Девятьсот семнадцатый - Михаил Алексеев (Брыздников)

— Я был на этом демократическом совещании. Присутствовали представители советов со всей России. Хотя и меньшинство голосовало за нас, зато какое меньшинство, почти половина, да все представители настоящих советов всей России. Вся Россия за нами.

— Не спешите, товарищи, не волнуйтесь. Все будет, как следует. Порядочек нужен, порядочек.

Щеткин внимательно слушал все эти разговоры и неодобрительно покачивал головой:

— Оружием не запаслись, нельзя так.

Еще утром Сергеев распрощался с Тамарой Антоновной. Сдав поезд, он, с ощущением бодрости, с сознанием полной независимости, вместе с полковником Филимоновым, переодетым в штатский костюм, прибыл к зданию английского консульства.

В приемной секретарь попросил их обождать.

— Пакет не потеряли? — тревожно спросил Филимонов, когда они остались одни.

— Со мной, господин полковник.

— Слушайте, Сергеев. Мне нужно будет кое-кого повидать в Москве.

— И мне тоже.

— Вот и отлично, давайте условимся через недельку встретиться здесь же.

— Хорошо.

В приемную вышел секретарь и ломаным языком сказал:

— Вас просят.

Сергеев вслед за Филимоновым вошел в комнату.

— Чем могу служить, господа? — спросил их бритый челочек в сером смокинге.

— Имеем секретные пакеты.

— Прошу.

Посетители достали пакеты и передали их консулу.

— Прошу присесть. Я ознакомлюсь.

Офицеры уселись на диване. Консул читал и недовольно морщил брови.

— Безобразие, господа, — наконец сказал он. — Приближается анархия. Мы, искренние доброжелатели России, сердечно скорбим о крушении столь славной и мощной, некогда дружественной нам державы.

— Не все еще потеряно, господин консул, — подобострастно заявил Филимонов.

— Конечно. Я не то говорю. Но жаль, очень жаль.

— Россия будет могущественной империей — это временная болезнь, господин консул.

— Но русские прекратили воину. Они не хотят воевать. Ужас! Власть не может заставить народ воевать.

— Господин консул… обстоятельства…

— Видите ли, друзья, печально то, что обнажается кавказский фронт. Ведь немцы не отказались от своего плана, гибельного для союзников. Они не оставляют поползновений продвинуться в глубь Азии. Их первый план Берлин — Багдад, правда, лопнул, так сказать. Теперь они выдвигают новый, не менее злокозненный план: Берлин — Баку — Бухара. Мы с этим не можем примириться, не можем допустить этого ни в коем случае. Но, к сожалению, славные в прошлом русские войска стали революционными. А издавна известно, что революционеры способны убивать, а не способны воевать.

— Ха-ха-ха, — засмеялись офицеры, — верно, господин консул.

— Конечно. Мне из Тифлиса пишут, что можно реорганизоваться — создать твердые военные единицы, организовать русские, грузинские, армянские боевые части и таким образом восстановить кавказский фронт против турко-германцев. Но это утопия. Сэр Дрек не додумал предложения до конца.

— Но почему же?

— Потому что везде большевики… комитеты. Эта ужасно — бедная Россия!..

Консул помолчал, закурил сигару, встал и, неравно прогуливаясь, продолжал говорить:

— У нас был план… хороший… Мы хотели действовать главным образом против панисламистов. Большевики на вторую очередь. Нам нужно было разъединить бакинских татар с энзелийскими джангалийцами, так как в противном случае на границе Индии создается враждебная нам антибританская организация, которую немцы поддержат деньгами и офицерами. У нас был и тифлисский план сближения христианских народностей: грузин, армян и изоляция татар-магометан. Но мы ошиблись. Не уничтожив большевиков, мы благополучия не достигнем. Немцы имеют турок. Турки — Кучук-хана. А мы — никого. Тяжелые вести привезли, господа.

— Господин консул, — торжественно заявил полковник, приподнимаясь с дивана и, как для клятвы, вытянув правую руку… — Мы, русские патриоты, убеждены, что эту трудную минуту Россия скоро оставит позади. Все будет преодолено, если наши доблестные союзники не отвернутся от нас и окажут нам всемерную поддержку.

— Конечно, конечно, господа. Я от чистого сердца одобряю план полковника Преображенского. Восхитительный план. Именно следует быть готовым ко всему и создавать твердые базы в стране. Я также доволен поручиком Сергеевым, доблестно выполнявшим свою миссию. Именно так должен поступать истиннорусский офицер. Я благодарю вас, полковник Филимонов, от имени английского королевского правительства за доставку крайне важных секретных документов. Все эти военные дислокации, планы, схемы, — все пригодится нам со временем. Благодарю вас, господа.

