Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский

Те же стремления к миру создали и сближение с Францией. Казалось бы, что между самодержавной Россией и демократической республикой должна лежать непреодолимая пропасть. Старшая дочь революции и Святая Русь в глазах мира представлялись странами принципиально противоположными; признавалось решительно невозможным какое бы то ни было сближение между ними. Почему же не состоялось раньше это сближение двух народов, столь схожих по характеру? За ответом на такой вопрос нужно обратиться к истории. Между обоими государствами и их правительствами лежали предубеждения, это – во-первых, а, во-вторых, делу сближения обоих государств много помешали немцы, долгое время пользовавшиеся в Петербурге сильным влиянием. Были и другие причины – разница режимов, а главным образом разногласие в политических принципах.

Если существовали предубеждения между Зимним и Елисейскими дворцами, то с течением времени, путем общих усилий, таковые были устранены. Франция и Россия одновременно потерпели неудачи. Со времени Берлинского конгресса Франция и Россия были поставлены в совершенно одинаково изолированное положение, а потому что может быть естественнее сближения? Тройственный союз одинаково угрожал обоим государствам; каждое из них помышляло о необходимости создать противовес вызывающей политической комбинации тройственного союза. Таким образом, к великому ужасу друзей мира, Европа рисковала быть разделенной на два враждебных, вооруженных лагеря. День, когда Россия, через Германию, протянула руку Франции, должен был повлечь за собою ужасную войну, какой еще и не видел мир.

Но, со свойственной Ему осторожностью, Император Александр III отвел роковой удар. Сближение Франции и России, обещавшее кровопролитную войну, на самом деле укрепило международный мир и согласие. Если нам и принадлежит некоторая доля заслуги, то, во всяком случае, она слишком незначительна перед великим подвигом, явленным Императором Александром III. То, что обещало вызвать войну, Он обратил в орудие мира.

Чтобы совершить этот подвиг, Император выждал наиболее удобный момент. Воинственные умы французов, мечтающих об отмщении, понемногу должны были успокоиться под твердым взглядом Русского Монарха. Он дал понять всю бесполезность французского паломничества к стенам Кремля, с целью найти в России поддержку в стремлениях Франции отомстить ненавистному врагу. Он ясно показал, что не желает иметь дела с авантюристами. Прежде чем решиться с непокрытою головой выслушать марсельезу, Он выждал окончания буланжистской агитации, после которой в сознании Франции проснулись ее исконные миролюбивые стремления. Никогда еще политика не носила столь ясного лояльного характера. Прямота Александра III принесла действительные плоды. Никто не сомневался в Его истинно добрых намерениях. При первом известии о Его болезни Вена, Лондон, Берлин были столь же грустно поражены, как и Париж. Только одна столица отнеслась несколько холодно к этому событию – это Рим. Быть может, это потому, что там менее всего боятся возникновения войны, а во-вторых, еще и потому, что Россия учредила посольский пост при Ватикане – при государе без государства. Это было последним великим деянием Императора Александра III.

Тут еще раз Император показал все величие Своей души; еще раз явил подвиг непоколебимой воли. Православный Царь назначил Своего официального представителя состоять при главе католической церкви. Решаясь на подобный шаг, Александр III преследовал все тот же идеал мира. Он сознавал, что Папа, лишенный светской власти, все же оставался одним из величайших факторов истории; Он понимал, что нынешняя власть Папы всецело направлена к умиротворению народных страстей. Император стремился оказать всякую нравственную поддержку великому делу поддержания мира.

Я вижу пред собою раскрашенную картинку, изданную для простого, наивного народа, на которой символически изображено было франко-русское сближение: Император Александр III, протягивающий руку президенту Карно. Теперь этого президента уже нет более в живых, а Император борется со смертельным недугом. Оба Они, – если только молитвы наши не будут услышаны, – исчезнут с лица земли; Карно, безответственный президент, избранный гражданин французской демократии, пал от руки нигилиста. Эта смерть как бы доказала, что для анархистов не существует разницы между монархией и республикой.

Президент умер, а Император находится в крайней опасности, но Франция и Россия живы. Сегодня, как вчера, они преисполнены одними и теми же чувствами, имеют одни и те же интересы. Будут ли они преследовать одинаковую политику?

Если Император выздоровеет, то, конечно, не будет никаких перемен; Он будет только тронут нашим сочувствием и нашим беспокойством. Но… Он умирает! Мы не имеем возможности проникнуть в сокровенные мысли Цесаревича Николая. Мы знаем только, что Он вполне разделял политику Своего Отца. Император Александр III не любил путешествовать вне пределов Своего государства; за границей, в официальных случаях Он имел привычку посылать представителем Своего Старшего Сына. Таким образом, Цесаревич последовательно посетил дворы Германии, Англии, Австро-Венгрии; для юного Наследника Русского Престола это была весьма трудная миссия в эпоху тройственного союза и франко-русского соглашения. Пожелает ли Он продолжить эту политику, в которой Он принимал деятельное участие, после кончины Отца или, уступая влиянию врагов нашей демократии, отвернется от республики, чтобы присоединиться к Императорам, Своим братьям?

Весьма важный вопрос, интересующий в переживаемые нами тяжелые минуты все народы, все кабинеты, и разрешение которого, – и я не боюсь выговорить, – столько же зависит от нынешней политики Франции, сколько и от того влияния, какое может быть выказано в Зимнем дворце.

Франко-русское сближение, в этой форме, в какой понимал его Император Александр III, так прочно обеспечило интересы международного мира, создало столь устойчивое политическое равновесие Европы, что будущие Наследники Русского Царя вряд ли пожелают изменять политику Императора Александра III, до тех пор, конечно, покуда ошибки самой же Франции не вынудят Их к этому. Если заключенное в Кронштадте и Тулоне соглашение будет нарушено, то в этом мы одни будем виноваты».

«Сегодня, как никогда для Наполеона, раскроются златые врата небес, и Царь предстанет перед Богом.

“Если бы смерть пришла ко мне, – сказал Он восемнадцать месяцев тому назад, – я чувствую Себя настолько сильным, что одним ударом кулака прогнал бы ее прочь!”

И смерть пришла… Он это сознавал. Тогда оплакиваемый ныне Монарх, бросив последний прощальный взгляд на все, что Он любил и что оставлял здесь, на земле, горячо любимую семью, рыдающую у Его ног, дорогую Россию, которую Он сделал великою и сильною, Россию, плач которой сквозь открытые окна Ливадийского дворца доносился до слуха умирающего Императора… Простившись со всеми, Он устремил взор к небу, сказав: “Господи, я иду к тебе”!.. Отец Иоанн Кронштадтский напутствовал умиравшего Царя св. Причащением. Причастившись св. Таин, сжимая руку возлюбленной Царицы, Александр III тихо угас…