива преступное безрассудство отправлять составы из шестидесяти вагонов, хотя локомотив в состоянии тянуть девяносто, и тратить четыре дня на рейс вместо трех. Я предлагаю посчитать количество грузоотправителей, которых мы разорили, и районы, экономика которых подорвана в результате банкротств, дефицита и несвоевременных поставок. Тогда мы…

– И не думайте, – раздраженно вмешался мистер Уэзерби. – Даже не мечтайте об отмене. Мы сохраним ограничения любой ценой. Мы не будем вести никаких переговоров по этому вопросу.

– Господин председатель, – спокойно спросил седой мужчина, – я могу продолжить?

Председательствующий развел руками, по его лицу блуждала примирительная улыбка – свидетельство беспомощности.

– Не думаю, что это имеет смысл, – ответил он.

– Я думаю, следовало бы ограничиться обсуждением состояния линии Рио-Норт, – подхватил Джеймс Таггарт.

Последовала длинная пауза. Зеленый шарф повернулся к Дэгни.

– Мисс Таггарт, – спросил он грустно-осторожным тоном, – гипотетический вопрос: если оборудование Рио-Норт снять с этой линии, его было бы достаточно для обеспечения нормального движения по нашей трансконтинентальной магистрали?

– Да, это улучшило бы положение.

– Рельсы Рио-Норт, – заметил бледный мужчина с усами, – не имеют себе равных, таких нигде не купишь ни за какие деньги. Двести из трехсот миль пути изготовлены из металла, полученного от «Реардэн стил». Скажите, мисс Таггарт, можем ли мы позволить себе оставить эти велико– лепные рельсы на ветке, объем перевозок которой резко сократился?

– Вам судить.

– Позвольте задать вам вопрос. Будет ли полезна передача рельсов с Рио-Норт в распоряжение нашего магистрального пути, которому срочно необходим ремонт?

– Это было бы полезно.

– Мисс Таггарт, – спросил мужчина с дрожащим голосом, – считаете ли вы, что на Рио-Норт остались крупные грузоотправители?

– Тед Нильсен из «Нильсен моторе», больше никого.

– А что вы скажете, если мы используем средства, выделенные на эксплуатацию Рио-Норт, для смягчения финансового напряжения в оставшейся части нашей сети?

– Это было бы кстати.

– В таком случае, как вице-президент по грузовым и пассажирским перевозкам… – Он замолчал.

Дэгни ждала, глядя на него. Он спросил:

– Итак?

– О чем вы спрашивали?

– Я имел в виду… то есть, иначе говоря, будучи вице-президентом по грузовым и пассажирским перевозкам, не пришли ли вы к определенным выводам?

Дэгни поднялась из-за стола и осмотрела сидящих вокруг.

– Господа, – заявила она, – не знаю, зачем вы обманываете себя, думая, что если я оглашу решение, которое вы хотите принять, то буду ответственна за него. Видимо, вы полагаете, что если завершающий удар будет нанесен моим голосом, то я и окажусь главной соучастницей преступления, ведь вы знаете, что это будет последнее в ряду совершаемых многие годы преступлений. Я не представляю, чего вы можете добиться подобным самообманом, но не собираюсь подыгрывать вам. Последний удар за вами – как и все предшествующие.

Она повернулась, намереваясь уйти. Председательствующий поднялся и беспомощно произнес:

– Но, мисс Таггарт…

– Не надо, не вставайте. Пожалуйста, продолжайте дискуссию, проводите голосование без меня. Я воздержусь. Я буду присутствовать, если вам угодно, но только в качестве рядового сотрудника. Я не собираюсь разыгрывать другую роль.

Дэгни вновь отвернулась, но ее остановил голос седого мужчины:

– Мисс Таггарт, у меня неофициальный вопрос, личное любопытство. Не могли бы вы поделиться со мной своим мнением относительно будущего железнодорожной сети «Таггарт трансконтинентал»?

Она с пониманием посмотрела на него, ее голос смягчился:

– Я перестала думать о будущем вообще и железнодорожной сети в частности. Я намерена продолжать руководство движением до тех пор, пока это возможно. Я считаю, что это продлится недолго.

Дэгни отошла к окну, чтобы, стоя в стороне, дать им возможность продолжать совещание.

