Каштановый прииют (СИ) - Холодова-Белая Анастасия

Задай вопрос.

— Что происходит.

Нет, нормально задай.

— Что, блять, происходит в этой больнице.

Хм… Дай подумать…

Гигантский стул, упав с которого, он точно сломает шею. Сидит перед великаном. Смутный голос, знакомый голос. Кто это?

— Где Дитмар.

Он тебе не нужен.

— Нет, я решаю, кто мне нужен.

Из больницы выйдет только один из вас. Второго вынесут вперёд ногами под простынкой. Выбирай, кто кем будет.

— Я не собираюсь выбирать. Я не могу не спасти.

Ты копаешь яму, идиот. Или ты соглашаешься, или вы оба трупы. Или один выживет, или оба умрут.

— Я умру.

Отлично.

ОН вдруг встаёт со стула и наклоняется к нему через стол. У НЕГО нет лица, только каша из всего, расставленного вразброс. Закрывает глаза. Умрёт и ладно, значит, Дитмар будет жить.

Пятница началась очень поздно, Вильям еле оторвал себя от подушки. Сейчас никто не требовал, чтобы он был утром на работе, главное, чтобы к обеду явился. Странно, почему он не услышал будильник? Ему ещё документы готовить! Вильям покрутил часы в руке и аккуратно подцепил крышку. Кто-то вставил между молоточком и звонком бумагу. Вот и ответ. Выкинув бумажку прямо на пол, он принялся одеваться. Вчера он успел переслушать разговор с миссис Прендергаст и принялся раскидывать то, что видел в Дитмаре, в разные стороны. В одну сторону симптомы, в другую уже черты характера. Вспыльчивость и излишняя чувствительность явно были его собственными. Нервные тики, общая лёгкая заторможенность и склонность смотреть в одну точку тоже нашли своё объяснение. А вот потерю памяти фрагментами, какие-то волнообразные приступы страха, как минимум две панические атаки с истерикой, которые он видел, жалобы на самочувствие, это явно нельзя было отнести к нему самому. Это говорила болезнь. Спутанность сознания, двигательная скованность, тремор — это, скорее всего, побочки от лекарств, потому что отнести это куда-то тоже было сложно. Вильям пролистал справочник и выяснил, что это мощное седативное для кататоников, Дитмару его даже в рот класть было нельзя, а он его, наверное, около года пил. Если сегодня эти три симптома начнут уходить, он сможет точно написать в карте, что перед ним.

Удивив всех своим поздним приходом в отделение, Вильям прошмыгнул к себе в кабинет и принялся перечитывать карту Дитмара. Всё совпадало с его картиной. Да, почти идеально. До этого его симптомы были невнятной кашей, которую невозможно было разжевать, но, разложив их в три кучки, он начал видеть систему. Когда Дитмар стал видеть монстра в отражении, ему начали давать эти таблетки. И как только он достаточно скатился, симптомы начали усугубляться. Понять бы теперь, это было у него и до поступления или что-то произошло здесь. Даже не выйдя на обед, он зарылся в карту. После сегодняшнего разговора нужно уже поставить чёртову точку в этом во всём и отнести карту с диагнозом профессору. Думается, он будет удивлён и доволен одноверменно.

Дитмара привели как обычно, в час дня. Вильям даже не постарался прибрать беспорядок на столе. Нет, пусть будет, так удобнее будет доставать бумажки. Усадив Дитмара перед столом в привычное кресло, он нервно улыбнулся.

— Добрый день, Дитмар.

— Добрый, доктор.

— Сегодня у меня для вас необычное задание. Прикоснитесь указательным пальцем правой руки к кончику носа, — дождавшись, когда Дитмар выполнит задание, он поднял указательный палец. — А теперь до моего пальца и опять до носа, — раз, второй, не очень ловко, но без промахов. — А быстрее, — получается. Это что же, он побеждает? Он начал хаотично смещать палец, пытаясь поймать Дитмара, чтобы тот промазал. Но, похоже, зрения хватало, чтобы видеть палец достаточно чётко. — Отлично, теперь другой рукой всё то же самое, — дождавшись, когда Дитмар проделает всё то же левой рукой, он выставил вперёд указательные пальцы. — Сожмите в кулаках мои пальцы, не стесняйтесь, посильнее, — от того, как Дитмар сжал пальцы, он чуть не охнул. Вот это результат. — Хорошо. А теперь я хочу узнать о вашем самочувствии.

— Я… Мне не очень хорошо… Знаете, в груди тянет.

