Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский

Никакие посторонние интересы не занимают общественное мнение.

Все подавлены ужасным событием.

Взоры всей Франции устремлены по направлению к Ливадийскому дворцу, где скончался Александр III и где занялась заря нового царствования.

Переживаемое нами горе отстранило на второй план невольное беспокойство перед совершенно еще неизвестным будущим.

В этом общем проявлении национального горя есть что-то действительно великое. Франция, забыв гражданские распри, религиозную борьбу партий, соединилась, движимая одним общим чувством, у гробницы усопшего Монарха. Какая величественная, небывалая картина!

Зачем этому чувству национального единения не суждено продлиться на более долгий срок!..»

Поль де Кассаньяк,

Редактор газеты Autorite

«Весь цивилизованный мир был глубоко потрясен неожиданным известием о тяжком недуге, постигшем Императора Александра III.

Картина борьбы земного властителя с непреодолимым, общим для всех смертных законом представляется особенно величественно-потрясающею. Когда больной носит имя Александра III, Царя всей России, т. е. безграничного властителя над судьбами ста миллионов подданных, и когда до сих пор Он обладал цветущим здоровьем, был полон сил, отличался железною натурой, когда, наконец, мир привык преклоняться перед Его несокрушимой волей, создавшею и обеспечившею мир вселенной, тогда бюллетени Его докторов о состоянии Его здоровья представляются государственными документами громадной важности.

По существующему в России режиму, там все находится в безусловной зависимости единичной воли Государя. Царь Александр III умел относиться серьезно к обязанностям, связанным со столь обширною властью. Он был прежде всего собственным первым министром – Он Сам вел как внутреннюю, так и внешнюю политику. Он входил во все подробности управления Его обширными владениями. Еще недавно, по Его личной инициативе, в России организован инспекторский департамент, ведающий назначениями, перемещениями и увольнениями всех чиновников, без различия ведомств и занимаемых ими должностей.

Короче, подобно тому, как Людовик XIV после смерти кардинала Мазарини сделался первым работником своего королевства, оставаясь таковым в течение пятидесяти пяти лет, Император Александр III доказал миру, как глубоко сознавал Он Свои Царственные обязанности и ответственность, связанную с безграничною властью Самодержца.

Этот великий труженик, которого даже болезнь не могла оторвать от обычных занятий, этот колосс, силы которого поддерживались непостижимою волей, в конце концов должен был признать Себя побежденным. С момента первого известия о болезни Царя весь мир был охвачен чувством живого беспокойства. Не делая, подобно другим, никаких комментариев, мы с лихорадочным напряжением следили за ходом болезни, до последней минуты питая тайную надежду на возможность выздоровления.

Судя по последним телеграммам, трудно ожидать, чтобы надеждам нашим суждено было оправдаться. Наши друзья русские знают, что нет такого уголка во Франции, откуда бы ни возносились горячие молитвы о спасении от смерти Царя; как в богатых дворцах, так и в бедных хижинах все внимание поглощено состоянием здоровья Августейшего Больного.

Еще так недавно Франция и Россия праздновали радостные дни Кронштадта, Тулона и Парижа. Кажется, что это было не далее, как вчера, и трудно верится, что сегодня главный виновник всех этих событий был накануне смерти. Радость и горе часто перемешиваются в жизни частных лиц. Явления эти никого не удивляют, но когда это совершается в жизни целых народов, то невольно останавливает на себе всеобщее внимание.

Не одна Франция переживает в настоящее время тревожные дни. Конечно, Франция, столь много обязанная Императору Александру III, проникнута к нему чувством несравненно большей любви и уважения, нежели все остальные народы. Но и во всей остальной Европе весть о болезни Императора произвела в высшей степени удручающее впечатление. Император Александр III, помимо материальной силы, какою пользовался Он в качестве Самодержавного Повелителя стомиллионного населения, обладал еще и громадным нравственным влиянием, как убежденный сторонник и защитник мира. В тот день, когда Он покинет здешний мир, конечно, Россия не утратит своего величия, не ослабнут также мотивы, вызвавшие франко-русское сближение, но вся Европа понесет незаменимую утрату. Она, если можно так выразиться, сразу потеряет значительную долю собственной своей совести. В этом сознании величайшая хвала Императору Александру III, и Он вполне ее заслужил.

Temps

«Блаженни миротворцы! Вот слова, которые первыми напрашиваются каждому, узнающему о кончине Императора Александра III.

Он был другом Франции, и мы имеем особые причины оплакивать Его преждевременную кончину, соединяя наши слезы со слезами, проливаемыми всей Россией. Мы никогда не забудем, что Он, Властитель Европы, первый протянул нам руку; Он дал нам первый радостный день со времени 1871 года. Он вывел нас из того изолированного положения, в каком держали нас наши прежние друзья; Он же дал нам возможность с уверенностью взглянуть на будущее. Нити, связующие обе нации, никогда не порвутся; и так как франко-русское соглашение зиждется не только на общности интересов, но и на чувстве взаимной симпатии обеих наций, то нужно надеяться, что никаких перемен не произойдет во взаимных отношениях обоих государств.

Но Император Александр III пользовался исключительным авторитетом, чтобы говорить от имени и в пользу мира. Вот почему его кончина оставит огромный пробел в европейском ареопаге. То, что потеряют Россия и Франция, теряет также и вся остальная Европа. Царь, скончавшийся после долгой и стоически вынесенной агонии, являл Собою великий характер. Повелитель многомиллионного народа, прежде всего, умел властвовать над Самим Собою. Он создал Себе славу несравненно высшую, нежели та, которая приобретается путем громких побед. Проникнутый идеями гуманной и христианской философии, Он презрел лавры, пожинаемые на полях битвы. Он желал быть и был Императором мира, что помогло Ему искоренить в Своей стране крамолу, поднять финансы, провести новые грандиозные пути сообщения, достигающие отдаленных окраин Азии, увеличить значение России среди остальных государств мира.

Потрясенная толпа благоговейно склоняется перед прахом Великого Друга мира и справедливости; чувство глубокой печали, испытываемое не только Россией и Францией, но и всем остальным миром, является лучшим утешением для тех, кто оплакивает Его.

Мировая скорбь будет лучшим венком, какой когда-либо был возлагаем на Царственную гробницу».

Temps

«Каждый заранее знал, какое потрясающее впечатление произведет во Франции весть о кончине Императора Александра III. Труднее было предвидеть то единодушие, с каким отнеслась к этому грустному событию вся остальная Европа, в самых теплых, искренних выражениях свидетельствующая перед Августейшею Вдовою и осиротевшей Царскою Семьей свои чувства глубокого соболезнования. Эти обе манифестации дополняют одна другую.

Франция оплакивает Монарха, первым протянувшего ей руку со времени пережитого ею погрома, вернувшего ей сознание ее международного значения, и Который, преследуя политику, – политику в высшей степени рациональную, – умел заставлять дрожать самые чувствительные струнки народной души. Выражениями почтительной хвалы безграничного уважения провожает Европа к месту последнего упокоения Главу великого государства, Который, ревниво оберегая интересы и права Своего