Она смотрела на город. Джим получил разрешение пользоваться электричеством на верхних этажах здания Таггарта. С высоты, на которой находился зал заседаний, город напоминал звездное небо, опрокинувшееся на землю; одиночные огни на верхних этажах сумрачных громад походили на звездочки, задержавшиеся на полпути к земле. Дэгни не прислушивалась к голосам за спиной. Она не знала, как долго отголоски их борьбы доносились до нее. Звуки толкали и кололи друг друга, стараясь спрятаться в общем шуме, – борьба шла не за то, чтобы отстоять свое мнение, а за то, чтобы вынудить невольную жертву защищать свое. Это был бой, в котором выигрывает проигравший.

– Мне кажется… Да, правильно. Я думаю… По моему мнению… Если предположить… Я не имею это в виду, но… Если мы рассмотрим этот вопрос с разных сторон… По-моему, это бесспорно… Мне кажется, это очевидно…

Дэгни не знала, кто это сказал, но прислушалась, когда кто-то произнес:

– …и поэтому я выношу предложение закрыть линию Джона Галта.

Интересно, подумала Дэгни, что заставило обладателя этого голоса назвать дорогу ее настоящим именем?

Это нужно было выдержать. Тебе уже было трудно и больно, и это тебя не остановило, думала Дэгни, но разве когда-нибудь было так невыносимо тяжело, как сейчас? Неважно. Это ощущалось по-разному, но в конце концов это просто боль, и она не остановила тебя, несмотря ни на что, ты не сдался, ты смело смотрел правде в глаза, и мне тоже придется быть мужественной. Ты боролся, и я вступлю в борьбу, ты сделал это, и я постараюсь… Она почувствовала, как в ее сознании рождаются слова клятвы. Прошло некоторое время, прежде чем Дэгни поняла, что обращалась к Нэту Таггарту.

Затем она услышала голос мистера Уэзерби:

– Одну минуту, друзья! А вы не забыли, что необходимо получить разрешение, прежде чем вы сможете закрыть ветку?

– Боже мой, Клем! – явно испугавшись, воскликнул Таггарт. – Я уверен, что никаких проблем не возникнет…

– Я не был бы так уверен. Не забывайте, что вы служите обществу и обязаны обеспечивать перевозку грузов, выгодно вам это или нет.

– Но вы же знаете, что это невозможно!

– Для вас закрыть эту дорогу благо. Это решает ваши проблемы, но что нам с этого? Таким образом вы оставляете практически без транспортных услуг такой район, как Колорадо. А вам известно, каково будет мнение общественности. Конечно, если бы вы дали Висли что-нибудь взамен, для равновесия, скажем, увеличили зарплату…

– Я не могу. Я дал слово Национальному железнодорожному союзу.

– Твое слово? Тогда поступай, как тебе нравится. Нам не хотелось бы давить на союз. Мы бы предпочли, чтобы все делалось добровольно. Но мы живем в тяжелое время, и трудно сказать, что произойдет дальше. Когда никто не застрахован от банкротства, когда налоговые поступления снижаются, мы могли бы, являясь держателями более чем половины облигаций «Таггарт трансконтинентал», потребовать выплаты по всем видам облигаций в течение шести месяцев.

– Что?! – воскликнул Таггарт.

– Или даже в более короткий срок.

– Но вы не можете сделать это! Господи, нет! Мы договорились об отсрочке на пять лет! Мы подписали соглашение, взяли обязательства! Мы рассчитывали на это!

– Обязательства? Ты старомоден, Джим. Нет никаких обязательств, кроме тех, что диктуются потребностью момента. Первые владельцы этих облигаций тоже рассчитывали, что они будут оплачены.

Дэгни расхохоталась. Она не могла остановиться, не могла сдержать смех, не хотела упускать предоставившуюся ей возможность отомстить за Эллиса Вайета, Эндрю Стоктона, Лоуренса Хэммонда и других. Едва сдерживая смех, она произнесла:

– Благодарю вас, мистер Уэзерби!

Мистер Уэзерби удивленно поднял на нее глаза.

– Да? – холодно спросил он.

– Я знала, что нам придется так или иначе платить по этим облигациям. И время пришло.

– Мисс Таггарт, – строго сказал председательствующий, – не кажется ли вам, что ваше предположение бессмысленно? Разговор о том, что бы произошло, поступи мы так, а не иначе, не что иное, как теоретическое предположение. Мы не можем увлекаться теоретизированием, нам приходится иметь дело с практической стороной проблемы.