Посетители встали и поклонились.

— Да. Нужно вести напряженную организационную работу, ибо сам русский народ должен вывести себя из настоящего бесславного положения.

— Но для этого русскому народу нужна ваша помощь, господин консул, — снова сказал Филимонов.

— Конечно. Разумеется. Мне пишут из миссии, что вам выплачены известные суммы. Конечно, вы получите еще. У русского и английского народов так много общего. Мы должны помогать друг другу в беде.

— Сразу вижу в вашем лице, господин консул, весь цвет английского джентльменства, — воскликнул полковник.

— Главное, боритесь, господа, с большевиками. Эта опасность — очень серьезная. Большевики думают насильно завладеть Россией. Мы их, конечно, не признаем. Будем вести с ними борьбу, но на плечи русских патриотов ложатся величайшие, ответственнейшие задачи спасения своей родины.

— Будем стараться, господин консул, — ответили в один голос офицеры.

— И, главное, работайте на юге, на Кубани, Тереке, на Дону, на Украине. Работайте напряженно, доносите нам обо всем. Мы, как ваши искренние друзья, должны быть отлично информированы. Мы ассигновали вам на дело спасения России сто тысяч фунтов стерлингов. Думаем, что пока достаточно.

Консул позвонил. Когда вошел его секретарь, он сказал:

— Господам офицерам Сергееву и Филимонову предназначено по тысяче фунтов. Прошу выдать из особого фонда. Под личные расписки. Вас это не смущает, господа?

— О нет, нисколько.

— Тогда можете получить. А я вас всегда буду рад видеть.

Сергеев заехал в отдел комитета российской конституционно-демократической партии. Не заставляя дожидаться, его тут же провели в кабинет ответственного руководителя отдела ЦК Тошнякова, седоусого, сизоголового, благообразного человека.

— Садитесь, — предложил Тошняков. — Вы из Закавказского комитета?

— Так точно. Вот письмо к вам и секретные документы.

— Так-с… Присядьте.

Тошняков вооружился пенсне в золотой оправе и принялся внимательно читать письмо Преображенского.

— Так и должно было быть, — воскликнул он, когда окончил чтение. — Предатели развернули работу. Гибнет Россия. Не видать нам Дарданелл с великим христианским городом Конста… то есть Византией. Все погибло. Зараза большевизма, выращенная на немецкие деньги, с каждым днем ширится. Рабочие уже не хотят голосовать за военный заем, разгорается гражданская война. От Галиции Восточной отказываемся. Что делать? Все потеряно.

Сергеев молча смотрел на него, соображая, что бы сказать в утешение этому взволнованному и растерянному человеку.

— Власть мы так не удержим. Боже мой! А вы были в английском консульстве?

— Точно так.

— Только наши дорогие союзники остаются верны нам. Они вам дали денег? Хорошо. Мы краснеем за Россию. Кстати, отчислите в кассу ЦК рублей пятьсот. Какой ужас. России закружили голову социалистическими бреднями. Она думает, что беременна коммунизмом. Но какая глупость! Роды будут самые обыкновенные, хотя и мучительные. А родится все-таки русский капитализм. Вы скоро уезжаете из Москвы?

— Через недельку, господин Тошняков.

— Нет, мы вас задержим. Уезжать сейчас из Москвы — преступление. Я напишу записку в центр обороны Москвы. Вы будете нужны там. Или лучше — поедемте туда вместе, я вас, кстати, познакомлю. Как раз делает доклад полковник Перепелкин, голова и наш диктатор. Вы не возражаете?

— Слушаю-с.

Автомобиль, мягко покачиваясь, въехал в ворота Кремля.

— Сюда, направо, — кричал Тошняков шоферу. — Вот здесь. Подождите нас.

По лестнице, устланной ковром, они вбежали в штаб комендатуры.

— Сюда, направо.

Тошняков постучался в дверь. К ним навстречу вышел высокий офицер в бакенбардах.

— Прошу, — сказал он, — только вас дожидаемся, господин Тошняков. А это кто с вами?

— Делегат с кавказского фронта, — поручик Сергеев. Вполне наш. Он член партии.

В комнате, богато убранной коврами, цветами, статуэтками, картинами, мягкой мебелью, находилось около десятка офицеров и двое штатских.