— Где сердце или ниже?

— Ниже. Как бы под лёгкими, — Дитмар положил ладонь на солнечное сплетение. — И голова слегка кружится.

— Тремор в руках прошёл, я вижу, — Вильям аккуратно взял его руки, чтобы рассмотреть. Он видел, как у Дитмара перенапряжены, как бы вывернуты пальцы. Сейчас всё было нормально. Ещё подёргивалось плечо, но это уже мелочи. Да и кривошея со временем компенсируется. Уйдут стрессы, уйдут тики, раз Дитмар к этому привычный.

— Да… Я доношу полную кружку чая до рта. Я… Как я рад, доктор.

— А как насчёт ваших ощущений внутренних? Как вам еда, хорошо переваривается? Нет слабости? Нет ощущения, что пить хочется всё время?

— Нет, я хорошо ем. Меня повариха очень хвалит.

— Отлично. Как зрение?

— Ну… Я сейчас вижу ваши глаза чётче. Они голубые?

— Да. Дитмар. Как зовут ваших родственников?

— Ну… Отец немец… Не помню. — Начавший было улыбаться Дитмар мгновенно сник.

— Вашего отца звали Огастес.

— Да. Он умер, я помню.

— Мать зовут Валери.

— Да. Вы говорите, и я как будто вспоминаю.

— Дитмар, я был в гостях у вашей матери, — Дитмар тут же вскинулся с совершенно несвойственным ему энтузиазмом.

— Что с ней? Как она? Как брат? — ого, про брата вспомнил.

— Всё в порядке, у них всё хорошо, они переживают за вас, — Дитмар прижал руки к груди.

— Они заберут меня?

— Для этого им нужно собрать слишком много бумаг, на перевод вас на амбулаторное лечение уйдёт месяц…

— Нет! Я хочу уйти отсюда! Сейчас же! — Вильям заглянул ему в глаза и слегка поджал губы. Он сделал правильный вывод, выбросив из лечения те чёртовы таблетки, потому что такой расторможенности и рвения у Дитмара он не видел ещё ни разу. Это была не паника и не истерика, это были обычные человеческие страх и отчаяние. Он проясняется, причём очень быстро. Это точно не ремиссия.

— Я хочу поговорить с вами о том, что вы скрыли при поступлении.

— Я не вру!

— Вы не врали. Вы просто не сказали. — Дитмар медленно осел на кресло. — Как и сейчас. Вы не врёте, но недоговариваете. Вы ведь попали сюда после того как…

— Нет! Молчите! — Он отвернулся, пытаясь скрыть лицо за волосами и начал нервно дышать. Вильям положил фото, которое ему дал мистер Хэдвиг, на стол и сложил руки перед собой.

— Ваш двойник реален.

— Господи… — Дитмар закрыл лицо руками и согнулся пополам. — Нет, нет, нет…

— Миссис Прендергаст всё мне рассказала. Знаете, какой вывод я делаю из этого? Что вы и мне не договариваете, всегда, — Дитмар вскинул на него побледневшее лицо. — Знаете, у каждого пациента есть ключ. И к вам я его нашёл. Вы не бредите и не галлюцинируете, ни тогда, ни сейчас. Вы боитесь и пытаетесь иносказательно, как можете, выдать убийцу, указать на него. Потому что боитесь указать прямо, — Дитмар отчаянно закивал.

— Да, я говорю правду, всегда говорю правду, верьте мне. Я не вру вам, я поклялся тогда, — он резко встал и вдруг кинулся Вильяму в ноги, хватая за руки. — Я не болен, я в опасности, я следующий, я не хочу умирать, — Дитмар уткнулся носом ему в ладони в полной беспомощности и громко всхлипнул.

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вас защитить. Но и вы не бойтесь защищать себя. Препарат перестаёт на вас действовать, но это не так быстро. Скоро туман у вас в голове начнёт рассеиваться окончательно, и вы будете помнить и видеть яснее. Вставайте. Полы холодные.

— К чёрту полы, доктор… Помогите мне, спасите… — он поднял глаза, и Вильям не выдержал и отвернулся. Да за что ему Дитмар? Почему сердце разрывается так, будто он не в силах помочь ничем? Как будто сама жизнь против. И от кого его защищать? От себя?

— Если бы я мог… Я и сам… Плох.

— Нет, нет, вы первый, кому на меня не плевать…

— А вот полиция считает, что убийца — я, — он не понимал, зачем сказал, но Дитмар тут же округлил глаза в полном шоке. Что он сделает дальше?